.. И потом нам в самом деле пора идти. До свидания, дорогая. (Целует Клер.)
Фуллартон (встает между женой и Клер). А платье на вас в самом деле сногсшибательное.
Клер. Всего хорошего.
Хантингдон провожает их. Клер, оставшись одна, стоит, стиснув руки, потом
подходит к окну.
Хантингдон (возвращается.) Клер!
Клер. Да?
Хантингдон. Поверь мне, сестренка, добром это для тебя не кончится. Ни один муж этого не потерпит. Скажи, Джордж в чем-нибудь виноват перед тобой? Я-то уж во всяком случае буду за тебя. (Клер качает головой.) Нет? Тогда в чем же дело? Ну?
Клер. Женись и убедись спустя год, что жена - чужой тебе человек, настолько чужой, что вам не о чем говорить, что кровь в тебе стынет, когда она тебя целует... И тогда ты поймешь.
Хантингдон. Видишь ли, я не хочу быть грубым, но... мне просто не верится... Так бывает только в романах.
Клер. Тебе не верится потому, что ты не испытал этого.
Хантингдон. Но позволь... Ты вышла за него по собственному желанию, тебя никто не принуждал...
Клер. Словом, это кажется чудовищным, правда?
Хантингдон. Так в чем же тут, собственно, причина?
Клер. Взгляни на них! (Показывает на темнеющие в вечерних сумерках башни.) Если бы он впервые увидел их, он бы только сказал: "А, Вестминстер! Башня с часами! Ты не видишь, сколько на них времени?" Как будто дело только в этом, а красота их... Ну что ему до красоты!.. И так во всем, во всем, понимаешь?
Хантингдон (недоуменно уставившись на нее). Конечно, Джордж немного прозаичен... Но если дело только в этом...
Клер. Ах, совсем не в этом... И все же в этом... Я не умею тебе объяснить... разумом это не понять. Но у меня такое ощущение, будто я глубоко под землей, в сырой камере, и никогда не выйду на волю, что мне нечего ждать, понимаешь, нечего, и никогда ничего больше не будет.
Хантингдон (тронутый и озадаченный). Дорогая сестренка, не нужно, право. И если это действительно так, не думай об этом.
Клер. Не думай! Когда каждый день, каждую ночь... Ах, зачем я вышла за него? Я знаю, это моя вина, но мне от этого не легче...
Хантингдон. Ну был бы Джордж хоть непорядочным человеком, что ли... И потом подумай, ты полностью зависишь от него. Дома тянутся из последних сил, чтобы нужда не бросалась в глаза.
Клер. Я знаю.
Хантингдон. Надо подумать и о сестрах. Любой скандал для них, сама понимаешь... Папа этого не переживет.
Клер. Я понимаю, иначе давно бы ушла.
Хантингдон. Вот... Но что же делать? Если бы хватило моего жалованья, но ведь не хватит же.
Клер. Спасибо тебе, конечно, не хватит.
Хантингдон. Джорджу-то ведь тоже не сладко. Ты об этом думала?
Клер. Много думала. Пожалуйста, не будем об этом больше говорить.
Хантингдон. Хорошо. Только дай мне слово не впадать в крайность, не делать ничего, что... Есть мужчины, которые только того и ждут...
Клер. "Этот Мейлиз... Будь с ним осторожна!" Так?
Хантингдон. Ну, видишь ли, его я не знаю. Может быть, он ничего человек, но он не нашего круга. Ты только не вздумай изображать из себя современную героиню. Для этого ты слишком хороша собой, и воспитание у тебя другое.
Клер. Воспитание? А, эти ткани английского производства! Незаменимы летом! Хорошо стираются и элегантны! Только непрочны!.. (Слышатся голоса в передней.) Они уходят, Регги.
Хантингдон смотрит на нее раздосадованный и растерянный.
Хантингдон. Повторяю, сестренка, не доходи до крайностей. Держи себя в руках. Ну, желаю счастья. Всего тебе хорошего.
Клер целует его и, оставшись одна, долго стоит на месте, мучительно стараясь победить волнение. Внезапно садится к карточному столику. Облокотившись на
него и опершись подбородком на руки, сидит, застывшая.
Входит Джордж, за ним Пейнтер.
Клер. Больше ничего не нужно, Пейнтер. Можете отправляться домой, и пусть девушки ложатся спать.
Пейнтер. Благодарю вас, мэм.
Клер. Мой экипаж раздавил собаку. Из-за этого пришлось задержаться.
Пейнтер. Да, мэм, конечно, если...
Клер. Спокойной ночи.
Пейнтер. Может быть, вы съели бы хоть что-нибудь?
Клер. Нет, нет, спасибо.
Пейнтер. Понимаю, мэм. Спокойной ночи. (Уходит.)
Джордж. Какого черта ты придумала эту нелепую историю с собакой? Последний дурак и тот ей не поверит. Глупо! (Подходит к ней.) Ну что, довольна собой сегодня?
Клер качает головой.
В присутствии этого Мейлиза, словно недостаточно того, что ты осрамила меня перед родными.
Клер. Ну зачем терзать меня? Я сознаю, что дурно вела себя, но я действительно ничего не могла с собой поделать.
Джордж. И потому вела себя словно какая-нибудь продавщица? Подумать только, что нас воспитывали в одинаковых правилах!
Клер. Увы!
Джордж. Показать перед посторонними, что мы не ладим... Да это просто отвратительно.
Клер. Может быть.
Джордж. Тогда зачем же ты так делаешь? Я ведь держусь. А ты... Почему ты не ведешь себя как нормальный человек?
Клер. Прости, я виновата.
Джордж (с неподдельным чувством). Тебе просто нравится ставить меня в дурацкое положение.
Клер. Нет, уверяю тебя. Но иной раз я не могу сдержаться.
Джордж. Есть вещи, которых делать нельзя.
Клер. Я же вернулась, когда пришли гости.
Джордж. Чтобы тут же опять выкинуть новый фокус? Тебе, видно, доставляет удовольствие ссориться.
Клер. Как тебе мириться!
Джордж. Ради бога, оставь этот циничный тон!
Клер. А правда? Ее побоку?
Джордж. Ты забываешь, что ты моя жена.
Клер. "И двое да будут единой плотью, единой душой!" Да?
Джордж. Перестань молоть вздор.
Пауза.
Клер (тихо). Когда прислуга не удовлетворяет хозяина, ей дают расчет.
Джордж. Может быть, ты будешь осторожнее выбирать выражения?
Клер. Пять лет, и четыре из них такие. Срок более чем достаточный. Тебе не кажется, что наши отношения стали бы лучше, если бы мы разъехались?
Джордж. Я тебе не раз уже говорил, что не соглашусь на это без серьезных оснований. У меня есть свое, пусть примитивное, понятие о чести. И я не потерплю, чтобы по всему Лондону трепали твое имя.
Клер. Ты хочешь сказать, твое имя?
Джордж. Я знаю, откуда в тебе все это. Этот тип, Мейлиз...
Клер. Дело не в Мейлизе, дело в моем дурном характере.
Джордж. И кой черт столкнул нас с ним? Вот что значит знакомиться со всяким сбродом. Подозрительный субъект - и сам он, и его внешность, и эта его вечная сардоническая усмешка... Человек не умеет даже прилично одеться. Какой дурной тон!
Клер (с каким-то восторгом). А-а!
Джордж. Почему ты его приглашаешь? Что в нем... что в нем интересного?
Клер. Ум.
Джордж. Смешно! Говорить об искусстве и литературе еще не значит быть умным.
Клер. А мы и не говорим.
Джордж. Не говорите? А о чем же вы говорите, интересно знать, о том, какие вы умные?.. Скажи прямо, он влюблен в тебя?
Клер. Спроси у него.
Джордж. Так вот, как светский человек, я тебе скажу: не верю в дружбу этого философа и наставника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Фуллартон (встает между женой и Клер). А платье на вас в самом деле сногсшибательное.
Клер. Всего хорошего.
Хантингдон провожает их. Клер, оставшись одна, стоит, стиснув руки, потом
подходит к окну.
Хантингдон (возвращается.) Клер!
Клер. Да?
Хантингдон. Поверь мне, сестренка, добром это для тебя не кончится. Ни один муж этого не потерпит. Скажи, Джордж в чем-нибудь виноват перед тобой? Я-то уж во всяком случае буду за тебя. (Клер качает головой.) Нет? Тогда в чем же дело? Ну?
Клер. Женись и убедись спустя год, что жена - чужой тебе человек, настолько чужой, что вам не о чем говорить, что кровь в тебе стынет, когда она тебя целует... И тогда ты поймешь.
Хантингдон. Видишь ли, я не хочу быть грубым, но... мне просто не верится... Так бывает только в романах.
Клер. Тебе не верится потому, что ты не испытал этого.
Хантингдон. Но позволь... Ты вышла за него по собственному желанию, тебя никто не принуждал...
Клер. Словом, это кажется чудовищным, правда?
Хантингдон. Так в чем же тут, собственно, причина?
Клер. Взгляни на них! (Показывает на темнеющие в вечерних сумерках башни.) Если бы он впервые увидел их, он бы только сказал: "А, Вестминстер! Башня с часами! Ты не видишь, сколько на них времени?" Как будто дело только в этом, а красота их... Ну что ему до красоты!.. И так во всем, во всем, понимаешь?
Хантингдон (недоуменно уставившись на нее). Конечно, Джордж немного прозаичен... Но если дело только в этом...
Клер. Ах, совсем не в этом... И все же в этом... Я не умею тебе объяснить... разумом это не понять. Но у меня такое ощущение, будто я глубоко под землей, в сырой камере, и никогда не выйду на волю, что мне нечего ждать, понимаешь, нечего, и никогда ничего больше не будет.
Хантингдон (тронутый и озадаченный). Дорогая сестренка, не нужно, право. И если это действительно так, не думай об этом.
Клер. Не думай! Когда каждый день, каждую ночь... Ах, зачем я вышла за него? Я знаю, это моя вина, но мне от этого не легче...
Хантингдон. Ну был бы Джордж хоть непорядочным человеком, что ли... И потом подумай, ты полностью зависишь от него. Дома тянутся из последних сил, чтобы нужда не бросалась в глаза.
Клер. Я знаю.
Хантингдон. Надо подумать и о сестрах. Любой скандал для них, сама понимаешь... Папа этого не переживет.
Клер. Я понимаю, иначе давно бы ушла.
Хантингдон. Вот... Но что же делать? Если бы хватило моего жалованья, но ведь не хватит же.
Клер. Спасибо тебе, конечно, не хватит.
Хантингдон. Джорджу-то ведь тоже не сладко. Ты об этом думала?
Клер. Много думала. Пожалуйста, не будем об этом больше говорить.
Хантингдон. Хорошо. Только дай мне слово не впадать в крайность, не делать ничего, что... Есть мужчины, которые только того и ждут...
Клер. "Этот Мейлиз... Будь с ним осторожна!" Так?
Хантингдон. Ну, видишь ли, его я не знаю. Может быть, он ничего человек, но он не нашего круга. Ты только не вздумай изображать из себя современную героиню. Для этого ты слишком хороша собой, и воспитание у тебя другое.
Клер. Воспитание? А, эти ткани английского производства! Незаменимы летом! Хорошо стираются и элегантны! Только непрочны!.. (Слышатся голоса в передней.) Они уходят, Регги.
Хантингдон смотрит на нее раздосадованный и растерянный.
Хантингдон. Повторяю, сестренка, не доходи до крайностей. Держи себя в руках. Ну, желаю счастья. Всего тебе хорошего.
Клер целует его и, оставшись одна, долго стоит на месте, мучительно стараясь победить волнение. Внезапно садится к карточному столику. Облокотившись на
него и опершись подбородком на руки, сидит, застывшая.
Входит Джордж, за ним Пейнтер.
Клер. Больше ничего не нужно, Пейнтер. Можете отправляться домой, и пусть девушки ложатся спать.
Пейнтер. Благодарю вас, мэм.
Клер. Мой экипаж раздавил собаку. Из-за этого пришлось задержаться.
Пейнтер. Да, мэм, конечно, если...
Клер. Спокойной ночи.
Пейнтер. Может быть, вы съели бы хоть что-нибудь?
Клер. Нет, нет, спасибо.
Пейнтер. Понимаю, мэм. Спокойной ночи. (Уходит.)
Джордж. Какого черта ты придумала эту нелепую историю с собакой? Последний дурак и тот ей не поверит. Глупо! (Подходит к ней.) Ну что, довольна собой сегодня?
Клер качает головой.
В присутствии этого Мейлиза, словно недостаточно того, что ты осрамила меня перед родными.
Клер. Ну зачем терзать меня? Я сознаю, что дурно вела себя, но я действительно ничего не могла с собой поделать.
Джордж. И потому вела себя словно какая-нибудь продавщица? Подумать только, что нас воспитывали в одинаковых правилах!
Клер. Увы!
Джордж. Показать перед посторонними, что мы не ладим... Да это просто отвратительно.
Клер. Может быть.
Джордж. Тогда зачем же ты так делаешь? Я ведь держусь. А ты... Почему ты не ведешь себя как нормальный человек?
Клер. Прости, я виновата.
Джордж (с неподдельным чувством). Тебе просто нравится ставить меня в дурацкое положение.
Клер. Нет, уверяю тебя. Но иной раз я не могу сдержаться.
Джордж. Есть вещи, которых делать нельзя.
Клер. Я же вернулась, когда пришли гости.
Джордж. Чтобы тут же опять выкинуть новый фокус? Тебе, видно, доставляет удовольствие ссориться.
Клер. Как тебе мириться!
Джордж. Ради бога, оставь этот циничный тон!
Клер. А правда? Ее побоку?
Джордж. Ты забываешь, что ты моя жена.
Клер. "И двое да будут единой плотью, единой душой!" Да?
Джордж. Перестань молоть вздор.
Пауза.
Клер (тихо). Когда прислуга не удовлетворяет хозяина, ей дают расчет.
Джордж. Может быть, ты будешь осторожнее выбирать выражения?
Клер. Пять лет, и четыре из них такие. Срок более чем достаточный. Тебе не кажется, что наши отношения стали бы лучше, если бы мы разъехались?
Джордж. Я тебе не раз уже говорил, что не соглашусь на это без серьезных оснований. У меня есть свое, пусть примитивное, понятие о чести. И я не потерплю, чтобы по всему Лондону трепали твое имя.
Клер. Ты хочешь сказать, твое имя?
Джордж. Я знаю, откуда в тебе все это. Этот тип, Мейлиз...
Клер. Дело не в Мейлизе, дело в моем дурном характере.
Джордж. И кой черт столкнул нас с ним? Вот что значит знакомиться со всяким сбродом. Подозрительный субъект - и сам он, и его внешность, и эта его вечная сардоническая усмешка... Человек не умеет даже прилично одеться. Какой дурной тон!
Клер (с каким-то восторгом). А-а!
Джордж. Почему ты его приглашаешь? Что в нем... что в нем интересного?
Клер. Ум.
Джордж. Смешно! Говорить об искусстве и литературе еще не значит быть умным.
Клер. А мы и не говорим.
Джордж. Не говорите? А о чем же вы говорите, интересно знать, о том, какие вы умные?.. Скажи прямо, он влюблен в тебя?
Клер. Спроси у него.
Джордж. Так вот, как светский человек, я тебе скажу: не верю в дружбу этого философа и наставника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17