И она вспомнила то время, когда он звал ее «сестренкой». Маленький мальчик, носившийся по двору позади дома. Она видела его перед собой: живой, быстроногий, размахивает руками, кричит, дразнит ее – «сестренка», выражает так свою неуклюжую мальчишескую нежность к старшей сестре… и она еще теснее прижалась к нему, зная, что его прежней живости нет и в помине, что ее брат теперь двадцатитрехлетний мужчина, тяжелый, неповоротливый, он наклоняет голову, чтобы расслышать тебя, и прикладывает ладонь к уху, точно старик, потому что грохот на гвоздильном заводе повредил ему слух… а отец умер, и вот как у нее складывается жизнь. – Чарли, – сказала она. – Чарли, Чарли, Чарли.
Он гладил ее по спине, а она прижималась к нему и плакала. Наконец, слезы ее утихли.
Чарли устало поднял голову. – Ты навсегда уедешь? – спросил он.
– Да.
– Нет, так нельзя, – сказал Чарли, но слова эти прозвучали неубедительно.
Ольга не отвечала ему.
– Может быть, ты вернешься?
– Может быть…
Пауза.
Он смотрел на нее молча, умоляюще… – У тебя хорошая работа, Ольга. Ты получаешь шестнадцать долларов в неделю. Останься, может, тебе дадут место секретаря. Будешь получать еще больше.
Ольга покачала головой.
– Мы должны думать о маме.
Она не ответила ему.
Наступило долгое молчание. Потом… – Когда ты уезжаешь?
– Сейчас, – сказала Ольга.
– Останься до завтра.
Она покачала головой.
– Подыщешь здесь другую работу.
Она покачала головой.
Чарли рознял руки. – Ты сошла с ума, – хмуро проговорил он. – Ты сошла с ума. Одной тебе не прожить. Ты даже не сможешь найти работу.
Она не ответила ему. Потом чуть пожала плечами. Он молча встал, не сводя с нее глаз… и вышел из комнаты.
Ольга просидела несколько минут на кровати, глядя прямо перед собой, потом поднялась. Она снова начала укладываться. Лицо у нее покраснело и вспухло от слез, но губы были твердо сжаты. Она подошла к двери и посмотрела на Чарли. Он сидел на стуле и покусывал ногти. Ольга снова вернулась к кровати.
Закрыв чемодан, она подкрасила губы и надела пальто. Потом вышла в соседнюю комнату.
Они смотрели друг на друга, избегая встречаться взглядами.
– Ты с ума сошла, – сказал он.
Она молча стояла перед ним.
– Деньги тебе нужны?
Она покачала головой.
– Как же ты поедешь без денег?
– Я получила за неделю. – Она повторила громче, так, чтобы он расслышал. – Я получила жалованье.
– А к маме ты зайдешь?
Ее губы дрогнули, она быстро заморгала глазами, стараясь прогнать хлынувшие вдруг слезы, – и все-таки отрицательно покачала головой.
Она подошла к двери.
Чарли вскочил со стула. – Я понесу чемодан.
Ольга покачала головой.
Он взял у нее чемодан.
– Надень пальто, – сказала она. – Холодно.
Он надел пальто и шапку. Они вышли.
* * *
Спускаясь по лестнице, Ольга считала ступеньки, она пересчитала их все до одной, все сорок восемь – и те, которые были сломаны, и те, которые скрипели, и те, которые ходили ходуном.
Сорок восемь ступенек.
Было уже поздно, и на улице им никто не встретился. Они шли быстро, молча, крепко сжав губы, и за всю дорогу не обменялись ни словом.
Ночь была холодная, она давила темнотой. Около станции Чарли остановился. Он стоял, покусывая губы. Потом взял ее за руку.
– Ты еще молода… Береги себя. – Он запнулся. Ольга опустила глаза. – Береги себя… Остерегайся мужчин.
Неожиданно быстрым движением Ольга подняла голову и шепнула ему в ухо: – Я буду беречь себя.
Чарли смотрел на нее. Его худое лицо кривилось от боли.
– Ты – красивая девушка.
Они стояли так, и Чарли – высокий, широкоплечий – нагнулся к ней, словно собираясь сказать что-то. Они стояли, почти прижавшись друг к другу, и Ольга, стиснув губы, смотрела на своего глухого брата, и слова не шли у нее с языка. А позади нее, позади крутой улицы, под крышкой гроба, сделанного из старых досок, лежал отец… мертвый, и его большое тело было перерезано пополам. И Ольге хотелось сказать об этом брату, но слова не шли у нее с языка.
Она вскинула руки и обняла его. Потом подняла голову и потерлась щекой об его щеку. Обнявшись, они стояли посреди улицы, и она осыпала его лицо быстрыми, легкими поцелуями. – Бедный Чарли, – шептала сна, – бедный Чарли, – но он не слышал ее.
Потом они розняли руки. Они пошли к станции.
Автобус должен был отойти через несколько минут. Они стояли, не зная, что делать, о чем говорить.
Наконец, Чарли неуклюже и чопорно протянул ей руку. Они простились.
Ольга вошла в автобус и села на место. Она повернула голову, чтобы взглянуть на Чарли, но он уже скрылся в темноте.
Автобус тронулся. Он миновал станцию и свернул на главную улицу к шоссе. Когда они проезжали мимо заводского двора, Ольга увидела громадную домну, которая опаляла своим огнем все небо, заливая светом и двор, и завод, и соседние дома. Автобус подъезжал к ней все ближе, ближе, и Ольга не сводила с нее глаз… вот они поровнялись с ней… потом она осталась позади… и Ольга почувствовала, как горячая, горькая волна встает в ней, сотрясает все ее тело судорожными рыданиями.
– Прощай, гадина! – сказала она. – Прощай!

1 2 3