Немного удлиненной формы, со светящимися круглыми иллюминаторами! Ну вот и наступил ключевой момент нашей поездки! – сразу пришло в голову. Не знаю, как Дым, а я, честно скажу, немного сдрейфил и стал пятиться, грести назад.
Мой капитан вылез на «палубу», снял повязку с глаза и пристальней вгляделся в необычный объект. Потом дал мне сигнал – Подойди ближе!
Когда расстояние между лодкой и пришельцами сократилось, я услышал, что из тарелки доносятся какие-то звуки, похожие на тарахтенье отбойного молотка, а на ее краю отчетливо различил инопланетянина – он был в облегающем космическом костюме, стоял растопырившись, раскинув в стороны толстенные руки-клешни.
У меня задрожали колени, по спине пробежал неприятный холодок, а Дым хоть бы что – все машет мне лапой – Подгребай ближе! Почему-то он был уверен, что мы найдем общий язык с представителями другой планеты и они, в знак космического братства, непременно обогреют и накормят нас, и еще что-нибудь дадут с собой. Я полностью в этом не был уверен. Стоящие в такой самоуверенной позе, могут не накормить, а укокошить, – подумалось. – И запросто могут нас схватить и увезти с собой, в совершенно другой мир, и тогда – прощай наша замечательная Земля, такие, как Великая, речки!.. Я в другую страну-то, самую распрекрасную, никогда не уеду, а тут в другой мир! Я только на минуту представил, что больше никогда не увижу свою захламленную квартиру, Челкашку, друзей, и от страха у меня затряслось все тело, будто я попал в камнедробилку.
А Дым все наседал на меня – Подгребай, говорю – и никаких гвоздей!..
Мы подошли к кораблю вплотную, на дрожащих ногах я привстал, чтобы хоть одним глазом заглянуть в иллюминатор, и в это мгновение из люка тарелки вылез обычный землянин и зычно гаркнул инопланетянину:
– Кончаем, Василий, работу! Уже темнеет!
– Да, на сегодня хватит! – ответила курчавая голова, выглядывая из космического костюма.
Тут-то до меня и дошло, что инопланетянин всего лишь… водолаз Василий, а тарелка – ни что иное, как водолазный бот.
– Пронесло! – выдохнул я и сам себе объяснил случившееся – И все из-за синего марева. Попробуй в нем распознай обман! А Дыма тянуло к боту из-за железа – в нем-то он знает толк, ведь в этой махине железа никак не меньше десяти тонн.
Осмелев, я бодро крикнул:
– Привет труженикам подводного мира! Не подскажете, далеко до турбазы Алоль?
– А вон она милая, – водолаз Василий показал на берег, возвышавшийся над маревом, где среди сосен виднелись островерхие строения. – Там уж танцы начались, а вы все трали-вали, по озеру катаетесь (он явно не разглядел нас, еще не отошел от подводной темноты – ну какие мы с Дымом танцоры?).
Мы подошли к причалу турбазы и привязали байдарку рядом с прогулочными лодками, похожими на мыльницы. Потом по дощатым ступеням поднялись на асфальтированную аллею и тут же на аллее зажглись фонари, высвечивая группы туристов, и где-то за соснами грянула музыка. Дым подумал, что это в нашу честь и, выгнув грудь колесом, довольно резво загарцевал к побеленному строению, на котором просвечивало: «Турбаза Алоль» (некоторые слова мой друг, с трудом, но все-таки может прочесть и правильно рассудил, что под этой вывеской располагается дирекция турбазы).
Директриса турбазы, молодая женщина со множеством украшений, похожая на разрисованный кувшин, встретила нас недружелюбно. Да что скрывать! – попросту враждебно. И сразу заговорила канцелярским языком.
– Мы принципиально дикарей не принимаем, – холодно ответила на мою просьбу дать нам возможность поужинать и переночевать, войти в бедственное положение байдарочников, которые пережили катастрофу.
– Повторяю, диких, неорганизованных туристов не принимаем. Только по путевкам, – более развернуто повторила директриса. Потом осмотрела нас с ног до головы и сморщилась. – Скажите честно, вы бомжи? Почему вы обросший и босой, а ваша собака вся в шрамах? И вид у нее агрессивный. Она, наверняка, только и умеет, что драться? Еще покусает здесь всех!
При этих ее словах, Дым хмыкнул, давая понять, что настоящий пес и должен иметь шрамы; без них пес – всего лишь плюшевая игрушка. Дым повернулся и был готов покинуть помещение (я же говорил, он гордый и требует к себе уважительного отношения).
– Подожди дружище! – остановил я своего капитана, а директрисе важно сказал: – Он нашел гранату! Мы отдали ее поисковикам из отряда «Память». Об этом на реке многие знают. И может, кто-то из ваших туристов знает, спросите.
– Хм. Это, конечно, похвально. Но сейчас по Великой плывет один иностранец. Специально приглашенный нашим районным начальством. С ним специально обученная собака. Сегодня утром в Анушкино она нашла целую бомбу! Это вам не гранаты, которые и мальчишки иногда находят.
Дым затоптался, загавкал, взывая строгую особу к справедливости.
– Успокойся, дружок! – я погладил Дыма, а директриса цыкнула на него и продолжила: – Эта информация всецело точная и засекречена, чтобы у населения не было паники. Вы поняли меня?
– Понял, – удрученно кивнул я, пришибленный грубым тоном директрисы (она говорила со мной, как с нерадивым второгодником – и это при том, что я годился ей в отцы).
Переминаясь с ноги на ногу, я вспомнил утреннее копание Дыма у моста и, с некоторой надеждой, спросил:
– А вы случайно не знаете, как его зовут?
– Кого? Иностранца?
– Нет. Его собаку.
– Знаю. Дым! Он породистый, не то что ваш Дружок!
Дым подпрыгнул от неожиданности, а я засмеялся и, подражая официальному тону директрисы, сказал:
– Ваша информация несколько приукрашена. Иностранец вовсе не иностранец, а наш, русский. И его пес беспородный. Он перед вами! – с этими словами я положил на стол директрисы наши мокрые паспорта.
Глава тридцатая. Ох уж эти старикашки!
«В виде исключения» нам выделили отдельную комнату в одноэтажном летнем домишке и накормили «домашним» ужином – борщом, картошкой с котлетами и киселем (хотя нам больше по душе гречневая каша с тушенкой, пропитанная дымом костра). И все благодаря Дыму. Без него меня турнули бы за дверь, как бродягу. А может быть – кто знает этих туристических чиновников! – и посадили бы в тюрьму.
Всю ночь где-то за деревьями громыхала дискотека. Тем не менее, мы с Дымом прекрасно выспались в белоснежной постели (хотя, больше любим спать на речной гальке и еловых шишках под голоса ночных птиц). После всех мытарств, мы спали как сурки; нам не мешали ни звуки, ни выкрики с танцплошадки, ни шум машин на каком-то близком шоссе.
Мы встали раньше всех. Я ополоснулся у общего рукомойника, Дым лишь облизнулся и провел лапой по мордахе – считал, что и без всяких умываний выглядит на все сто, несмотря на еще не зажившие раны.
Я обвел взглядом местность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33