— Я слышу, господа, что от меня требуют приступить к выборам! — сказал Костерус Вагнер, когда шум аплодисментов и крики немного утихли и водворилась сравнительная тишина. — Для того мы и собрались здесь; и я имею честь и удовольствие объявить вам, господа, объявить всему нашему уважаемому собранию, что те десять тысяч акций, которые мы выпустили, уже давно разобраны, и что мы были вынуждены, к великому нашему сожалению отвечать отказом на множество требований (новый взрыв аплодисментов). Теперь нам остается только приступить к выборам, если только наш уважаемый и высокочтимый председатель ничего против того не имеет. Но прежде чем приступить к голосованию, я считаю своим долгом, согласно существующему в подобных случаях обычаю, пригласить лиц, желающих сделать какие-либо возражения, высказать свое мнение, предоставив им слово.
Но никто не пожелал на этот раз ничего возражать, и потому никто не выступил вперед и не воспользовался приглашением Костеруса Вагнера. Только в самом конце залы, где-то в отдаленном углу, поднялся со своего места какой-то молодой человек, как бы намереваясь задать какой-то вопрос, но тотчас же опять опустился на свое место, не разжав рта. Выждав минуты три, лорд Рандольф Клэдероу, встал и, вежливо склонившись сперва в сторону одного, а затем и другого из своих заседателей, торжественно произнес:
— Господа, честь имею объявить, что вопрос о выборе членов и окончательном составе «Selene Company» limited, Анонимной компании на акциях, для исследования и разработки минеральных богатств Луны, с основным капиталом в два миллиона фунтов стерлингов, разделенных на десять тысяч акций, поставлен мной на голосование. Пусть все те, кто желает принять участие в выборах Общества, потрудятся поднять руку…
Все руки разом поднялись вверх, как будто невидимые нити вздернули их к потолку.
— Кто хочет сказать что-либо против?
Ни одна рука не выразила протеста против всеобщего голосования.
— Кажется не может быть никаких сомнений относительно настроения почтенного собрания, — продолжал лорд Рандольф Клэдероу (новые аплодисменты и одобрительные возгласы). — В таком случае честь имею объявить собранию, что Лунное Общество («Selene Company») утверждено… и засим имею честь приступить к чтению устава, который по требованию закона должен быть подвергнут голосованию по отдельным статьям! Статья первая! «Заведывание делами есть и останется, вплоть до полного осуществления задуманного плана, в руках господина Костеруса Вагнера и его помощников, господ Питера Грифинса и Игнатия Фогеля, инициаторов этого смелого предприятия». Ставлю этот первый параграф устава на голосование: приглашаю всех, кто с этим постановлением согласен…
— Прошу слова! — послышался в конце залы голос с весьма заметным французским акцентом. И тот самый молодой человек, который уже раз собирался высказаться во время первого голосования, встал и передал свою карточку, которая, переходя из рук в руки, быстро дошла до председателя. Последний, взглянув на нее, произнес:
— Господин Норбер Моони, доктор, астроном, состоящий при Парижской обсерватории, находящийся по распоряжению Академии наук в настоящее время в командировке в Новой Зеландии и Тасмании, имеет слово!
Глаза всех присутствующих мгновенно обратились в сторону молодого иностранца, направлявшегося к эстраде и теперь уже поднимавшегося на нее.
— Господа, — начал он, — я просил слова, чтобы сделать одно небольшое замечание. Я сам подписался на двадцать акций «Selene Company» (Лунного общества), что должно служить несомненным для вас доказательством того, что и я сторонник этого предприятия, что и я считаю его вполне осуществимым и надеюсь видеть его осуществившимся. Но если я вполне понимал до настоящего момента то молчание, какое инициаторы считали нужным хранить относительно способов, какими они рассчитывают достигнуть осуществления своего предприятия, то теперь, когда состав общества уже утвержден, я положительно не могу понять, как можно переходить к голосованию отдельных статей и параграфов устава, не ознакомившись, хотя бы в общих чертах, с теми средствами, на которые господа инициаторы рассчитывают для осуществления своей программы. И вот по этому-то поводу я и желал бы попросить некоторых объяснений, прежде чем вручить интересы всех нас, а, главным образом, интересы науки, в руки комитета инициаторов!

Справедливость и скромность этого требования как-то разом поразили всех присутствующих.
— Он прав! он прав! — послышалось несколько голосов в толпе.
Костерус Вагнер, видимо, раздосадованный этимвмешательством чужеземца, все же вынужден был выступить на эстраду и держать ответ.
— Господа, —смело сказал он, —одно из первых и необходимейших условий успеха такого рода предприятия — соблюдение абсолютной и безусловно тайны касательно самой операции. Вы до настоящего времени делали мне честь, удостаивая меня свои полным доверием, позвольте же мне и далее требован того же доверия, как единственной надежной гарантии против всякого рода подражателей и недоброжелателей!..
— Есть средство совместить и то, и другое, — возразил на это Норбер Моони, — пусть инициаторы сообщат свой план не всему собранию, а избранным этим собранием делегатам, которые могут быть избраны сейчас я из людей, компетентных в этом деле. Делегаты могут удалиться в отдельную комнату и, переговорив с членами комитета инициаторов, сделать нам краткий отчет в общих чертах, сохранив в тайне все то, что они найдут нужным не сообщать публике, но ознакомив ее со всем остальным… Тогда мы можем сознательно приступить и к утверждению устава общества во всех его мельчайших подробностях.
— Да, это правда!., это правда!.. — крикнули несколько акционеров.
— Нет! нет! мы не хотим делегации!.. Мы требуем ясных и точных объяснений в присутствии всего собрания, а отнюдь не в отдельной комнате! — кричали другие.
Послышался шум, гам, разные голоса. Председатель, собрав достаточное количество голосов, требовавших публичного объяснения, счел своим долгом заявить, что общее настроение умов требует объяснения при всем собрании и что, следовательно, такого рода объяснение, будь оно хотя бы и со многими ограничениями, все же необходимо.
Костерус Вагнер, после непродолжительного совещания со своими компаньонами, по-видимому, довольно охотно примирился с необходимостью.
— Могу вас уверить, господа, — начал он весьма развязно, возвращаясь в третий раз на эстраду, — что я предпочел бы, несомненно, полнейшую тайну, и признаюсь, что и теперь держусь того же мнения, что это было бы самое лучшее и самое разумное, а главное, самое осторожное во всех отношениях… Тем не менее, признавая вполне естественным и законным ваше настоящее требование, я полагаю, что в общем не представится особых затруднений, раз общество наше окончательно утверждено, изложить вам в главных чертах мой план!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66