Когда мы пробуждаемся, мы склонны видеть свои ошибки и страхи, свою ограниченность и эгоизм с большей ясностью, чем когда-либо раньше. Первые трудности на пути заключают в себе некоторые грубые пробуждения. Мы можем сомневаться в том, что находимся на пути сердца, даже вообще на верной дороге. Могут возникнуть разные сомнения; практика может чувствоваться более похожей на тяжёлую работу, а не на труд любви. Образы совершенства, которые мы храним, вызовут у нас ещё большее разочарование в себе и в своей практике. Когда мы начинаем прямо сталкиваться со своими собственными ограничениями, мы, возможно, станем искать другую форму практики, более быстрый путь, – или можем решить коренным образом изменить свою жизнь – оставить дом, развестись, уйти в монастырь.
В своём первоначальном разочаровании мы способны осуждать практику или окружающее нас общество; или мы можем порицать своего учителя. Это произошло и со мной в первый год моего монашества. Я старательно занимался практикой, но спустя некоторое время испытал полное разочарование. Беспокойство, сомнения, реактивность и осуждающий ум, с которыми я встретился, оказались для меня очень трудными. Зная, что какая-то часть этого была следствием моего собственного несовершенства, я чувствовал, что многое является следствием также и того окружения, в котором я очутился. Я жил в лесном монастыре под руководством признанного мастера медитации; в качестве части нашего ежедневного распорядка, кроме пяти часов медитации, мы должны были повторять нараспев тексты, таскать воду из колодца, шить одеяния, заниматься делами сообщества и по утрам ходить вместе для сбора подаяния в виде пищи. Предполагалось, что всё это является частью нашей медитации. Однако я знал, что существуют монастыри других стилей, где можно было затвориться в отдельном помещении и беспрепятственно заниматься практикой в безмолвии по двадцать часов в день. Я начал чувствовать, что если бы только мне удалось оказаться в подобном мосте, моя медитация углубилась бы надлежащим образом, и я мог бы стать просветлённым.
Чем большим становилось моё разочарование, тем более скверным и не способствующим просветлению выглядел монастырь. Даже моё представление о мастере начало в точности соответствовать направленности моего ума. Как мог он столь неумело управлять монастырём? На самом деле, почему бы ему не заниматься всё время практикой медитации и не быть лучшим примером для других вместо того, чтобы весь день сидеть в окружении монахов и учить всех приходящих жителей деревни? И вот я отправился на встречу с ним. Я отдал поклон, выразив своё почтение, и сказал, что хочу уйти в более строгий монастырь, что тут, где я нахожусь, у меня нет достаточного времени для медитации. «Э, – сказал он, – не хватает времени для осознавания?» «Нет, это не так, – отвечал я, как-то озадаченный его вопросом; но моё разочарование было велико, и я продолжал стоять на своём: „Кроме того, монахи слишком небрежны; даже вы недостаточно молчаливы. Вы непоследовательны и противоречивы. Это как будто не похоже на то, чему меня учил Будда“. Только житель Запада мог сказать нечто подобное, и фраза рассмешила его. „Это хорошо, что я не кажусь похожим на Будду“, – ответил он. Несколько раздосадованный, я возразил: „Да? Почему же?“ „Потому, – сказал он, – что тогда вы были бы связаны, глядя на Будду вне самих себя. А он – не там, а здесь“. И с этими словами он отослал меня обратно продолжать медитацию.
«Именно сами эти искания совершенства вне самих себя оказываются причиной нашего страдания», – говорил Будда. Мир изменчивых явлений, чьи циклы он называл бесконечной сансарой, по самой своей природе являет собой разочарование в любом образе совершенства, который мы могли бы построить на его основе. Даже самый совершенный момент, самая совершенная вещь всего лишь спустя одно мгновенье изменится. Не совершенство должны мы искать, а свободу сердца. Припомните ещё одни слова Будды: «Точно так же, как воды великих океанов имеют один вкус, и это вкус соли, так и все истинные учения имеют только один вкус, и это вкус освобождения».
Третий патриарх дзэн объяснял, что освобождение возникает тогда, когда мы «не тревожимся из-за несовершенства». Нельзя предполагать, что мир будет совершенным в соответствии с нашими представлениями. Мы так долго старались изменить мир; однако, изменяя его, нельзя найти освобождение; нельзя найти освобождение, совершенствуя мир или самих себя. Будем ли мы искать просветление при помощи изменённых состояний, в некотором сообществе или в своей повседневной жизни, оно никогда не придёт к нам, пока мы ищем совершенства. А если это так, где же тогда найти Будду среди всего этого мира? Будда возникает, когда мы оказываемся способны увидеть себя и мир с честностью и с состраданием. Во многих духовных традициях существует только один важный вопрос, требующий ответа, и этот вопрос – кто я такой? Когда мы начинаем отвечать на него, мы полны образов и идей – отрицательных образов самих себя, которые мы желаем изменить и усовершенствовать, и положительных образов некоторого великого духовного потенциала. Однако духовный путь заключается не столько в том, чтобы менять самих себя, сколько в том, чтобы прислушиваться к основным началам своего существа.
Современная история о мулле Насреддине, суфийском учителе и святом глупце, рассказывает о том, как он приходит в банк и пытается получить деньги по чеку. Кассир просит предъявить удостоверение личности. Насреддин шарит в кармане и достаёт небольшое зеркальце. Глядя на него, он говорит: «Да, конечно, это я».
Медитация и духовная практика подобны этому – подобны взгляду в зеркало. Сначала мы склонны к тому, чтобы видеть себя и мир такими, какими привыкли их видеть, в соответствие с образами и моделями, которых так долго придерживались. «Это я», «я умён» или «я простой труженик», «я достоин любви» или «я её недостоин», «я мудр и великодушен» или «я пуглив и робок». Затем мы можем попытаться привести свой образ в порядок или переделать его; но и такой механистичный подход не даёт результатов. Я знал людей, которые в течение целого года практиковали суровую медитацию, считая её истинным путём, – но лишь для того, чтобы в следующем году обратиться к пению девоционных напевов, также усмотрев в них правильное направление. Генри Миллер понимал это, указав какими нелепыми могут стать фиксированные представления: «Всё написанное мною об этом человеке, как я понял позднее, можно было бы также заменить совершенно противоположными высказываниями».
Каких представлений о самих себе мы придерживаемся? Каковы наши представления о духовной жизни, о других людях?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
В своём первоначальном разочаровании мы способны осуждать практику или окружающее нас общество; или мы можем порицать своего учителя. Это произошло и со мной в первый год моего монашества. Я старательно занимался практикой, но спустя некоторое время испытал полное разочарование. Беспокойство, сомнения, реактивность и осуждающий ум, с которыми я встретился, оказались для меня очень трудными. Зная, что какая-то часть этого была следствием моего собственного несовершенства, я чувствовал, что многое является следствием также и того окружения, в котором я очутился. Я жил в лесном монастыре под руководством признанного мастера медитации; в качестве части нашего ежедневного распорядка, кроме пяти часов медитации, мы должны были повторять нараспев тексты, таскать воду из колодца, шить одеяния, заниматься делами сообщества и по утрам ходить вместе для сбора подаяния в виде пищи. Предполагалось, что всё это является частью нашей медитации. Однако я знал, что существуют монастыри других стилей, где можно было затвориться в отдельном помещении и беспрепятственно заниматься практикой в безмолвии по двадцать часов в день. Я начал чувствовать, что если бы только мне удалось оказаться в подобном мосте, моя медитация углубилась бы надлежащим образом, и я мог бы стать просветлённым.
Чем большим становилось моё разочарование, тем более скверным и не способствующим просветлению выглядел монастырь. Даже моё представление о мастере начало в точности соответствовать направленности моего ума. Как мог он столь неумело управлять монастырём? На самом деле, почему бы ему не заниматься всё время практикой медитации и не быть лучшим примером для других вместо того, чтобы весь день сидеть в окружении монахов и учить всех приходящих жителей деревни? И вот я отправился на встречу с ним. Я отдал поклон, выразив своё почтение, и сказал, что хочу уйти в более строгий монастырь, что тут, где я нахожусь, у меня нет достаточного времени для медитации. «Э, – сказал он, – не хватает времени для осознавания?» «Нет, это не так, – отвечал я, как-то озадаченный его вопросом; но моё разочарование было велико, и я продолжал стоять на своём: „Кроме того, монахи слишком небрежны; даже вы недостаточно молчаливы. Вы непоследовательны и противоречивы. Это как будто не похоже на то, чему меня учил Будда“. Только житель Запада мог сказать нечто подобное, и фраза рассмешила его. „Это хорошо, что я не кажусь похожим на Будду“, – ответил он. Несколько раздосадованный, я возразил: „Да? Почему же?“ „Потому, – сказал он, – что тогда вы были бы связаны, глядя на Будду вне самих себя. А он – не там, а здесь“. И с этими словами он отослал меня обратно продолжать медитацию.
«Именно сами эти искания совершенства вне самих себя оказываются причиной нашего страдания», – говорил Будда. Мир изменчивых явлений, чьи циклы он называл бесконечной сансарой, по самой своей природе являет собой разочарование в любом образе совершенства, который мы могли бы построить на его основе. Даже самый совершенный момент, самая совершенная вещь всего лишь спустя одно мгновенье изменится. Не совершенство должны мы искать, а свободу сердца. Припомните ещё одни слова Будды: «Точно так же, как воды великих океанов имеют один вкус, и это вкус соли, так и все истинные учения имеют только один вкус, и это вкус освобождения».
Третий патриарх дзэн объяснял, что освобождение возникает тогда, когда мы «не тревожимся из-за несовершенства». Нельзя предполагать, что мир будет совершенным в соответствии с нашими представлениями. Мы так долго старались изменить мир; однако, изменяя его, нельзя найти освобождение; нельзя найти освобождение, совершенствуя мир или самих себя. Будем ли мы искать просветление при помощи изменённых состояний, в некотором сообществе или в своей повседневной жизни, оно никогда не придёт к нам, пока мы ищем совершенства. А если это так, где же тогда найти Будду среди всего этого мира? Будда возникает, когда мы оказываемся способны увидеть себя и мир с честностью и с состраданием. Во многих духовных традициях существует только один важный вопрос, требующий ответа, и этот вопрос – кто я такой? Когда мы начинаем отвечать на него, мы полны образов и идей – отрицательных образов самих себя, которые мы желаем изменить и усовершенствовать, и положительных образов некоторого великого духовного потенциала. Однако духовный путь заключается не столько в том, чтобы менять самих себя, сколько в том, чтобы прислушиваться к основным началам своего существа.
Современная история о мулле Насреддине, суфийском учителе и святом глупце, рассказывает о том, как он приходит в банк и пытается получить деньги по чеку. Кассир просит предъявить удостоверение личности. Насреддин шарит в кармане и достаёт небольшое зеркальце. Глядя на него, он говорит: «Да, конечно, это я».
Медитация и духовная практика подобны этому – подобны взгляду в зеркало. Сначала мы склонны к тому, чтобы видеть себя и мир такими, какими привыкли их видеть, в соответствие с образами и моделями, которых так долго придерживались. «Это я», «я умён» или «я простой труженик», «я достоин любви» или «я её недостоин», «я мудр и великодушен» или «я пуглив и робок». Затем мы можем попытаться привести свой образ в порядок или переделать его; но и такой механистичный подход не даёт результатов. Я знал людей, которые в течение целого года практиковали суровую медитацию, считая её истинным путём, – но лишь для того, чтобы в следующем году обратиться к пению девоционных напевов, также усмотрев в них правильное направление. Генри Миллер понимал это, указав какими нелепыми могут стать фиксированные представления: «Всё написанное мною об этом человеке, как я понял позднее, можно было бы также заменить совершенно противоположными высказываниями».
Каких представлений о самих себе мы придерживаемся? Каковы наши представления о духовной жизни, о других людях?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133