Положение обязывало его быть энергичным, но в меру и не стремиться доводить всякую идею до логического конца; не быть чересчур строгим в вопросах нравственности - до тех пор, пока сохранена видимость благопристойности; быть великодушным землевладельцем, пока это не затронет всерьез его интересов; покровительствовать искусствам, пока они не выйдут за рамки его понимания; положение обязывало его обладать тактом, зорким глазом, железными нервами и прекрасными манерами, чуждыми всякой манерности. По натуре же он был покладистый супруг, снисходительный отец, осторожный и честный политик, любил пожить в свое удовольствие, потрудиться и провести досуг на свежем воздухе. Он ценил свою жену, нежно любил ее и ни разу не пожалел о своем выборе. Пожалуй, он никогда ни о чем не жалел, разве только о том, что до сих пор не выиграл дерби и не сумел вывести чистую, без примеси породу аспидных пойнтеров. Тещу свою он уважал, как можно уважать некий отвлеченный принцип. В этой маленькой старой леди, несомненно, таился огромный запас решимости, унаследованной от предков, уверенности в себе, свойственной лишь тем, чей авторитет никто и никогда не подвергал сомнению; а поскольку привычка к власти, в известной мере лишала ее воображения, она не допускала и мысли, что этот авторитет может подвергнуться сомнению в будущем. Она всегда знала, чего хочет, - не потому, что много об этом думала, нет, это было заложено в ее характере, деятельном и властном. В совершенстве зная внешнюю сторону общественной жизни - что необходимо людям ее класса, вооруженная традициями культуры - чего требовало ее положение, - движимая идеями - всегда, впрочем, одними и теми же, - не ведая над собой иного господина, кроме собственной жажды властвовать, она обладала умом грозным, как обоюдоострые мечи, которыми ее предки Фитц-Харольды разили врага под Аженкуром или Пуатье, - она инстинктивно не желала заглядывать ни в свою, ни в чужую душу и всячески противилась неразумным попыткам самоанализа, созерцания и душевного взаимопроникновения, - попыткам, столь пагубным для власть имущих. Если лорд Вэллис был остовом аристократической машины, то леди Кастерли была ее стальной пружиной. Всю жизнь она одевалась с подчеркнутой простотой, была умеренна и скромна в своих привычках; рано вставала, с утра до ночи была чем-нибудь занята и в семьдесят восемь лет оставалась крепче многих пятидесятилетних; у нее была лишь одна слабость, и в ней-то заключалась ее сила: она изрядно переоценивала роль, предназначенную ей в этом мире. Она была олицетворением своей касты, всего, чем эта каста сильна.
Она поразительно гармонировала со столовой, серые стены которой окаймлял широкий фриз в стиле Фрагонара, расписанный уже потускневшими нимфами и розами, и с мебелью, которая явно пережила свое время. Цветов на столах не было, если не считать пяти лилий в старинной серебряной чаше; на стене, над массивным буфетом, висел портрет покойного лорда Кастерли.
- Надеюсь, у Милтоуна есть какая-то своя линия? - спросила леди Кастерли сидевшего против нее зятя.
- В том-то и беда. Он страдает от своих распухших принципов... только бы помалкивал о "их в своих речах.
- Пусть его. И как только пройдут выборы, увезите его подальше от этой женщины. Как там ее зовут?
- Что-то вроде миссис Ли Ноуэл.
- Давно она в ваших краях?
- С год как будто.
- И вы ничего о ней не знаете?
Лорд Вэллис пожал плечами.
- Ну, конечно! - сказала леди Кастерли. - Вы сидите у моря и ждете погоды. Я займусь этим сама. Полагаю, у Гертруды найдется для меня место в доме? А что общего с этой милой особой у вашего мистера Куртье?
Лорд Вэллис улыбнулся. В этой улыбке выразилась вся его светски учтивая и беспечная философия. "Я не вмешиваюсь не в свои дела", - казалось, говорила эта улыбка, и при виде ее леди Кастерли поджала губы.
- Он крамольник, - сказала она. - Я читала эту его книгу против войны... Весьма зажигательно. Целит в Гранта... и главным образом в Розенстерна. Я только что видела один из плодов его влияния у самых своих ворот. Толпу крикунов, которые против войны.
Лорд Вэллис подавил зевок.
- Вот как? А я и не подозревал, что Куртье может на кого-нибудь повлиять.
- Он опасный человек. Почти все эти идеалисты - ничтожества, но его книга умна.
- Хоть бы уж этим военным страхам пришел конец, из-за них обе страны выглядят преглупо, - сказал лорд Вэллис.
Леди Кастерли подняла бокал, до краев полный кроваво-красным вином.
- В войне наше спасение, - сказала она.
- Война не шутка.
- Она улучшила бы общее положение.
- Вы так думаете?
- Мы снова стали бы первой нацией в мире, а демократию отбросили бы назад на пятьдесят лет.
Лорд Вэллис машинально насыпал перед собою три кучки соли и так же машинально их пересчитал; потом пробормотал, иронически приподняв брови, словно ставя под сомнение собственную мысль:
- Я бы сказал, что по нынешним временам мы все демократы... Вы что, Клифтон?
- Шофер спрашивает, когда подать автомобиль?
- Сразу же после обеда.
Двадцать мотнут спустя он выезжал из чугунных, фигурного литья ворот на лондонскую дорогу. Смеркалось; вое новые облака разбредались по трепетному небу, казалось, сами не ведая куда. Видно, они обречены были скитаться без цели. Они столкнулись в небесах, точно стая гигантских птиц, и беспорядочно кружили, сходясь и вновь расходясь. Пахло сырой землей. Пыль прибило, и автомобиль быстро двигался сквозь сумрак, ощупывая фарами дорогу. На Пэтнейском мосту его задержала вереница фургонов. Лорд Вэллис огляделся по сторонам. Вода отражала тысячи огней: окна домов, громоздившихся по берегам, фонари набережных и стоявших на якоре барж. Змеящееся бледное тело реки, огромной, живой, от века спешащей к морю, не вызывало в его душе никаких образов. Много лет назад, когда он занимал высокий пост в министерстве торговли, он часто сталкивался с нею и хорошо ее изучил - бесстыдно грязную и всегда возмутительно худосочную как раз там, где ей нужно бы раздаться вширь. И все-таки, когда он закуривал сигару, странное чувство шевельнулось в нем - словно перед ним была нежно любимая женщина.
"Дай бог, - подумал лорд Вэдлис, - чтобы все эти страхи кончились ничем".
Потом автомобиль снова заскользил по забитой всевозможными экипажами дороге к фешенебельному центру Лондона.
Но заголовки вечерних газет, вывешенных на Щитах перед лавками, отнюдь не обнадеживали.
ЗАГОВОР УСЛОЖНЯЕТСЯ
НОВЫЕ РАЗОБЛАЧЕНИЯ
ПОЛОЖЕНИЕ СТАНОВИТСЯ УГРОЖАЮЩИМ
И перед каждым щитом возникал маленький водоворот: прохожие, спеша узнать последние новости, взглядывали на заголовки, потом проталкивались назад и продолжали свой путь.
Оказывается, и ему, графу Вэллису, интересно, что они думают обо всем этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75