Мне нравились обои с изображением Анны Рэггеди в моей комнате, которая одновременно являлась и комнатой моей сестры. Я легко заводила друзей в детском саду и в первом классе. И очень радовалась, что у нас живет кошка. Но «улыбочка» не подходила к нарастающему во мне мрачному чувству пустоты, которое преследовало меня и разрывало на части, превращая мой оптимизм во все возрастающее беспокойство, а непосредственность в застенчивость. Я не могла сопротивляться этому и не знала, как поступить. Я была достаточно взрослой, чтобы чувствовать боль, но слишком маленькой, чтобы самой справиться с ней, пока в мои шесть лет кое-что не произошло, и кое-кто не вмешался.
Это «кое-что» оказалось каким-то заболеванием кожи головы (не стригущий лишай, а нечто неопределенное, этой болезни даже названия не придумали), оно появилось в конце лета во время всплеска скарлатины и ветряной оспы. В качестве кардинального лечебного средства родители выбрали стрижку волос. А компенсировать моральный ущерб должна была (вот тогда этот «кто-то» и появился!) собака, которую мне пообещали купить.
В сопровождении отца я отправилась на заклание. Все свершилось солнечным летним утром: парикмахерское кресло, парикмахер, стоящий рядом отец, звук стригущих ножниц и пряди волос, которые все падали и падали на пол. В какой-то момент из глаз у меня брызнули слезы, но ножницы продолжали свое дело. Они все стригли… до ушей и выше… и остановились только тогда, когда расплывчатый образ, смотрящий на меня из зеркала, превратился в ошеломленное лицо маленькой девочки с короткой неровной стрижкой, чье сердце неистово билось от шока и унижения. Меня поддерживала только одна мысль: щенок, которого я получу в обмен на эту пытку. Еще безликий, я еще не придумала ему имя, но сама мысль о нем уже защищала меня, не давала окончательно пасть духом.
Излишне спрашивать, подготовил ли меня отец к такому надругательству над моими волосами. Он сказал: «Пострижем тебя коротко». Но не уточнил, насколько коротко… То «коротко», в которое превратились мои волосы после стрижки, представлялось мне ужасным. Много лет меня преследовали кошмарные сны – люди с ножницами внезапно подходят ко мне сзади и состригают мои волосы. Отец не только не сказал мне о действительной причине этой терапевтической стрижки, но и забыл предупредить о ее последствиях. Оглядываясь назад, я понимаю, что это типично врачебный подход: остричь волосы под корень и решить проблему. Как мужчина, он попросту не понимал или не захотел принять во внимание, что ощущение женственности даже шестилетней девочки связано с ее волосами. (Хочу сказать в защиту моего отца – он понял-таки, какую травму я тогда получила. Об этом свидетельствовало выражение его лица, когда он спустя годы вспомнил об этой печальной истории. Кстати, замечу, что у меня отрасли восхитительные волосы и с тех пор я их никогда не стригу).
В общем, домой я пошла в новом облике. И если мои собственные глаза и ветер, хлеставший меня по ушам, не в полной мере объяснили мне, как нелепо выглядела моя голова, то я поняла это по изумленному выражению лиц мамы, Паулы и брата. Отец, которого печально поддержала мама, постарался представить это как «стрижку итальянского мальчика», словно бы от нового названия она могла стать для меня более привлекательной. Как будто в шесть лет ребенок стремится иметь модную стрижку!
И я стала жить со «стрижкой итальянского мальчика». Незнакомые люди часто принимали худенького коротко стриженого ребенка за мальчика. Но ведь я была девочкой! Однако настоящая проблема возникла с теми, кто меня знал, с детьми в моем квартале и с детьми в школе, которые имели склонность выискивать недостатки и преувеличивать их, чтобы затем этим пользоваться. В моем случае не нужно было ничего выискивать: моя голова итак представляла идеальную мишень для насмешек. Я была ранимым ребенком еще до стрижки волос. Теперь же я стала очень ранимым ребенком. Однако же понимала, что нельзя рассказывать моим мучителям о «стрижке итальянского мальчика», дабы не услышать в ответ: «Правда? А выглядишь ты так, будто только что вынула голову из газонокосилки!»
Я сносила насмешки, терпела ветер, который дул мне в уши и в затылок. Смутно помню, как на скорую руку выбирала шарф, чтобы прикрыть мою остриженную голову. Но этот шарф только подчеркивал то, что я хотела скрыть. Мне ничего не оставалось, как засунуть его обратно в шкаф и продолжать терпеть насмешки, моля Бога, чтобы мои волосы быстрее выросли. Все это время я помнила о маленькой собачке, которая станет наградой за мои мучения.
Волосы мольбам не внемлют. А время немного глуховато. Когда ты хочешь его ускорить, оно как будто замедляется. Прошло шесть нескончаемых недель, прежде чем, наконец, наступил день, когда мы с мамой отправились в зоомагазин на Флэтбуш-авеню. И вот я стояла там – в белой футболке, красно-синих джинсах, с коротко остриженной головой – и смотрела на щенков кокер-спаниеля в витрине. Это был классический помет: шесть или семь маленьких черных щенков (некоторые полностью черные, у других виднелись белые пятна на грудках), весело прыгающих на газете. Одни перепрыгивали друг через друга и падали; кто-то кусал соседа за уши, а кто-то хватал своего собрата за лапу, что провоцировало более «серьезную» борьбу с рычанием и ворчанием. А затем один из щенков – в каждом помете есть такой – вымотался и заснул, не обращая внимания на царившее вокруг столпотворение, его животик поднимался и опускался.
Пока я стояла и пыталась разглядеть их, произошло маленькое чудо. Один из малышей прекратил играть, направился прямо к стеклянной перегородке, встал на задние лапы, поставив передние на стекло в нескольких сантиметрах от моего восхищенного лица, и посмотрел на меня своими маленькими подвижными карими глазками. Остальные начали прыгать и кусать его за лапы, требуя, чтобы он забыл об этой перегородке, вернулся и присоединился к веселью. Но он не сделал этого. Он стоял, маленький и очаровательный, перебирая своими крошечными лапками по стеклу, его глаза сияли, а хвост вилял. Вдруг его передние лапы с шумом опустились на газету (может быть, они просто соскользнули со стекла). Немного испугавшись, он поставил их обратно, глядя прямо на меня с самым милым выражением, какое я когда-либо видела. Мое сердце забилось, я поняла – это мой щенок – и тут же влюбилась в него.
Не помню, просила ли я маму, которая стояла позади меня, помочь мне выбрать, думаю, что нет. Помню, что когда, наконец-то, смогла оторвать взгляд от этого замечательного малыша, я повернулась к маме и произнесла слова, которые были такими же классическими, как и предшествующая им сцена: «Вот этого. Я хочу вот этого».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68