Так в приказах появились необычные слова о спортивной этике. Так в бухгалтерских документах были заприходованы проблемы чести и благородства.
Базовый лагерь – так называемая поляна Сулоева. Трава по пояс, много ручейков, ровно. Серым поворотом великанского велотрека изгибается боковая морена. Будто ширма, отделяющая людей от богов, стоит цепь вершин: пик Москва, пик Бородино, пик 30-летия Советского государства… Высота – 3900. В Альпах на таких отметках снимают с плеча рюкзак, заканчивая восхождение. На Памире надевают рюкзаки. Здесь – самое начало. Вертолеты садятся не «по-горному» – с заходом на посадку. Просторно. В составе экспедиции, которую возглавил известный альпинист, мастер спорта, московский инженер Вадим Кочнев, двенадцать человек. Из них трое – Пятифоров, Климов и Корипанов – свидетели случившейся трагедии. Но, кроме них, на поляне Сулоева находится еще несколько групп и экспедиций: таджики, красноярцы, ленинградцы, дончане, группа из Москвы под руководством Шатаева. Руководителем группы Академии наук Узбекской ССР приехал сюда и тот самый врач – Машков. На поляне шумно, хлопотно. С этого пятачка, который иной раз вспоминается на высоте как самый прекрасный земной рай, начинаются пути к двум из четырех семитысячников, находящихся на территории нашей страны, – к пику Коммунизма и пику Евгении Корженевской.
К сведению непосвященных: высотные восхождения не начинаются и не могут начаться с того, что вот просто надел рюкзак и пошел в гору до вершины. Существуют разные школы преодоления гор большой высоты, но все они сводятся к одному: альпинисты несколько раз должны подниматься наверх, при каждом подъеме набирая все большую и большую высоту, разбивая на различных участках промежуточные лагеря; забрасывают туда продукты, отрывают пещеры, ставят палатки. И лишь последний выход, когда на всей трассе сооружена цепь временных, но надежных гостиниц, когда организм привык к работе на высоте, имеет задачу покорения вершин. Чем кропотливее и тщательнее проведена подготовительная работа, тем выше процент безаварийности, тем ближе и доступнее становится цель. Все группы восходителей поддерживают с базовым лагерем радиосвязь, однако на тех высотах все транспортно-технические средства нашего атомного века пока еще бессильны. На помощь человеку может прийти только человек.
Для экскурсанта гора непонятна. Он видит бессмысленное нагромождение скал, снега, льда, дьявольски сверкающего под солнцем. Масштабы не воспринимаются, кажется, что вон до того «пичка» полчаса хода. Альпинист же – исследователь стихии. Горы – предмет его творчества. Для него важна не только форма склона, но и его загруженность снегом и льдом. Цвет породы может рассказать о ее качестве. Ведь через день-два за эту породу ему браться руками, опираться на нее, как на надежду! Альпинист десятки вечеров проводит дома, вдали от гор, любуясь фотографией будущего маршрута, как самой изящной гравюрой. Потом он сутками лежит на леднике с биноклем в руках, рисуя в блокноте стратегические маршруты лавин и камнепадов, подмечая места аварийных отступлений. Гора раскрывается для него, как расшифрованная надпись на неведомом языке. Неприметные, не видимые экскурсантам полочки становятся местами ночевок. Черные тонкие линии нависающих карнизов грозны и неприступны. Поблескивающие под солнцем, будто облитые глазурью, ледовые склоны призывают остро затачивать кошки. Легкие, украшающие вершину снеговые облака, поднимающиеся над горами, сигнализируют об ужасных ветрах, способных сдуть со склона палатку со всем ее содержимым.
Тот путь, который должны были пройти восходители к ледовой могиле товарища, имел свои станции и перегоны, названные одни – официально, другие – в память событий, случившихся здесь в разные годы: поляна Сулоева – ребро Буревестника – пик Верблюд – пик Парашютистов – Плато – Большой барьер – взлет 6900 – гребень – вершина.
11 июля в 4 утра – первый выход. Взяли с собой максимальный груз, чтобы хорошо «накачаться». Ребро Буревестника, известное по прошлым восхождениям, не узнать. Много снега, льда, камни идут по кулуарам, как будто там наверху действует автоматическая линия, выпускающая эти пронзительно свистящие и крутящиеся с непередаваемым звуком болиды размером от мизинца до многотонных «чемоданов». На следующий день вышли на Верблюд, поставили там палатки, набрали еще немного высоты, спустились «домой», на поляну Сулоева. Последствия первого же выхода на высоту не замедлили сказаться – заболел Корипанов. Диагноз – воспаление легких. Через три дня, уже без Корипанова, снова на заброску. На этот раз за один день команда добирается на пик Верблюд (какова сила акклиматизации! – через полмесяца эти же люди поднимутся туда всего за пять часов!). По всему ребру Буревестника висят старые веревки – память о восходителях прошлых лет. Пройдя пик Парашютистов, вышли на плато, вырыли первую пещеру, переночевали на высоте 5600. Почти все «прихватили горняшку», то есть заболели горной болезнью в легкой форме. Апатия, потеря аппетита, равнодушие, головные боли. Это неизбежный путь акклиматизации. Все пошли вниз, а Кочнев, Климов, Коршунов и Пятифоров поднялись на Большой барьер, осмотрели снег. Впереди лежал основной путь, длинный, изнуряющий, опасный. Осмотрели издали ледопад, который, впрочем, можно обойти длинными снежными полями.
Обидно было терять с трудом набранную высоту, но знали, что эта высота еще не главная. Спустились вниз, на поляну.
Тем же вечером на пик Коммунизма отправилась группа Шатаева, чтобы занести кое-какое транспортировочное оборудование под вершину. Кочнев отпустил Корипанова с шатаевцами. Тот знал точное место, где лежал Голубков.
Пришел вертолет. Стали уговаривать летчика слетать с ними, сбросить кое-что из продуктов, транспортировочные сани – так называемую акью. «Куда лететь?» – «Чем выше, тем лучше». – «Нет, и не думайте! У меня ресурс плохой…» Он еще долго повторял слова «ресурс», «трансмиссия», «в ящик сыграть», но в конце концов согласился. Летел сторожась, боялся, что сбросит с плато, кинет в страшную пропасть ледника Фортамбек, где уже не выбраться из нисходящих потоков, как ни давай тягу на винт, ссыплешься вниз, на белый ад висячих ледников, может, какой подшипник и вытает лет через десять… Однако сбросили удачно. Рядом с пещерой 5600. Вернулись. Остался основной поход.
…Пик Верблюд. Пик Парашютистов. Ночевка в пещере 5600. Нашли заброску, стащили в пещеру. Оказалось, что пещеру вырыли плохо, вернее, плохо зачистили потолок, – только подышали и разожгли примусы, как с потолка пошел настоящий дождь. Но в восемь все повалились как подкошенные. Однако в девять вечера на фоне темно-синих снегов увидели, что сверху спускаются двое.
1 2 3 4