Знаменитый психолог Бехтерев отмечал, что в ту пору некоторые кликуши боялись запаха табака (кликушество — это когда баба начинает кричать, что она испорченная, и выкликает имена тех, кто якобы на неё порчу навел). Кликуши боятся всякой святыни. И соответственно, у них бывает кричащая реакция, реакция сопротивления на появление православного батюшки, на запах ладана, на мощи, на святую воду. И вот в этом же ряду такую же реакцию вызывал у них запах табака .
Кто может объяснить, почему кликуши в России XIX века боялись не только запаха ладана, но и запаха табака? Для ответа нужно поставить другой вопрос: а от кого НЕ пахло табаком в ту пору? Атеистов в стране не было. А вот религиозные люди делились на православных и неправославных. Не курили как раз сектанты — староверы и штундисты (баптисты). «Господа, не нюхающие табаку», — как называл их Василий Розанов. Соответственно, запах табака в России XIX века это был запах человека, принадлежащего к православной вере, и бесы на это реагировали.
Естественно, я не в защиту табака это говорю. Просто не люблю примитивно-листовочных решений. Вроде того, что оттуда, где лежит сигарета, благодать точно уходит.
Скорее всего, по мысли Феофана Затворника, курение это не грех, это греховное пристрастие. Некое издевательство над самим собой. И свидетельство несвободы. Ведь самый главный тиран — во мне самом. И самая страшная несвобода — от себя самого. Курение в каком-то смысле полезно — как обнажение моей марионеточности. Ведь самое важное для христианина — узнать правду о себе самом. «Господи, даруй мне зрети моя прегрешения». Мы себе кажемся замечательными, свободными, «белыми и пушистыми». Но попробуй бросить курить, и посмотрим, как тебя будет корёжить, надолго ли твоей хваленой свободы хватит. Для вдумчивого человека борьба с курением может показать правду о себе самом. Знание правды — это всегда хорошо. В отличие от курения.
А вот чего не стоит делать — не надо сводить свою христианскую веру к борьбе с подобными мелочами. Это как некая старая кожа, она сама собою отпадает. Если идёт нормальное духовное взросление, это становится неинтересно, невкусно.
— Если на других планетах будет обнаружена разумная жизнь, это как-то повлияет на Православие?
— Во времена Апостолов понятия не имели об антиподах — обителях Австралии, Америки. «Тому же кто рассказывает, будто существуют антиподы, т.е. будто на противоположной стороне земли, где солнце восходит в ту пору, как у нас заходит, люди ходят в противоположном нашим ногам направлении, нет никакого основания верить» — наставлял блаженный Августин (О Граде Божием. 16,9).
Оказалось, что существовали целые культуры, существования которых никто из людей Библии не предполагал. И что? Христианство их совершенно спокойно приняло и нельзя даже сказать, что адаптировалось к этим культурам. Христианство — оно и в Австралии осталось христианством.
Если инопланетяне окажутся существами, наделенными разумом, свободой воли, плотью — значит, все, что христианство говорит о людях, оно скажет и о них. Этот вопрос обсуждал еще Ломоносов. Когда в ХVIII веке была открыта атмосфера на Венере, Ломоносов предположил, что там могут быть люди. Если же они там есть, то одно из двух: или они, подобно нам, впали в грех, или не пали. Если они не грешники, то Голгофская жертва Христа им не нужна, они и так с Богом живут. А если они грешники, тогда искупительная жертва Христа принесена и за них тоже — как и за народ эрдзя, о котором апостолы знали не больше, чем о жителях Венеры.
Затем в 1845 году поэт В. Аскоченский те же думы изложил в стихах:
«Небо голубое
Убрано звездами;
хочется узнать мне -
Что это за звезды?
Кто в них обитает -
Ангелы ль Господни,
Души ли отшедших,
Иль иные твари?
Знают ли жильцы те
Бедствия паденья?
Было ли для них там
Дело искупленья?…
Темен, непонятен.
Хитрая наука
Шлет ответ мне смелый,
Разум изумляя.
Но вопрос не тронут,
И сомненье в сердце
Голосом тревожным
Душу поражает».
Не могу отказать себе в удовольствии привести слова из писем святителя Феофана Затворника. В 1863 году он написал:
«С удовольствием готов сказать Вам слово-другое в устранение Ваших недоразумений.
Вы уверены, что все небесные тела населены разумными существами, что эти разумные существа подобно нам, но склонности ко злу (уж почему бы не сказать, как падшие), имеют нужду в Средствах ко спасению, что средство это и для них одно: изумительное строительство смерти и воскресения Христа Бога. Из этих мыслей вытекает у Вас неразрешимое недоумение: как мог Господь Иисус Христос быть для них Спасителем? Неужели мог Он в каждом из этих миров воплощаться, страдать и умирать? Неумение решить этот вопрос беспокоит и колеблет веру Вашу в Божественность домостроительства нашего спасения.
Что такие мысли колеблют и беспокоят Вас — это по собственной Вашей вине, а не по свойству мыслей. Эти мысли — цепь мечтаний, не представляющих ничего несомненно верного, я домостроительство спасения есть дело несомненно верное, доказавшее и постоянно доказывающее свою Божественность. Можно ли позволять, чтоб эту твердыню колебали мечтательные предположения?
Хоть Вы издавна содержите мысль о бытии разумных существ на других мирах и хотя она имеет много за себя, — но все же. она не выходит из области вероятных предположений. Очень вероятно, что там есть жители, — но все только вероятно. Сказать «есть» не имеете права, пока не удостоверитесь делом, что есть. Правильнее выражаясь об этом, я говорю так: вероятно, есть; а может быть, и нету. Мореплаватель подъезжает к острову: все признаки показывают, что там есть жители, — но всходит на него, и ничего не видит. Да что о мореплавателях! Перенеситесь мыслию к первому времени, когда люди, еще не размножились: на каждом почти шагу Вы встретили бы местность с признаками несомненной обитаемости, а между тем, жителей не было нигде. Так и относительно тел небесных.много имеется намеков, будто они обитаемы. Что удивительного, если они еще ждут своих обитателей, или их совсем там не будет: кто знает, чего хочет Господь относительно их! Надо бы побывать там, посмотреть и удостовериться делом, — тогда, пожалуй, смело можно говорить, что «есть», а без того нельзя больше сказать, как — «может быть». Но то, что «может быть», нельзя ставить в возражение против того, что фактически, верно «есть».
Защищать истину против придумываемых вероятностей есть то же, что бороться с призраками. Вот почему Вы ни в одной богословской солидной книге не найдете опровержения своему возражению. Богословы не считали разумным делом опровергать мечты. Вот теперь у нас польское восстание. Вы командуете отрядом, подходите к лесу, слышите шум, видите дым кое-где и людей с топорами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Кто может объяснить, почему кликуши в России XIX века боялись не только запаха ладана, но и запаха табака? Для ответа нужно поставить другой вопрос: а от кого НЕ пахло табаком в ту пору? Атеистов в стране не было. А вот религиозные люди делились на православных и неправославных. Не курили как раз сектанты — староверы и штундисты (баптисты). «Господа, не нюхающие табаку», — как называл их Василий Розанов. Соответственно, запах табака в России XIX века это был запах человека, принадлежащего к православной вере, и бесы на это реагировали.
Естественно, я не в защиту табака это говорю. Просто не люблю примитивно-листовочных решений. Вроде того, что оттуда, где лежит сигарета, благодать точно уходит.
Скорее всего, по мысли Феофана Затворника, курение это не грех, это греховное пристрастие. Некое издевательство над самим собой. И свидетельство несвободы. Ведь самый главный тиран — во мне самом. И самая страшная несвобода — от себя самого. Курение в каком-то смысле полезно — как обнажение моей марионеточности. Ведь самое важное для христианина — узнать правду о себе самом. «Господи, даруй мне зрети моя прегрешения». Мы себе кажемся замечательными, свободными, «белыми и пушистыми». Но попробуй бросить курить, и посмотрим, как тебя будет корёжить, надолго ли твоей хваленой свободы хватит. Для вдумчивого человека борьба с курением может показать правду о себе самом. Знание правды — это всегда хорошо. В отличие от курения.
А вот чего не стоит делать — не надо сводить свою христианскую веру к борьбе с подобными мелочами. Это как некая старая кожа, она сама собою отпадает. Если идёт нормальное духовное взросление, это становится неинтересно, невкусно.
— Если на других планетах будет обнаружена разумная жизнь, это как-то повлияет на Православие?
— Во времена Апостолов понятия не имели об антиподах — обителях Австралии, Америки. «Тому же кто рассказывает, будто существуют антиподы, т.е. будто на противоположной стороне земли, где солнце восходит в ту пору, как у нас заходит, люди ходят в противоположном нашим ногам направлении, нет никакого основания верить» — наставлял блаженный Августин (О Граде Божием. 16,9).
Оказалось, что существовали целые культуры, существования которых никто из людей Библии не предполагал. И что? Христианство их совершенно спокойно приняло и нельзя даже сказать, что адаптировалось к этим культурам. Христианство — оно и в Австралии осталось христианством.
Если инопланетяне окажутся существами, наделенными разумом, свободой воли, плотью — значит, все, что христианство говорит о людях, оно скажет и о них. Этот вопрос обсуждал еще Ломоносов. Когда в ХVIII веке была открыта атмосфера на Венере, Ломоносов предположил, что там могут быть люди. Если же они там есть, то одно из двух: или они, подобно нам, впали в грех, или не пали. Если они не грешники, то Голгофская жертва Христа им не нужна, они и так с Богом живут. А если они грешники, тогда искупительная жертва Христа принесена и за них тоже — как и за народ эрдзя, о котором апостолы знали не больше, чем о жителях Венеры.
Затем в 1845 году поэт В. Аскоченский те же думы изложил в стихах:
«Небо голубое
Убрано звездами;
хочется узнать мне -
Что это за звезды?
Кто в них обитает -
Ангелы ль Господни,
Души ли отшедших,
Иль иные твари?
Знают ли жильцы те
Бедствия паденья?
Было ли для них там
Дело искупленья?…
Темен, непонятен.
Хитрая наука
Шлет ответ мне смелый,
Разум изумляя.
Но вопрос не тронут,
И сомненье в сердце
Голосом тревожным
Душу поражает».
Не могу отказать себе в удовольствии привести слова из писем святителя Феофана Затворника. В 1863 году он написал:
«С удовольствием готов сказать Вам слово-другое в устранение Ваших недоразумений.
Вы уверены, что все небесные тела населены разумными существами, что эти разумные существа подобно нам, но склонности ко злу (уж почему бы не сказать, как падшие), имеют нужду в Средствах ко спасению, что средство это и для них одно: изумительное строительство смерти и воскресения Христа Бога. Из этих мыслей вытекает у Вас неразрешимое недоумение: как мог Господь Иисус Христос быть для них Спасителем? Неужели мог Он в каждом из этих миров воплощаться, страдать и умирать? Неумение решить этот вопрос беспокоит и колеблет веру Вашу в Божественность домостроительства нашего спасения.
Что такие мысли колеблют и беспокоят Вас — это по собственной Вашей вине, а не по свойству мыслей. Эти мысли — цепь мечтаний, не представляющих ничего несомненно верного, я домостроительство спасения есть дело несомненно верное, доказавшее и постоянно доказывающее свою Божественность. Можно ли позволять, чтоб эту твердыню колебали мечтательные предположения?
Хоть Вы издавна содержите мысль о бытии разумных существ на других мирах и хотя она имеет много за себя, — но все же. она не выходит из области вероятных предположений. Очень вероятно, что там есть жители, — но все только вероятно. Сказать «есть» не имеете права, пока не удостоверитесь делом, что есть. Правильнее выражаясь об этом, я говорю так: вероятно, есть; а может быть, и нету. Мореплаватель подъезжает к острову: все признаки показывают, что там есть жители, — но всходит на него, и ничего не видит. Да что о мореплавателях! Перенеситесь мыслию к первому времени, когда люди, еще не размножились: на каждом почти шагу Вы встретили бы местность с признаками несомненной обитаемости, а между тем, жителей не было нигде. Так и относительно тел небесных.много имеется намеков, будто они обитаемы. Что удивительного, если они еще ждут своих обитателей, или их совсем там не будет: кто знает, чего хочет Господь относительно их! Надо бы побывать там, посмотреть и удостовериться делом, — тогда, пожалуй, смело можно говорить, что «есть», а без того нельзя больше сказать, как — «может быть». Но то, что «может быть», нельзя ставить в возражение против того, что фактически, верно «есть».
Защищать истину против придумываемых вероятностей есть то же, что бороться с призраками. Вот почему Вы ни в одной богословской солидной книге не найдете опровержения своему возражению. Богословы не считали разумным делом опровергать мечты. Вот теперь у нас польское восстание. Вы командуете отрядом, подходите к лесу, слышите шум, видите дым кое-где и людей с топорами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58