Привычный скептицизм проснулся в ней. Что она знает о нем, кроме того, что он уверял ее в своей любви? Куда он уехал? Ревность, вспыхнувшая в ней там, на взморье, когда от него перестали приходить письма, сейчас охватила ее с удвоенной силой. Наверно, есть женщина, имеющая на него какие-то права, или девушка, в которую он влюблен. Джип удивлялась тому, что способна ревновать. Ей всегда казалось, что она слишком горда, чтобы испытывать ревность, это темное, гнилое и недостойное, но - увы! - такое страшно реальное и неотвязное чувство.
Уинтон был в клубе, и ей пришлось наскоро пообедать одной. Потом она поспешно оделась и выскользнула на улицу. Джип направилась в сторону церкви Сент-Джеймс, прошла по Пикадилли, по более оживленной стороне улицы и двинулась к парку. Она шла с неясной улыбкой на лице, насмехаясь над собственным безрассудством. Несколько проституток, вышедших из боковых улиц, двигались с заученной, нарочитой медлительностью. Их растерянные, испытующие, почти враждебные взгляды, нарумяненные и напудренные лица доставляли Джип какую-то злобную радость. Ее вид раздражал и ранил их, а ей этого и хотелось.
С ней поравнялся какой-то господин в вечернем костюме и распахнутом пальто. Зная, что он озадачен и нерешительно следует за ней, она продолжала идти вперед все с той же полуулыбкой. Наконец он увидел выражение ее лица и отскочил в сторону; она снова ощутила это злобное веселье.
Она пересекла улицу и, миновав парк, повернула в сторону Сент-Джеймс-стрит; теперь она вся погрузилась в глубокую, темную печаль. Если бы он, любимый, был с нею - в этот прекрасный теплый вечер, среди огней, среди теней деревьев! Почему его нет в этой толпе прохожих? Одной улыбкой она могла бы привлечь к себе любого мужчину, но она не может, как по волшебству, вызвать того единственного, кто ей был нужен в этой огромной пустыне столицы. На углу Сент-Джеймс-стрит она остановилась. Здесь был его клуб. Может быть, он играет сейчас в карты или на бильярде, всего в нескольких шагах от нее, но уже словно в другом мире? Вот сейчас он выйдет, направится в какой-нибудь мюзик-холл или медленно зашагает домой, думая о ней, а может быть, даже и не думая? Она прошла под окнами клуба и торопливо направилась к себе.
На следующее утро пришло письмо. Саммерхэй писал из гостиницы у реки, просил ее приехать одиннадцатичасовым поездом - он ее встретит на станции. Он хочет показать ей дом, который нашел там, и они могут провести целый день на реке! Джип прочла письмо, которое начиналось словами "моя любимая!", с таким восторгом, что ей не удалось его скрыть. Уинтон, внимательно наблюдавший за ней, вдруг сказал:
- Я думаю, мне надо поехать в Ньюмаркет, Джип. Вернусь завтра вечером.
В поезде она сидела в каком-то забытьи. Если бы он даже был рядом с ней, обнимал ее - и тогда он не казался бы ей ближе, чем в эти минуты.
Она увидела его, как только остановился поезд; но они встретились без рукопожатия, без единого слова, только смотрели друг на друга и улыбались.
Саммерхэй где-то разыскал допотопную маленькую коляску - "лошадь, кучер, вот и все", как окрестил ее он, и они поехали по дороге. Под кожаным фартуком руки их сплелись.
День был прекрасный, какие бывают только в начале сентября, когда солнце уже не печет, а ровным светом заливает теряющие свою летнюю пышность деревья, отливающие золотом скошенные поля, серебристо-зеленые взгорья, луга с золотистой горчицей. Временами издали доносился выстрел и падал вдруг лист, как будто сам по себе. Они свернули на проселочную дорогу, миновали буковую рощицу и остановились у ворот старого кирпичного дома, увитого уже желтеющим диким виноградом, - дома с камином и низкими широкими трубами. Перед домом раскинулась огороженная лужайка - запущенный садик с тополями и одной крупной орешиной. Казалось, все солнце собралось в садике, оттуда доносилось мощное гуденье пчел. За деревьями виднелись холмы, где, как говорили, проводились рысистые испытания лошадей. У Саммерхэя был ключ от дома, и они вошли. Для Джип это было что-то вроде детской игры - она воображала, что вот они будут здесь жить вместе, станут распределять комнаты, обставлять каждую. Ей не хотелось портить этот великолепный день какими-либо спорами или снова думать о том, что надо принимать какое-то решение. И когда он спросил:
- Ну, дорогая, нравится тебе? - она только ответила:
- О, в своем роде прелестно! Но пойдем к реке и по-настоящему насладимся ею.
Они взяли лодку в гостинице, где остановился Саммерхэй. Ему, оксфордскому гребцу, река была хорошо знакома от Лечлейда до Ричмонда; Джип никогда на ней не бывала, и река просто ошеломила ее своим спокойным очарованием. Плыть в этот сверкающий безветренный день мимо широких, плоских листьев водяных лилий, над зеленоватыми омутами, слушать, как воркуют голуби, глядеть на пролетающих стрекоз, на ленивые всплески рыб, даже не касаться руля, а опускать в воду руку и охлаждать ею согретые солнцем щеки и, не отрываясь, смотреть и смотреть на Саммерхэя - все это было как путешествие по реке грез, полнейшее воплощение блаженства! Неужели у нее была какая-то другая жизнь с другим человеком, всего лишь год тому назад?
Когда он привязал лодку в последней заводи и сел рядом с Джип, уже вечерело. Ею стала овладевать смутная грусть, навеваемая затененной вечерней рекой. У нее замерло сердце, когда он сказал:
- Джип, мы должны уехать вместе. Нам не вынести этой жизни врозь, когда приходится ловить часы для встреч.
- Почему же, милый! Разве сегодня не было хорошо? Что может быть для нас прекраснее этого? Это - настоящий рай!
- Да, но расставаться каждый день! Целые дни и ночи без тебя! Джип, ты должна, должна согласиться! Разве ты мало меня любишь?
- Люблю очень. Но желать перемены - это значит искушать Провидение. Пусть будет так, как есть, Брайан.
- Ты чего-нибудь боишься?
- Нет. Оставим все по-прежнему и не будем рисковать.
- Рисковать? Значит, ты боишься людей, общества? А я думал, что тебе это безразлично.
Джип улыбнулась.
- Общество? Нет, я его не боюсь.
- Кого же тогда - меня?
- Не знаю. Мужчинам все быстро надоедает. Я во всем сомневаюсь, Брайан, и ничего не могу поделать с этим.
- Как можешь ты надоесть? Ты боишься самой себя?
Снова Джип улыбнулась.
- Во всяком случае, не того, что люблю слишком мало.
- А разве можно любить слишком много? Она притянула к себе его голову и поцеловала.
- Нет, Брайан, пусть будет так, как есть. Нам вес равно будет хорошо вдвоем. Если тебе надоест со мной, я не перенесу этого.
Он долго еще упрашивал, то сердясь, то целуя ее, то стараясь убедить, но на все она отвечала тем же нежным, печальным "нет". Был уже вечер, когда они вернули лодку. Падала роса. Возле самой станции она прижала его руку к своей груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Уинтон был в клубе, и ей пришлось наскоро пообедать одной. Потом она поспешно оделась и выскользнула на улицу. Джип направилась в сторону церкви Сент-Джеймс, прошла по Пикадилли, по более оживленной стороне улицы и двинулась к парку. Она шла с неясной улыбкой на лице, насмехаясь над собственным безрассудством. Несколько проституток, вышедших из боковых улиц, двигались с заученной, нарочитой медлительностью. Их растерянные, испытующие, почти враждебные взгляды, нарумяненные и напудренные лица доставляли Джип какую-то злобную радость. Ее вид раздражал и ранил их, а ей этого и хотелось.
С ней поравнялся какой-то господин в вечернем костюме и распахнутом пальто. Зная, что он озадачен и нерешительно следует за ней, она продолжала идти вперед все с той же полуулыбкой. Наконец он увидел выражение ее лица и отскочил в сторону; она снова ощутила это злобное веселье.
Она пересекла улицу и, миновав парк, повернула в сторону Сент-Джеймс-стрит; теперь она вся погрузилась в глубокую, темную печаль. Если бы он, любимый, был с нею - в этот прекрасный теплый вечер, среди огней, среди теней деревьев! Почему его нет в этой толпе прохожих? Одной улыбкой она могла бы привлечь к себе любого мужчину, но она не может, как по волшебству, вызвать того единственного, кто ей был нужен в этой огромной пустыне столицы. На углу Сент-Джеймс-стрит она остановилась. Здесь был его клуб. Может быть, он играет сейчас в карты или на бильярде, всего в нескольких шагах от нее, но уже словно в другом мире? Вот сейчас он выйдет, направится в какой-нибудь мюзик-холл или медленно зашагает домой, думая о ней, а может быть, даже и не думая? Она прошла под окнами клуба и торопливо направилась к себе.
На следующее утро пришло письмо. Саммерхэй писал из гостиницы у реки, просил ее приехать одиннадцатичасовым поездом - он ее встретит на станции. Он хочет показать ей дом, который нашел там, и они могут провести целый день на реке! Джип прочла письмо, которое начиналось словами "моя любимая!", с таким восторгом, что ей не удалось его скрыть. Уинтон, внимательно наблюдавший за ней, вдруг сказал:
- Я думаю, мне надо поехать в Ньюмаркет, Джип. Вернусь завтра вечером.
В поезде она сидела в каком-то забытьи. Если бы он даже был рядом с ней, обнимал ее - и тогда он не казался бы ей ближе, чем в эти минуты.
Она увидела его, как только остановился поезд; но они встретились без рукопожатия, без единого слова, только смотрели друг на друга и улыбались.
Саммерхэй где-то разыскал допотопную маленькую коляску - "лошадь, кучер, вот и все", как окрестил ее он, и они поехали по дороге. Под кожаным фартуком руки их сплелись.
День был прекрасный, какие бывают только в начале сентября, когда солнце уже не печет, а ровным светом заливает теряющие свою летнюю пышность деревья, отливающие золотом скошенные поля, серебристо-зеленые взгорья, луга с золотистой горчицей. Временами издали доносился выстрел и падал вдруг лист, как будто сам по себе. Они свернули на проселочную дорогу, миновали буковую рощицу и остановились у ворот старого кирпичного дома, увитого уже желтеющим диким виноградом, - дома с камином и низкими широкими трубами. Перед домом раскинулась огороженная лужайка - запущенный садик с тополями и одной крупной орешиной. Казалось, все солнце собралось в садике, оттуда доносилось мощное гуденье пчел. За деревьями виднелись холмы, где, как говорили, проводились рысистые испытания лошадей. У Саммерхэя был ключ от дома, и они вошли. Для Джип это было что-то вроде детской игры - она воображала, что вот они будут здесь жить вместе, станут распределять комнаты, обставлять каждую. Ей не хотелось портить этот великолепный день какими-либо спорами или снова думать о том, что надо принимать какое-то решение. И когда он спросил:
- Ну, дорогая, нравится тебе? - она только ответила:
- О, в своем роде прелестно! Но пойдем к реке и по-настоящему насладимся ею.
Они взяли лодку в гостинице, где остановился Саммерхэй. Ему, оксфордскому гребцу, река была хорошо знакома от Лечлейда до Ричмонда; Джип никогда на ней не бывала, и река просто ошеломила ее своим спокойным очарованием. Плыть в этот сверкающий безветренный день мимо широких, плоских листьев водяных лилий, над зеленоватыми омутами, слушать, как воркуют голуби, глядеть на пролетающих стрекоз, на ленивые всплески рыб, даже не касаться руля, а опускать в воду руку и охлаждать ею согретые солнцем щеки и, не отрываясь, смотреть и смотреть на Саммерхэя - все это было как путешествие по реке грез, полнейшее воплощение блаженства! Неужели у нее была какая-то другая жизнь с другим человеком, всего лишь год тому назад?
Когда он привязал лодку в последней заводи и сел рядом с Джип, уже вечерело. Ею стала овладевать смутная грусть, навеваемая затененной вечерней рекой. У нее замерло сердце, когда он сказал:
- Джип, мы должны уехать вместе. Нам не вынести этой жизни врозь, когда приходится ловить часы для встреч.
- Почему же, милый! Разве сегодня не было хорошо? Что может быть для нас прекраснее этого? Это - настоящий рай!
- Да, но расставаться каждый день! Целые дни и ночи без тебя! Джип, ты должна, должна согласиться! Разве ты мало меня любишь?
- Люблю очень. Но желать перемены - это значит искушать Провидение. Пусть будет так, как есть, Брайан.
- Ты чего-нибудь боишься?
- Нет. Оставим все по-прежнему и не будем рисковать.
- Рисковать? Значит, ты боишься людей, общества? А я думал, что тебе это безразлично.
Джип улыбнулась.
- Общество? Нет, я его не боюсь.
- Кого же тогда - меня?
- Не знаю. Мужчинам все быстро надоедает. Я во всем сомневаюсь, Брайан, и ничего не могу поделать с этим.
- Как можешь ты надоесть? Ты боишься самой себя?
Снова Джип улыбнулась.
- Во всяком случае, не того, что люблю слишком мало.
- А разве можно любить слишком много? Она притянула к себе его голову и поцеловала.
- Нет, Брайан, пусть будет так, как есть. Нам вес равно будет хорошо вдвоем. Если тебе надоест со мной, я не перенесу этого.
Он долго еще упрашивал, то сердясь, то целуя ее, то стараясь убедить, но на все она отвечала тем же нежным, печальным "нет". Был уже вечер, когда они вернули лодку. Падала роса. Возле самой станции она прижала его руку к своей груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82