Но ведь на экране Мухтар принадлежит Глазычеву, беззаветно любит его, слушается малейшего его слова. А Глазычева играет Юрий Никулин. А Дейку, Уралу и двум другим собакам Никулин напрочь безразличен. Безразличен – в лучшем случае, а то и попросту враждебен, поскольку он для них «чужой».
Еще в самом начале работы, когда Дейк был только-только утвержден в роли Мухтара, Длигач тотчас же обратился к Никулину с просьбой:
– Юрий Владимирович, разрешите мне называть вас Юрой.
Никулин удивленно посмотрел на него. – Видите ли, – пояснил Длигач, – мой Дейк любит короткие имена: Юрий Владимирович – это для него слишком длинно. Я буду подавать ему команду: «Иди к Юре!» или «Иди с Юрой!». А каждый раз говорить ему: «Иди к Юрию Владимировичу» или «Иди с Юрием Владимировичем»– это было бы для него слишком официально и утомительно.
Вот почему, если бы зрители фильма услышали черновую фонограмму съемок, то они несказанно поразились бы количеству «лишних» реплик, лишних потому, что реплики эти подавались не героями фильма, а Длигачом и проводником милицейских собак. Псы ведь исполняли лишь то, что им велели их хозяева.
Были на съемках случаи крайне рискованные. Я говорю о тех эпизодах, где по ходу сюжета следовало натравливать злобного пса на артистов. По грозной команде: «Фасе, Дейк!» или «Фасе, Урал!» – собака спускается хозяином с поводка и в ярости мчится на заклятого врага. Как бы ни был умен пес, невозможно, подав эту страшную команду, тут же шепнуть ему, рассвирепевшему, на ухо: «Пожалуйста, делай все по-нарочному!..» То есть шепнуть-то, конечно, можно, однако пес в это мгновение знает и чувствует лишь одно: ему надо оградить своего любимого хозяина от смертельной опасности, оградить даже ценой собственной жизни! И всю свою мощь, отвагу и злобу пес вкладывает в этот рывок по команде «фасе!».
И вот представьте себе. На заслуженную артистку Аллу Дмитриевну Ларионову надо натравить Дейка. Этого требует сюжет эпизода. Мало того. При съемках любого фильма оператор непременно делает несколько дублей – один и тот же эпизод снимается не единожды, а три-четыре раза, порой и гораздо больше. Значит, разъяренный Дейк по команде «фасе!» кинется на Ларионову, рыча повалит ее, станет рвать, и это надо повторять и повторять, покуда режиссер и оператор не сочтут, что дубль получился достаточно реалистично.
Сперва решили, что в этом эпизоде будет сниматься не Алла Дмитриевна, а ее дублерша. Строжайшие меры предосторожности были приняты: тело артистки под шубой обмотали пластами плотного войлока – прокусить этот защитный слой пес не смог бы. Длигач, стоявший поблизости, напряженно следил за каждым движением своего Дейка, готовый в любую долю секунды броситься в кадр и мгновенно оторвать пса от артистки. И все-таки, и все-таки… страшновато! Я вполне понимал и искренне жалел дублершу, когда увидел после съемок ее бледное, осунувшееся и все еще испуганное лицо. Однако на другой день, когда мы просматривали отснятый и отпечатанный материал, Алла Дмитриевна Ларионова сказала режиссеру:
– Мне не нравятся эти кадры с моей дублершей. Я очень прошу вас переснять их с моим участием: пусть Длигач спускает Дейка по команде «фасе!» на меня – я не боюсь.
Долго упрашивать режиссера не пришлось: наличие дублеров в фильме всегда несколько противоестественно, в особенности если эпизоды с их участием должны выглядеть хоть сколько-нибудь психологически значительными.
И вот все пошло сызнова. Однако теперь Длигач нервничал еще более – он уже устал от напряжения. Вся группа снова взволнованно следила за происходящим на съемочной площадке. А происходило вот что. Как только Дейк, по велению хозяина, огромными скачками кидался навстречу Ларионовой и, с разбегу опрокидывая ее на снег, впивался своими литыми клыками в ее шубу, нервы Длигача окончательно сдавали – он бросался в кадр, хватал пса за ошейник, тащил на себя, вопя истерическим голосом: – Фу, Дейк!.. Фу!..
И тут уже начинал не на шутку раздражаться режиссер: дубль шел за дублем, а Длигач так поспешно врывался в кадр, что должного количества метров полезной пленки никак не получалось.
Тогда режиссер объявил десятиминутный перерыв и, пошептавшись о чем-то с рабочими, обслуживающими съемочную площадку, снова крикнул в микрофон: – Внимание. Мотор. Начали!.. Все шло своим чередом. В пятый раз кинулся Дейк на Ларионову, и в пятый же раз Длигач рванулся было к своему псу, но теперь крепкие руки рабочих обхватили его сзади, с боков и не выпускали до тех пор, покуда режиссер с оператором не сочли, что реализм этого эпизода достиг апогея.
Именно этот дубль и вошел в фильм. Мужество Ларионовой было вознаграждено восхищением группы; к счастью, артистка нисколько не пострадала – Дейк сжимал свои мощные челюсти именно там, где был настлан под шубой войлок.
Все те ответственные места в фильме, в которых пес должен был «играть» как артист, исполнял Дейк. Разумеется, ему помогали настоящие артисты, и в первую очередь Юрий Владимирович Никулин. Драма пса Мухтара, его трагическая старость никого бы из зрителей не тронула, если бы рядом с ним и даже вместо него душевно не переживал бы, не страдал бы его проводник Глазычев – Никулин.
Так или иначе, однако к концу фильма Дейк должен был выглядеть на экране особенно несчастным и больным – этого требовала судьба его героя Мухтара. А как прикажете сделать здорового, крепкого пса несчастным и одряхлевшим после тяжелого ранения?..
Прежде всего было решено, что Дейку надлежит прихрамывать. Для этого к его задней лапе подвязывали резинкой кусочек твердой проволоки – она легонько покалывала ногу при ходьбе, это было не больно, но достаточно неудобно, как выражаются врачи – дискомфортно. Затем морду пса обмотали бинтами – Мухтар ведь был ранен в голову. Следовало еще как-то одряхлить и всю наружность собаки, сделать ее старчески неряшливой. Полили Дейка водой из Дона – съемки летней натуры происходили под Ростовом, – шерсть пса слиплась, но жара в те июльские дни стояла неистовая, Дейк мгновенно обсыхал и молодел – неряшливость не получалась.
Как всегда, ранее других нашелся Юрий Никулин. – Братцы! – радостно вскрикнул он. – Давайте обмажем Дейка вишневым сиропом!..
Пса полили сиропом, шерсть его неаккуратно свалялась, накрепко слиплась, и теперь уже Дейк выглядел совершенно обездоленным: забинтованная в эту адовую жару голова, покалывание проволокой при каждом шаге и омерзительное для опрятной собаки неряшество – все это делало его искренне несчастным.
В одном же смысле, чрезвычайно для фильма важном, нам просто повезло.
Не думая о том, насколько сложно будет изобразить это на экране, я сочинил в сценарии эпизод, где, покалеченный пулей, инвалид Мухтар с трудом, повизгивая от собственного бессилия, сползает с лестницы.
1 2 3 4