Он более не может выносить несчастий, ибо отныне он только так именует повседневное существование, и посему он все чаще и чаще потакает велениям кокаина.
Но увы! сила, с которой зелье воздействует на человека, при частом его употреблении стремительно убывает. Наслаждение убывает, хотя аппетиты растут. Побочные последствия, незаметные поначалу, дают о себе знать; они налетают на жертву стаей бесенят с огненными вилами в лапах.
Единичное употребление кокаина не вызывает заметных последствий для здорового человека. В положенный час он отходит ко сну, спит спокойно и пробуждается свежим. Аборигены Южной Америки жуют листья коки перед военным походом, чтобы, не ведая усталости и голода, являть чудеса отваги и выносливости. Но делают они это только в случае крайней необходимости, после чего длительным отдыхом и обильным питанием восстанавливают растраченные телесные силы. Следует к тому же заметить, что сила духа и самообладание дикаря намного превосходит подобные же качества цивилизованного человека.
То же самое можно сказать и об обычае курить опиум, распространенном среди китайцев и индусов. Все его курят, но мало у кого привычка переходит в порок. В этом смысле там он не опаснее для общества, чем в наших широтах табакокурение.
Но те, кто злоупотребляют кокаином ради удовольствия, которое он доставляет, скоро познают на себе месть природы, хотя и пытаются изо всех сил не замечать ее ударов. Нервы изнашиваются от постоянного возбуждения, отсутствия должного отдыха и питания. Ведь даже загнанная лошадь рано или поздно перестает откликаться на понукания шпорами и хлыстом: она просто спотыкается, валится на землю без сил и хрипло дышит, пытаясь вернуться к жизни.
Раба кокаина ждет та же судьба. Каждый нерв его кричит о пощаде, но на крики эти он отвечает только увеличением дозы излюбленного яда. Однако лечебное воздействие более не наступает, в то время как признаки отравления становятся все заметнее. Нервы более не выдерживают. Жертва начинает испытывать галлюцинации. «Смотри! Там, на кресле, серый кот лежит! Я тебе раньше не говорил, но он здесь уже давно вертится».
Ах, да – и еще крысы. «Я обожаю смотреть, как они бегают по шторам. Разумеется, разумеется – я знаю, что они не настоящие. А вот та, которая на полу – та настоящая. Я тут ее как-то раз чуть не убил. Эта та самая, я ее узнаю. Она как-то ночью еще на подоконнике сидела».
Такова эта мания еще в своем зародыше. Как только проходит наслаждение, оно тотчас сменяется своей противоположностью, точно также как Эрос сменяется Антиэросом.
«О нет, ко мне они подходить боятся». Но проходит несколько дней, и вот они уже бегают по коже бедняги, вгрызаясь в нее непрестанно и мучительно, не ведая ни пощады, ни сострадания.
Воздержимся от описания конца, который неизбежен, хотя и наступает иногда спустя значительное время, ибо пути пагубного пристрастия зачастую извилисты и иногда умственное расстройство на время оставляет пациента в покое, особенно если вынужденное воздержание на некоторое время смягчает проявления недуга. Но как только в распоряжение одержимого вновь попадает желанный порошок, он, с удесятеренным рвением набрасывается на него, закусывает удила и скачет во весь опор навстречу погибели.
Но смерти предшествуют поистине адские мучения. Нарушается привычное ощущение времени, так что часовое воздержание оказывается в сознании кокаиниста равным столетию пыток для человека с естественным восприятием вещей.
Психологи еще находятся в неведении о том, каким образом здоровой мозг добивается того, что мы воспринимаем и хорошее и плохое в жизни с достаточным равнодушием. Чтобы ощутить это, попробуйте попоститься день или два, и вы сразу почувствуете тупую боль, которым сопровождается вся деятельность организма. Если же пост ваш называется воздержанием от наркотика, то ощущение это возрастает многократно, упраздняя в сознании даже самое течение времени, так что жертва начинает испытывать поистине метафизические вечные муки ада, которые, в сущности, есть погружение смертной души в беспредельность, лишенную божественного присутствия.
3. МНОГОЕ ИЗ ТОГО, ЧТО Я ГОВОРЮ давно и хорошо известно; если я и рассказываю это, как нечто новое и небывалое, то исключительно ради того, чтобы усугубить драматическое воздействие, поскольку все искусство трагедии – да и комедии в ее высших формах, каковые доступны лишь таким вознесшимся над суетой рода человеческого великанам как Аристофан, Шекспир, Бальзак, Рабле, Вольтер и Байрон – заключается в том, чтобы сострадая людским бедам, поэты, в то же время, с презрительным высокомерием взирали на тщетные потуги смертных избегнуть судьбы.
Поэтому, дабы избегнуть упреков в односторонности, подчеркну тот факт, что многие из лучших людей, да и не они одни, используют это зелье и некоторые другие с пользой для себя и всего рода людского. Как те самые индейцы, о которых я говорил, они применяют его лишь в тех случаях, когда от них требуется нечеловеческое напряжение усилий. Так, к примеру, Герберт Спенсер, принимал ежедневно морфин, никогда не превышая самому себе назначенную дозу. Уилки Коллинз также избавлял себя от страданий, причиняемых ревматической подагрой при помощи лауданума, что не помешало ему оставить нам непревзойденные шедевры своего пера.
Некоторые зашли чересчур далеко. Бодлер распял свое тело и душу на кресте любви к человечеству; Верлен под старость стал рабом абсента, повелителем которого он себя считал. Фрэнсис Томпсон погубил себя опиумом, как и Эдгар Алан По. Джеймс Томпсон добился того же при помощи алкоголя. Менее известны, но похожи, истории де Куинси и Х. Г. Людлова, которые пали жертвами лауданума и гашиша, соответственно. Великий Парацельс, открывший водород, цинк и опиум, намеренно использовал сочетание больших доз алкоголя с уравновешивающим их тяжелым физическим трудом для того, чтобы пробудить творческие силы своего мозга.
Кольридж все самые лучшие свои стихотворения создал, находясь под воздействием опия и в том, что окончания «Кубла Хан» так и не было написано, мы должны винить исключительно докучливого «человека из Порлока», да будет имя его навсегда проклято в истории человеческой расы!
4. ЧЕЛОВЕЧЕСТВО МНОГИМ ОБЯЗАНО ОПИУМУ. Стоит ли роптать при этом на то, что он иногда отнимает жизнь у тех, кто бездумно прожигает ее?
Ибо статья эта посвящена обсуждению важного вопроса: должны ли наркотические зелья находиться в свободной продаже?
Здесь я остановлюсь, чтобы извиниться перед американским читателем, поскольку чувствую себя обязанным защищать весьма непопулярную и вызывающую у многих недоумение точку зрения, оказываясь при этом в незавидном положении того, кто просит закрыть глаза на частности, дабы они не помешали нам узреть главное.
1 2 3 4 5