- Покажись живой-то!
Гриша подошел:
- Кто должен показаться?
- Да Магмуддинов. Вася. Муж мой. Он у меня в голове, а ты - не в голове. - После чего женщина снова повернулась лицом к окнам: - Скучаю я, Вася... Но пора, все! Поговорила я с тобой, пора...
...Гриша очнулся на скамейке возле пятьдесят четвертого дома. Очень пить хотел. Здесь, на втором этаже, живет знакомая баптистка. Недавно звала его в общину вступить. Но у баптистов нельзя смеяться и шутить. А стакан воды дадут? Похмелье Гриша не любил: будто все тело надето на костяк как-то набекрень...
Остановился у реки, попил. Рядом мужик ловил рыбу на макуху. Тут же пятилетний мальчик натягивал футболку на голову. Папа, папа, смотри! Папа посмотрел и спросил, зачем сын рвет футболку.
- Я не рву, я - инопланетянин!
Гриша понял: надо оставить после себя сына, маленького Гришу, но без шишки. Шел и все думал об этом. А в "Соснах" пели "Донцы-молодцы", шумела праздничная толпа - казачий хор закончил песню, и все смотрели выставку самодельных ковров. Местный поэт Василий Г. выступал после хора; по газетной странице он читал:
Я хочу влюбиться в хуторянку,
Завести хозяйство у пруда,
Не круша, работать по утрянке,
Как земная светлая звезда.
Иногда Грише казалось, что во время сочинения стихов Василий специально сходит с ума. Почему звезда светлая? Разве бывают темные? Гриша подошел и негромко спросил:
Если ты влюбился в хуторянку,
Успокой, пожалуйста, меня,
Ты зачем, мой милый, по утрянке
Все крадешься возле куреня?
- А здоровкаться кто будет? - протянул ладонь Василий, пропуская мимо ушей намек Гриши на очередную ночную пассию. - Я новые почитаю. Хочешь? Образ я уже освоил, образ у меня хороший получается. Сейчас над слогом работаю.
Гриша повернул к дому. "Я сам могу наплодить много слов", - думал он. "А сына?" Про несуществующее существо он ничего не мог знать - ведь оно еще и не существо.
На лавочке возле его дома сидела незнакомая женщина. Значит, муж от нее сбежал, это уж понятно. Гриша сердито отрезал: я вам не гадалка все-таки. Не хотел он больше говорить людям всю правду. Он знал, что цепь событий с его участием ничем не лучше цепи событий без его участия.
- Я распишусь, распишусь! - дергала его за рукав женщина.
Давно уже Гриша завел это тетрадь, где каждый должен был свою просьбу написать и подписаться. Женщина вывела: "Я хочу знать, где мой Витек". И подписалась: Гуселькина. Гриша сказал ей так:
- Одна потеряла, другая нашла. Общая сумма радостей и печалей не меняется...
Он мог говорить проще и предпочитал говорить проще, но боялся огорчить женщину; не его это дело - горе добавлять человеку.
- Виноград сладок, да не пьянит, он лишь раздавленный переходит в вино. Тоже... страдание человеку нужно, как винограду.
Гриша искренне так думал: раз страдание нельзя уничтожить, то на благо душе использовать его. Пострадал - потом радость, что все уже позади... Но женщина хотела конкретно знать, где Виктор Гуселькин.
- Ты сама ведь думаешь сейчас, что он у Людмилы Павловны, - сказал наконец Гриша. - Там и есть. Но не дома, а в саду они, виноград опрыскивают. Искупаться собрались к тому же...
- Купаться ей, суке, надо! - побагровев, запричитала Гуселькина. - А я уже две ночи не спала, вру детям, что на пасеке задержался он.
Гриша проводил гостью и захотел выпить. Чтобы стать таким же, как все. Пленка спасительного незнания тогда закрывала перед ним все мысли других людей, и жить становилось интересно. Когда собутыльники пьянели, Гриша становился лишь нормальным человеком. Но он не знал, где она, грань нормальности, пил еще и неизменно проскакивал ее, догонял товарищей, пьянел и засыпал.
Гриша пошел в огород, чтобы набрать овощей на закуску. Там рыжая соседская кошка ела огурцы прямо с грядки, хрустя сочной мякотью. Гриша знал, что огурцы она ест не от голода, а потому что путает их с травой "огуречник", которая повышает детородные способности. Мечта о сыне опять пришла ему на ум. Грише всегда удавались урожаи в огороде. Он нахватывался советов в разных журналах, когда бывал в библиотеке... Сейчас придет женщина Гуселькина и принесет жареную курицу. Ее нужно съесть, чтобы не испортилась. У Гриши нет холодильника. И в самом деле послышались шаги на лестнице, и она вбежала:
- Да, там она, там! Я курицу у них отобрала для тебя! Сука! Зачем ты мне сказал!.. Я убью ее... Или сама... сама...
Гриша полез в кованый сундук, достал книгу подписей и без слов показал женщине.
- Гриша, а можешь сделать так, что я опять ничего не знаю? Я тебе заплачу, хорошо заплачу!
- Не могу. Не могу я.
- Ешь курицу-то, Гришенька, ешь! А обратно его к нам перекинуть можно? Нет? К детям ведь...
- Нет.
- Я ничего не пожалею, меду у нас!.. Качаем по четыреста литров за лето...
- Я не колдун. - Гриша устал - он стал рвать курицу на части и есть. До свидания.
- Гришка! - закричала вдруг женщина. - А ты... шарлатан! В суд на тебя подам. Да-а... И часы у тебя не идут, двое часов, а стоят. Тут ведь кроется...
Гриша и без часов знал время, но не стал ничего объяснять. А Гуселькина схватила будильник и допекала: почему часы стоят?!
- Режим экономии. Слыхала такое? Чтобы не тратить лишнее время, я иногда часы останавливаю. Понятно?
Тут ей стало понятно, что перед нею человек ненормальный и взять с него нечего. А Грише только этого и нужно было... Устал он. Только так и избавляешься от напастей, когда изобразишь сумасшедшего. Он налил себе немного вина и выпил. И вдруг Грише стало хорошо, это означало - к нему идут. И не чужие, а свои - Игоренок, Вовка Бендега. Несут раков вареных. Гриша еще сбегал в огород. Когда обратно шел, увидел: проехала машина с солдатами. Опять солдаты эти задели его за живое: сына бы надо оставить! А в хате уже сидели гости, причем поэт Василий с ними (его Гриша не предсказывал себе сегодня). Значит, только что написал что-то - прибежал читать. Точно.
- Новое пошло! Такое! Предчувствие полета, слушаете?
А Гриша только что летал, он захотел послушать.
Василий насупился и начал выпевать:
Как зоб вулкана с темной магмой,
Ходящей, словно толща плоти,
В отлогах скрученных ристалищ...
Гриша прервал его:
- Много слов знаешь! Каких еще ристалищ?!
А Игоренок приставал в который раз к Грише: кто да кто у них с Маринкой родится? И в третий раз Гриша ему сказал, что все, завязал с предсказаниями.
- А как мы жить будем? - оскорбился Вовка Бендега. - Не привыкли мы жить в заблуждении...
- Заблуждение - оно, может, нужнее, - отрезал Гриша.
- Разлюбила меня баба! - вдруг горестно сообщил поэт Василий.
"Так вот почему он пришел", - подумал Гриша.
- Какая?
- Кладовщица Тося...
И начал новые стихи читать:
Мужичок ты больно слабый, как сырое просо...
- Это... хватит! - сказал Гриша. - Бред какой-то собираешь.
1 2 3 4 5 6 7