- Паэль смотрел на меня.
- Однако, - возразила Джеру, - это кредо уже тысячу лет объединяет нас. Это кредо связует бесчисленные триллионы человеческих существ, разбросанных на тысячи световых лет. Это кредо объединяет человечество, столь разнообразное, что в нем, кажется, уже возникают новые виды… И вы чувствуете в себе достаточно сил, чтобы отвергнуть его сейчас? Не надо, академик. Никто не выбирает, в каком времени жить. Но если уж нам выпало жить во время войн, мы обязаны сделать все возможное для других людей. Что нам еще остается?
Я тронул Паэля за плечо: он дернулся.
- Академик… Джеру говорит правду? Есть способ спастись?
Паэль вздрогнул. Джеру нависла над ним.
- Да, - наконец выговорил он. - Да, способ есть.
Идея оказалась совсем простой.
А нлан, который мы с Джеру составили для ее исполнения, - еще проще. Он основывался всего на одном допущении: призраки не агрессивны. Замысел был отвратительный, признаю, и понятно, почему такой мягкотелый земной червь, как Паэль, даже говорить о нем не хотел. Но бывает, приходится выбирать из двух зол.
Мы с Джеру несколько минут отдохнули, проверили скафандры, осмотрели свои раны и привели себя в порядок. Потом, соблюдая все ту же стандартную процедуру, снова отправились к отсеку с незрелыми шкурами.
Пробравшись через скопление канатов, мы плавно опустились на тот прозрачный стручок. От мест, где собирались призраки, старались держаться подальше, но особенно не скрывались. Смысла не было: о том, что мы задумали, они все равно скоро узнают.
Мы забили крючья в податливый корпус и привязались веревками. Потом достали ножи и начали прорубаться внутрь.
Вот тогда вокруг нас, как огромные антитела, стали собираться призраки.
Они просто маячили над нами: жуткие гладкие пузыри, покачивающиеся, словно в вакууме дул ветерок. Но увидев дюжину искаженных в кривом зеркале отражений собственного тощего лица, я почувствовал, как во мне копится необъяснимое отвращение. Может, вам они представляются семьей, защищающей своих детишек. Мне наплевать: ненависть, заботливо выпестованную на протяжении целой жизни, так просто не отбросишь. Я взялся за работу с азартом.
Джеру первой сумела пробить оболочку.
Воздух вырвался из дыры мгновенно замерзающим фонтаном. Шкурки-детеныши затрепетали, сразу было видно, как им страшно. А сверкающие призраки начали теснить Джеру от пробоины.
Она обернулась ко мне.
- Делай свое дело, юнга.
- Есть, сэр.
Через пару минут и я пробился внутрь. Давление в стручке уже падало. Оно упало до нуля, когда мы вырезали в крыше здоровенный клапан размером с обычную дверь. Зацепившись покрепче ногами, мы откинули его, настежь открыли крышу. Над нашими головами собрались последние клочки пара. Они блестели ледяными кристалликами.
Маленькие шкуры агонизировали. Они еще не обладали способностью выжить в вакууме, который становился естественной средой обитания для взрослых особей. Но умирали они так, что еще облегчили нам работу. Серебристые шкурки одна за другой всплывали к открывшейся дыре. Нам оставалось только хватать их по одной, как пакеты из папиросной бумаги, протыкать ножом и нанизывать на веревку. Потом мы сидели и ждали, пока покажется следующая. Их там были сотни, так что долго ждать не приходилось.
Я не рассчитывал на то, что взрослые призраки, агрессивные они там или нет, оставят нас в покое, - и оказался прав. Они скоро надвинулись на меня громадными круглыми животами. Призраки тяжелые и твердые, и инерция у них основательная: если такой двинет тебя в спину, сразу почувствуешь. Они раз за разом сбивали меня так, что я растягивался на крыше плашмя. При этом моя страховочная веревка так натягивалась, что мне казалось, будто в ступне треснула еще пара костей.
А чувствовал я себя все хуже: голова кружилась, тошнило, и жар пробирал. И с каждым разом, когда меня сбивали, вставать становилось все труднее. Я быстро терял силы: мне так и виделось, как в этом отравленном призраками пространстве мое тело рассыпается на молекулы.
Я впервые всерьез поверил, что мы можем потерпеть поражение.
Но тут призраки вдруг отступили. Когда вокруг меня стало просторней, я разглядел, что они навалились на Джеру.
Она стояла на корпусе, привязанная за ногу к крюку, в каждой руке - по ножу. И она, как сумасшедшая, рубила призраков и те шкурки, которые трепыхались вокруг нее. Она уже и не пыталась их ловить, просто вспарывала, уничтожая все, до чего могла дотянуться. Я видел, что одна рука У нее неестественно вывернута - вывих, а может, и перелом, - но она все равно дралась.
И призраки толпились вокруг нее, их тяжелые серебряные туши наваливались на хрупкую неукротимую человеческую фигурку.
Она жертвовала собой, чтобы спасти меня, - так же как капитан Тейд в последнее мгновение жизни «Ярко» погибла ради спасения Паэля. А мой долг был - довести дело до конца. Я колол и нанизывал, колол и нанизывал неуклюжие шкурки, толпившиеся у дыры и медленно умиравшие.
3 Фантастика
Наконец шкурки закончились. Я задрал голову, чтобы сморгнуть соленый пот, заливавший глаза. Несколько шкурок еще болтались внутри, но они уже умерли, и мне до них было не дотянуться. Остальные, те, что я упустил, разлетелись и запутались в переплетении корпуса. Гоняться за ними не стоило - слишком далеко. Придется обойтись теми, что я насобирал.
Я начал отступать к нашей разбитой шлюпке, где, как я надеялся, ждал меня Паэль.
Один раз я оглянулся. Не смог с собой совладать. Призраки кучей громоздились на корпусе стручка. Где-то в глубине этой кучи то, что осталось от Джеру, продолжало бой.
Меня тянуло, почти непреодолимо тянуло вернуться к ней. Ни один человек не должен умирать в одиночестве. Но я знал, что обязан выбраться отсюда, довести дело до конца, чтобы ее жертва не была напрасной.
Мы с Паэлем заканчивали работу на наружной оболочке корабля призраков.
Джеру была права: шкурки вспарывались легко. Так же легко оказалось сшивать их вместе: просто складываешь края и проводишь пальцами. Этим я и занимался: сшивал шкурки в парус, пока Паэль связывал концы веревок, закрепляя их на панели из разбитой шлюпки. Он действовал быстро и умело. Как-никак он был родом из мира, где каждый на каникулах хаживал под солнечным парусом.
Мы работали без перерыва несколько часов.
Я старался не замечать, где у меня ноет и саднит, как нарастает боль в голове, в груди и в животе, как дергает сломанную руку, не желавшую срастаться, и криком кричат сломанные кости ступни. Говорили мы только о деле. Паэль ни разу не спросил, что сталось с Джеру: он как будто заранее предугадал ее судьбу.
Ни один призрак нас не потревожил. Я старался не думать, какие чувства клокочут в их серебристых телах, какие горячие споры бурлят на какой-то неизвестной длине волны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
- Однако, - возразила Джеру, - это кредо уже тысячу лет объединяет нас. Это кредо связует бесчисленные триллионы человеческих существ, разбросанных на тысячи световых лет. Это кредо объединяет человечество, столь разнообразное, что в нем, кажется, уже возникают новые виды… И вы чувствуете в себе достаточно сил, чтобы отвергнуть его сейчас? Не надо, академик. Никто не выбирает, в каком времени жить. Но если уж нам выпало жить во время войн, мы обязаны сделать все возможное для других людей. Что нам еще остается?
Я тронул Паэля за плечо: он дернулся.
- Академик… Джеру говорит правду? Есть способ спастись?
Паэль вздрогнул. Джеру нависла над ним.
- Да, - наконец выговорил он. - Да, способ есть.
Идея оказалась совсем простой.
А нлан, который мы с Джеру составили для ее исполнения, - еще проще. Он основывался всего на одном допущении: призраки не агрессивны. Замысел был отвратительный, признаю, и понятно, почему такой мягкотелый земной червь, как Паэль, даже говорить о нем не хотел. Но бывает, приходится выбирать из двух зол.
Мы с Джеру несколько минут отдохнули, проверили скафандры, осмотрели свои раны и привели себя в порядок. Потом, соблюдая все ту же стандартную процедуру, снова отправились к отсеку с незрелыми шкурами.
Пробравшись через скопление канатов, мы плавно опустились на тот прозрачный стручок. От мест, где собирались призраки, старались держаться подальше, но особенно не скрывались. Смысла не было: о том, что мы задумали, они все равно скоро узнают.
Мы забили крючья в податливый корпус и привязались веревками. Потом достали ножи и начали прорубаться внутрь.
Вот тогда вокруг нас, как огромные антитела, стали собираться призраки.
Они просто маячили над нами: жуткие гладкие пузыри, покачивающиеся, словно в вакууме дул ветерок. Но увидев дюжину искаженных в кривом зеркале отражений собственного тощего лица, я почувствовал, как во мне копится необъяснимое отвращение. Может, вам они представляются семьей, защищающей своих детишек. Мне наплевать: ненависть, заботливо выпестованную на протяжении целой жизни, так просто не отбросишь. Я взялся за работу с азартом.
Джеру первой сумела пробить оболочку.
Воздух вырвался из дыры мгновенно замерзающим фонтаном. Шкурки-детеныши затрепетали, сразу было видно, как им страшно. А сверкающие призраки начали теснить Джеру от пробоины.
Она обернулась ко мне.
- Делай свое дело, юнга.
- Есть, сэр.
Через пару минут и я пробился внутрь. Давление в стручке уже падало. Оно упало до нуля, когда мы вырезали в крыше здоровенный клапан размером с обычную дверь. Зацепившись покрепче ногами, мы откинули его, настежь открыли крышу. Над нашими головами собрались последние клочки пара. Они блестели ледяными кристалликами.
Маленькие шкуры агонизировали. Они еще не обладали способностью выжить в вакууме, который становился естественной средой обитания для взрослых особей. Но умирали они так, что еще облегчили нам работу. Серебристые шкурки одна за другой всплывали к открывшейся дыре. Нам оставалось только хватать их по одной, как пакеты из папиросной бумаги, протыкать ножом и нанизывать на веревку. Потом мы сидели и ждали, пока покажется следующая. Их там были сотни, так что долго ждать не приходилось.
Я не рассчитывал на то, что взрослые призраки, агрессивные они там или нет, оставят нас в покое, - и оказался прав. Они скоро надвинулись на меня громадными круглыми животами. Призраки тяжелые и твердые, и инерция у них основательная: если такой двинет тебя в спину, сразу почувствуешь. Они раз за разом сбивали меня так, что я растягивался на крыше плашмя. При этом моя страховочная веревка так натягивалась, что мне казалось, будто в ступне треснула еще пара костей.
А чувствовал я себя все хуже: голова кружилась, тошнило, и жар пробирал. И с каждым разом, когда меня сбивали, вставать становилось все труднее. Я быстро терял силы: мне так и виделось, как в этом отравленном призраками пространстве мое тело рассыпается на молекулы.
Я впервые всерьез поверил, что мы можем потерпеть поражение.
Но тут призраки вдруг отступили. Когда вокруг меня стало просторней, я разглядел, что они навалились на Джеру.
Она стояла на корпусе, привязанная за ногу к крюку, в каждой руке - по ножу. И она, как сумасшедшая, рубила призраков и те шкурки, которые трепыхались вокруг нее. Она уже и не пыталась их ловить, просто вспарывала, уничтожая все, до чего могла дотянуться. Я видел, что одна рука У нее неестественно вывернута - вывих, а может, и перелом, - но она все равно дралась.
И призраки толпились вокруг нее, их тяжелые серебряные туши наваливались на хрупкую неукротимую человеческую фигурку.
Она жертвовала собой, чтобы спасти меня, - так же как капитан Тейд в последнее мгновение жизни «Ярко» погибла ради спасения Паэля. А мой долг был - довести дело до конца. Я колол и нанизывал, колол и нанизывал неуклюжие шкурки, толпившиеся у дыры и медленно умиравшие.
3 Фантастика
Наконец шкурки закончились. Я задрал голову, чтобы сморгнуть соленый пот, заливавший глаза. Несколько шкурок еще болтались внутри, но они уже умерли, и мне до них было не дотянуться. Остальные, те, что я упустил, разлетелись и запутались в переплетении корпуса. Гоняться за ними не стоило - слишком далеко. Придется обойтись теми, что я насобирал.
Я начал отступать к нашей разбитой шлюпке, где, как я надеялся, ждал меня Паэль.
Один раз я оглянулся. Не смог с собой совладать. Призраки кучей громоздились на корпусе стручка. Где-то в глубине этой кучи то, что осталось от Джеру, продолжало бой.
Меня тянуло, почти непреодолимо тянуло вернуться к ней. Ни один человек не должен умирать в одиночестве. Но я знал, что обязан выбраться отсюда, довести дело до конца, чтобы ее жертва не была напрасной.
Мы с Паэлем заканчивали работу на наружной оболочке корабля призраков.
Джеру была права: шкурки вспарывались легко. Так же легко оказалось сшивать их вместе: просто складываешь края и проводишь пальцами. Этим я и занимался: сшивал шкурки в парус, пока Паэль связывал концы веревок, закрепляя их на панели из разбитой шлюпки. Он действовал быстро и умело. Как-никак он был родом из мира, где каждый на каникулах хаживал под солнечным парусом.
Мы работали без перерыва несколько часов.
Я старался не замечать, где у меня ноет и саднит, как нарастает боль в голове, в груди и в животе, как дергает сломанную руку, не желавшую срастаться, и криком кричат сломанные кости ступни. Говорили мы только о деле. Паэль ни разу не спросил, что сталось с Джеру: он как будто заранее предугадал ее судьбу.
Ни один призрак нас не потревожил. Я старался не думать, какие чувства клокочут в их серебристых телах, какие горячие споры бурлят на какой-то неизвестной длине волны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11