По кратеру шарит желтый луч света. Появляется фигура в скафандре, опускается лестница. Человек машет Бадо и Уильямс рукой, приглашая их в корабль.
– Ну, что скажешь? — спрашивает Бадо.
– По-моему, это англичане. Взгляни на эмблему… Откуда бы они ни прилетели, их родина сильно отличается от миров, где выросли мы с тобой.
– Думаешь, нам стоит туда подняться? — спрашивает он. Женщина разводит руками.
– Разве у нас есть альтернатива? Самим нам отсюда не выбраться. Скоро мы оба задохнемся. А эти ребята, видимо, знают, что делают. Да и с русским можно посоветоваться. Пойдем!
Космонавт подпускает Уильямс к себе. Он пытается перевернуть свою шарообразную кабину. Бадо видит, что она треснула, словно яйцо, так что усилия космонавта лишены смысла.
Уильямс указывает на серебристый корабль, из люка которого им по-прежнему призывно машет человек в скафандре. Космонавт позволяет себя увести.
Вблизи корабль выглядит еще внушительнее, чем издали. Он так высок, что, стоя под ним, невозможно увидеть нос.
Первой подходит к лестнице Уильямс. Она начинает подтягиваться на руках, легко преодолевая слабое лунное тяготение. Космонавт снимает свой обруч и, оставив его в лунной пыли, следует за ней.
Последним карабкается Бадо. Он двигается медленнее, чем они, потому что прижимает к груди свой драгоценный поддон.
Подъем вдоль сияющего корпуса корабля длится целую вечность. Металл оболочки больше всего похож на свинец. Не изоляция ли это от ядерного реактора? Чтобы перемещать такую колоссальную массу металла, нужна чудовищная энергия. Бадо невольно сравнивает этот корабль со своим тщедушным спускаемым аппаратом, кабину которого ради максимального облегчения уподобили пузырю из алюминиевой фольги…
И тут оболочка корабля подергивается знакомой рябью.
Он смотрит вниз и не находит ни обломков русского корабля, ни лунолета Уильямс. Поверхность под опорами корабля-гиганта и вокруг девственно чиста. Окрестная топография радикально изменилась: откуда-то взялся неровный горный хребет и широкие извилистые борозды в реголите.
– Час от часу не легче, — произносит над ним Уильямс бесстрастным тоном. Бадо трудно ее расслышать: переговорам больше не помогает усилитель на лунолете.
– Добро пожаловать на Пятую Луну! — кричит он.
– На Пятую?
– Главное, не сбиться со счета.
– Возможно. Гляди-ка, Бадо, на этот раз изменилась вся геология! Наверное, эта Луна так и не перенесла один из самых сильных изначальных ударов, поэтому вид ее поверхности нам совершенно не известен.
Они добираются до люка. Бадо отдает свой поддон человеку в скафандре и на коленях вползает внутрь.
Человек закрывает люк и запирает его поворотом большого тяжелого колеса. На рукаве у него британский флаг, на груди нашивка с фамилией Теин.
Четверка в разных скафандрах застыла в шлюзе, дожидаясь, пока стихнет шипение заполняющего шлюз воздуха. Потом открывается следующая дверь, и Теин нетерпеливым жестом приглашает их внутрь. Они входят в длинный коридор с форсунками в потолке.
На них, прямо на скафандры, обрушиваются струи воды. Уильямс приподнимает свой золотой щиток и смотрит на Бадо.
– Душ, — говорит она.
– Зачем?
– Чтобы смыть радиоактивность от ракетного выхлопа. — Она стряхивает воду со штанин и рукавов.
Бадо еще не видел на Луне такого количества воды. Она медленно падает вниз, но на лету собирается в крупные искрящиеся капли. Серо-черная лунная пыль уходит в стоки. Но много пыли остается в ткани штанин, навсегда перекрашенных в серый лунный цвет.
Когда вода высыхает, вся четверка переходит в третье, более просторное помещение с круглыми иллюминаторами в изогнутых стенах. Судя по всему, это помещение кольцом опоясывает носовую часть корабля.
Здесь собрались десятки людей: взрослые, дети, старики — все в простых хлопчатобумажных комбинезонах. Они расположились на жестких стальных койках и смотрят в иллюминаторы. При появлении новеньких они отрывают от иллюминаторов испуганные взгляды.
Человек по фамилии Теин откидывает щиток своего шлема. Щиток открывается наружу, как дверца.
Бадо снимает капюшон и начинает стаскивать шлем-аквариум. Он разнимает зажимы на шее и чувствует боль в ушах: в корабле более высокое давление, чем внутри скафандра.
Ему бьет в ноздри острый запах лунной пыли, отдающий дымком. Но еще сильнее другой запах — молочной рвоты: кого-то из детей стошнило.
Русский, уже снявший шлем, морщится.
– Ужасно… — бормочет он.
Обнажившей голову Уильямс можно дать лет сорок — примерно столько же, сколько самому Бадо. У нее умное суровое лицо, коротко стриженные светлые волосы.
Теин строит троих новичков в шеренгу.
– Добро пожаловать на «Прометей», — говорит он. — У нас еще найдутся свободные места.
У него слабый акцент, похожий на бостонский. В действительности это, конечно, британец. Видимо, выходец из южной Англии.
– Полагаю, вы последние. Пора улетать. До столкновения остается всего двенадцать часов.
Бадо тащит по полу свой нелепый поддон.
– Какое столкновение? — спрашивает он.
– С метеоритом, конечно! — отвечает Теин нетерпеливо. — Зачем еще мы стали бы эвакуировать колонии заодно с вами? Конечно, «Массолайт» подобрал большинство, но…
– «Массолайт»? — переспросила Уильямс.
– Переносчик массы, — устало поясняет Теин. — Мы очень торопились, поэтому не все прошло гладко. Но мы заранее знали, что не успеем вовремя переправить всех домой: ведь в больших колониях тысячи людей! «Массолайт» — это наилучшее, что мы могли придумать.
Они подходят к трем пустым койкам.
– Надеюсь, вам будет здесь удобно. Если вы сядете, я покажу, как застегнуть привязные ремни, и расскажу о мерах безопасности.
– А этот ваш «Массолайт» как-то связан с… — Уильямс не находит подходящих слов и в отчаянии смотрит на Бадо.
– С перемещением между параллельными мирами, — договаривает за нее Бадо.
– Никаких перемещений! — бросает Теин с раздражением. — Это всего лишь огрехи в конструкции. Мы пытаемся их устранить. Что-то вроде нелинейной квантовой утечки… А теперь садитесь. Нам пора стартовать.
Бадо снимает свой заплечный комплекс жизнеобеспечения, задвигает под койку шлем и поддон. Теин помогает им надеть поверх скафандров ремни. Труднее всего русскому космонавту: скафандр у него жесткий, как броня. Сам космонавт молод, ему не больше тридцати. Его мокрые волосы стоят дыбом, он недоверчиво смотрит на американцев из своей раковины.
В иллюминаторы хорошо видна поверхность Луны. Бадо отмечает про себя, что это по-прежнему Пятая Луна — гористая, изрезанная широкими извивающимися бороздами.
Он отвлекается на пассажиров корабля. Взрослые мало примечательны; некоторые сильно растолстели, но ножки и ручки у всех худые, как спички.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
– Ну, что скажешь? — спрашивает Бадо.
– По-моему, это англичане. Взгляни на эмблему… Откуда бы они ни прилетели, их родина сильно отличается от миров, где выросли мы с тобой.
– Думаешь, нам стоит туда подняться? — спрашивает он. Женщина разводит руками.
– Разве у нас есть альтернатива? Самим нам отсюда не выбраться. Скоро мы оба задохнемся. А эти ребята, видимо, знают, что делают. Да и с русским можно посоветоваться. Пойдем!
Космонавт подпускает Уильямс к себе. Он пытается перевернуть свою шарообразную кабину. Бадо видит, что она треснула, словно яйцо, так что усилия космонавта лишены смысла.
Уильямс указывает на серебристый корабль, из люка которого им по-прежнему призывно машет человек в скафандре. Космонавт позволяет себя увести.
Вблизи корабль выглядит еще внушительнее, чем издали. Он так высок, что, стоя под ним, невозможно увидеть нос.
Первой подходит к лестнице Уильямс. Она начинает подтягиваться на руках, легко преодолевая слабое лунное тяготение. Космонавт снимает свой обруч и, оставив его в лунной пыли, следует за ней.
Последним карабкается Бадо. Он двигается медленнее, чем они, потому что прижимает к груди свой драгоценный поддон.
Подъем вдоль сияющего корпуса корабля длится целую вечность. Металл оболочки больше всего похож на свинец. Не изоляция ли это от ядерного реактора? Чтобы перемещать такую колоссальную массу металла, нужна чудовищная энергия. Бадо невольно сравнивает этот корабль со своим тщедушным спускаемым аппаратом, кабину которого ради максимального облегчения уподобили пузырю из алюминиевой фольги…
И тут оболочка корабля подергивается знакомой рябью.
Он смотрит вниз и не находит ни обломков русского корабля, ни лунолета Уильямс. Поверхность под опорами корабля-гиганта и вокруг девственно чиста. Окрестная топография радикально изменилась: откуда-то взялся неровный горный хребет и широкие извилистые борозды в реголите.
– Час от часу не легче, — произносит над ним Уильямс бесстрастным тоном. Бадо трудно ее расслышать: переговорам больше не помогает усилитель на лунолете.
– Добро пожаловать на Пятую Луну! — кричит он.
– На Пятую?
– Главное, не сбиться со счета.
– Возможно. Гляди-ка, Бадо, на этот раз изменилась вся геология! Наверное, эта Луна так и не перенесла один из самых сильных изначальных ударов, поэтому вид ее поверхности нам совершенно не известен.
Они добираются до люка. Бадо отдает свой поддон человеку в скафандре и на коленях вползает внутрь.
Человек закрывает люк и запирает его поворотом большого тяжелого колеса. На рукаве у него британский флаг, на груди нашивка с фамилией Теин.
Четверка в разных скафандрах застыла в шлюзе, дожидаясь, пока стихнет шипение заполняющего шлюз воздуха. Потом открывается следующая дверь, и Теин нетерпеливым жестом приглашает их внутрь. Они входят в длинный коридор с форсунками в потолке.
На них, прямо на скафандры, обрушиваются струи воды. Уильямс приподнимает свой золотой щиток и смотрит на Бадо.
– Душ, — говорит она.
– Зачем?
– Чтобы смыть радиоактивность от ракетного выхлопа. — Она стряхивает воду со штанин и рукавов.
Бадо еще не видел на Луне такого количества воды. Она медленно падает вниз, но на лету собирается в крупные искрящиеся капли. Серо-черная лунная пыль уходит в стоки. Но много пыли остается в ткани штанин, навсегда перекрашенных в серый лунный цвет.
Когда вода высыхает, вся четверка переходит в третье, более просторное помещение с круглыми иллюминаторами в изогнутых стенах. Судя по всему, это помещение кольцом опоясывает носовую часть корабля.
Здесь собрались десятки людей: взрослые, дети, старики — все в простых хлопчатобумажных комбинезонах. Они расположились на жестких стальных койках и смотрят в иллюминаторы. При появлении новеньких они отрывают от иллюминаторов испуганные взгляды.
Человек по фамилии Теин откидывает щиток своего шлема. Щиток открывается наружу, как дверца.
Бадо снимает капюшон и начинает стаскивать шлем-аквариум. Он разнимает зажимы на шее и чувствует боль в ушах: в корабле более высокое давление, чем внутри скафандра.
Ему бьет в ноздри острый запах лунной пыли, отдающий дымком. Но еще сильнее другой запах — молочной рвоты: кого-то из детей стошнило.
Русский, уже снявший шлем, морщится.
– Ужасно… — бормочет он.
Обнажившей голову Уильямс можно дать лет сорок — примерно столько же, сколько самому Бадо. У нее умное суровое лицо, коротко стриженные светлые волосы.
Теин строит троих новичков в шеренгу.
– Добро пожаловать на «Прометей», — говорит он. — У нас еще найдутся свободные места.
У него слабый акцент, похожий на бостонский. В действительности это, конечно, британец. Видимо, выходец из южной Англии.
– Полагаю, вы последние. Пора улетать. До столкновения остается всего двенадцать часов.
Бадо тащит по полу свой нелепый поддон.
– Какое столкновение? — спрашивает он.
– С метеоритом, конечно! — отвечает Теин нетерпеливо. — Зачем еще мы стали бы эвакуировать колонии заодно с вами? Конечно, «Массолайт» подобрал большинство, но…
– «Массолайт»? — переспросила Уильямс.
– Переносчик массы, — устало поясняет Теин. — Мы очень торопились, поэтому не все прошло гладко. Но мы заранее знали, что не успеем вовремя переправить всех домой: ведь в больших колониях тысячи людей! «Массолайт» — это наилучшее, что мы могли придумать.
Они подходят к трем пустым койкам.
– Надеюсь, вам будет здесь удобно. Если вы сядете, я покажу, как застегнуть привязные ремни, и расскажу о мерах безопасности.
– А этот ваш «Массолайт» как-то связан с… — Уильямс не находит подходящих слов и в отчаянии смотрит на Бадо.
– С перемещением между параллельными мирами, — договаривает за нее Бадо.
– Никаких перемещений! — бросает Теин с раздражением. — Это всего лишь огрехи в конструкции. Мы пытаемся их устранить. Что-то вроде нелинейной квантовой утечки… А теперь садитесь. Нам пора стартовать.
Бадо снимает свой заплечный комплекс жизнеобеспечения, задвигает под койку шлем и поддон. Теин помогает им надеть поверх скафандров ремни. Труднее всего русскому космонавту: скафандр у него жесткий, как броня. Сам космонавт молод, ему не больше тридцати. Его мокрые волосы стоят дыбом, он недоверчиво смотрит на американцев из своей раковины.
В иллюминаторы хорошо видна поверхность Луны. Бадо отмечает про себя, что это по-прежнему Пятая Луна — гористая, изрезанная широкими извивающимися бороздами.
Он отвлекается на пассажиров корабля. Взрослые мало примечательны; некоторые сильно растолстели, но ножки и ручки у всех худые, как спички.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11