Им, тупым животным, все: новые изобретения, красивые здания, роскошь, богатство, свобода и прекрасные женщины, а горе, страдания, мучительное раздумье и самопожертвование - всем тем, кто бескорыстно поверил в право грядущих поколений на его душу и жизнь.
Так было всегда, так будет всегда!
А стоит ли еще все это хваленое человечество, весь золотой век со счастливым Иваном Ивановичем на придачу, этих страданий, этой наивной веры котенка, бегущего за обманывающим его прохожим?
Ведь вот какой это голодный, продрогший, несчастный котенок, как ему плохо живется... а он еще думает о вас, люди будущего!
Так думает, так мечтает, так верит, что в этих думах, в этих мечтах и вере свое собственное счастье старается обрести... А вы, самодовольные счастливцы будущего... каковы вы еще будете!.. Стоите ли вы, сами по себе, наших страданий и мечтаний?..
Кто знает!..
----
Я опять повторяю: ошибка - не вина.
Если тебе кажется, что путь лежит в ту сторону - иди. Иди смело и прямо, ибо на месте стоять нельзя, и чем метаться из стороны в сторону, кружась и возвращаясь на круги свои, лучше идти прямо, куда глаза глядят... авось куда-нибудь и придешь.
В могилу-то - наверно!
И я не осуждаю Толстого, не осуждаю Плеханова и всех других идеалистов всех толков и наименований, когда они идут своей дорогой, как я иду своей, ничего не утверждая, ничего не обещая, для себя отыскивая путь, зная только то, что я ничего не знаю.
Но когда они одевают маски учителей жизни, когда они твердо и уверенно манят за собой, когда они оспаривают веру друг друга и предлагают вместо чужой свою, выдавая ее, такую же темную и гадательную, за непреложную истину, мне досадно и жалко.
Досадно, что нас хотят заставить поклониться человеческими руками произвольно поставленному идолу, и жалко бегущих за ними беспомощных и доверчивых котят.
И хочется сказать, без злобы, только с глубокой скорбью: оставьте, не обещайте того, чего не можете дать; изучайте жизнь, - Бог дал вам громадные умы; говорите о том, что видите в ней, что есть факт, и не уверяйте, что видите на сотни лет вперед, вплоть до конца человеческого пути, что знаете истину, что владеете рецептом счастья, что, принимая ваши золоченые пилюли, мы будем счастливы и ныне.
ПРОПОВЕДЬ И ЖИЗНЬ
I
Где-то, конечно, в пустыне, как полагается в хорошей легенде, жил суровый и благочестивый старец. Сухой, черный, с седой бородой до колен, с глазами, устремленными ввысь.
Путем долгой борьбы со страстями ему удалось победить греховные помысли, и в жизни своей не только не делал он ничего дурного, но даже и в уме не держал соблазна.
Одним словом, это был настоящий, доподлинный аскет, и, когда умер, он смело и прямо направился к райским вратам, заранее предвкушая все сладости вечной жизни в приятном обществе праведников.
На земле осталось только окончательно заморенное тело его, к которому стеклись толпы народа, ожидавшего многих чудес от тела святого. И хотя тело это все же испортилось и пустило тлетворный дух, но это нисколько не поколебало умы, а, напротив, едва ли не послужило к вящему торжеству идеи, ибо многочисленные проповедники прямо указали в этом торжество духа над плотию.
В честь святого старца были сложены прекрасные акафисты, и верующие ежедневно возносили по его адресу молитвенные прошения. Слава его росла.
Однако, когда душа святого с радостной улыбкой гостя, уверенного, что его ждут, толкнулась в райские врата, чья-то могучая рука вытолкнула его вон и крепко захлопнула тяжелую дверь перед самым носом ошеломленной и сбитой с толку души.
Душа святого присела на камушек у ворот и горько возопила:
- Я ровно ничего не понимаю!.. Столько лет я питалась акридами и диким медом, носила власяницу и вериги, учила приходящих самой лучшей жизни, бежала греха, не сделала ничего дурного, добра же сотворила сколько угодно, вырвала глаз свой, когда заметила, что он соблазняет меня... и вдруг!.. Меня не пускают в рай? Где же тогда справедливость, где смысл?.. Кого же тогда и пускать, если не меня?.. Бог знает, что такое!
Так сидела на камушке перед запертыми вратами обиженная душа и ныла до тех пор, пока не надоела всем.
И некий голос из-за двери ответил ей:
- А помнишь ли ты, как однажды тебе приснилось, будто ты изнасиловал женщину, заблудившуюся в пустыне?.. Помнишь, какою прелестный сон представил тебе эту женщину?.. Помнишь, как ярко приснились тебе ее руки, плечи и ноги?.. Помнишь, с какой яростью ты во сне рвал одежды, обнажая ее прелести и как сладострастно наслаждался ее телом и стыдом?..
- Господи! - в величайшем изумлении возопила душа. - Да ведь это же было во сне!..
- Если тебе, когда молчал хитрый разум и слова не имели силы, снились такие сны - хороша же была твоя душа!.. Ей не место здесь... пошел вон! гневно сказал некий голос и прогнал святого от райских врат во тьму, где к нему немедленно приступили нагие демоны, кривляясь и вопия бесчисленными голосами:
- Наш, наш!..
II
Неизвестно, какими судьбами святой душе удалось удрать от свирепых демонов, но доподлинно известно, что, со скоростью сорока зайцев в секунду пробежав обратно столь торжественно пройденный путь от земли к небесам, душа вернулась на землю и поспешно влезла в свой собственный труп.
Произошло, конечно, чудо неимоверное: труп воскрес к великому ликованию тысячного народа.
Правда, от него все-таки весьма заметно попахивало мертвечиной, но все же тело задвигалось и заговорило как ни в чем не бывало.
И даже больше того: оно сообразило, что ежели так, то нечего попусту и время терять на умерщвление плоти. Все равно это ни от чего не застраховывает: что же такое - мучайся, страдай, во всем себе отказывай, а потом приснится тебе какой-то дрянной сон - и все пойдет прахом!
Раз и навсегда отказавшись от всяких подвигов аскетизма, оно решило наслаждаться вовсю и пустилось по ресторанам, публичным домам, волочась за женщинами и напиваясь до положения риз.
Но так как звание проповедника добродетели даже более приятно, чем принято думать, душа бывшего святого нашла превосходный способ соединить воедино и ореол учителя жизни, и образ жизни более чем приятный.
Покинув пустыню, в которой в самом деле ровно ничего любопытного нет, она ушла в города и избрала себе карьеру писателя.
Это был единственный и притом очень остроумный выход из двусмысленного положения. Душа получила право, с одной стороны, не стеснять своего тела, с другой - с жаром проповедовать самые прекрасные и всем приятные истины.
Душа ходила по кабакам и валялась со всякой проституткой, но яро и бескорыстно осуждала грех и славила добродетель.
А чтобы не возбудить соблазна, душа пустила в обращение мысль, что до личной жизни писателя никому никакого дела нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Так было всегда, так будет всегда!
А стоит ли еще все это хваленое человечество, весь золотой век со счастливым Иваном Ивановичем на придачу, этих страданий, этой наивной веры котенка, бегущего за обманывающим его прохожим?
Ведь вот какой это голодный, продрогший, несчастный котенок, как ему плохо живется... а он еще думает о вас, люди будущего!
Так думает, так мечтает, так верит, что в этих думах, в этих мечтах и вере свое собственное счастье старается обрести... А вы, самодовольные счастливцы будущего... каковы вы еще будете!.. Стоите ли вы, сами по себе, наших страданий и мечтаний?..
Кто знает!..
----
Я опять повторяю: ошибка - не вина.
Если тебе кажется, что путь лежит в ту сторону - иди. Иди смело и прямо, ибо на месте стоять нельзя, и чем метаться из стороны в сторону, кружась и возвращаясь на круги свои, лучше идти прямо, куда глаза глядят... авось куда-нибудь и придешь.
В могилу-то - наверно!
И я не осуждаю Толстого, не осуждаю Плеханова и всех других идеалистов всех толков и наименований, когда они идут своей дорогой, как я иду своей, ничего не утверждая, ничего не обещая, для себя отыскивая путь, зная только то, что я ничего не знаю.
Но когда они одевают маски учителей жизни, когда они твердо и уверенно манят за собой, когда они оспаривают веру друг друга и предлагают вместо чужой свою, выдавая ее, такую же темную и гадательную, за непреложную истину, мне досадно и жалко.
Досадно, что нас хотят заставить поклониться человеческими руками произвольно поставленному идолу, и жалко бегущих за ними беспомощных и доверчивых котят.
И хочется сказать, без злобы, только с глубокой скорбью: оставьте, не обещайте того, чего не можете дать; изучайте жизнь, - Бог дал вам громадные умы; говорите о том, что видите в ней, что есть факт, и не уверяйте, что видите на сотни лет вперед, вплоть до конца человеческого пути, что знаете истину, что владеете рецептом счастья, что, принимая ваши золоченые пилюли, мы будем счастливы и ныне.
ПРОПОВЕДЬ И ЖИЗНЬ
I
Где-то, конечно, в пустыне, как полагается в хорошей легенде, жил суровый и благочестивый старец. Сухой, черный, с седой бородой до колен, с глазами, устремленными ввысь.
Путем долгой борьбы со страстями ему удалось победить греховные помысли, и в жизни своей не только не делал он ничего дурного, но даже и в уме не держал соблазна.
Одним словом, это был настоящий, доподлинный аскет, и, когда умер, он смело и прямо направился к райским вратам, заранее предвкушая все сладости вечной жизни в приятном обществе праведников.
На земле осталось только окончательно заморенное тело его, к которому стеклись толпы народа, ожидавшего многих чудес от тела святого. И хотя тело это все же испортилось и пустило тлетворный дух, но это нисколько не поколебало умы, а, напротив, едва ли не послужило к вящему торжеству идеи, ибо многочисленные проповедники прямо указали в этом торжество духа над плотию.
В честь святого старца были сложены прекрасные акафисты, и верующие ежедневно возносили по его адресу молитвенные прошения. Слава его росла.
Однако, когда душа святого с радостной улыбкой гостя, уверенного, что его ждут, толкнулась в райские врата, чья-то могучая рука вытолкнула его вон и крепко захлопнула тяжелую дверь перед самым носом ошеломленной и сбитой с толку души.
Душа святого присела на камушек у ворот и горько возопила:
- Я ровно ничего не понимаю!.. Столько лет я питалась акридами и диким медом, носила власяницу и вериги, учила приходящих самой лучшей жизни, бежала греха, не сделала ничего дурного, добра же сотворила сколько угодно, вырвала глаз свой, когда заметила, что он соблазняет меня... и вдруг!.. Меня не пускают в рай? Где же тогда справедливость, где смысл?.. Кого же тогда и пускать, если не меня?.. Бог знает, что такое!
Так сидела на камушке перед запертыми вратами обиженная душа и ныла до тех пор, пока не надоела всем.
И некий голос из-за двери ответил ей:
- А помнишь ли ты, как однажды тебе приснилось, будто ты изнасиловал женщину, заблудившуюся в пустыне?.. Помнишь, какою прелестный сон представил тебе эту женщину?.. Помнишь, как ярко приснились тебе ее руки, плечи и ноги?.. Помнишь, с какой яростью ты во сне рвал одежды, обнажая ее прелести и как сладострастно наслаждался ее телом и стыдом?..
- Господи! - в величайшем изумлении возопила душа. - Да ведь это же было во сне!..
- Если тебе, когда молчал хитрый разум и слова не имели силы, снились такие сны - хороша же была твоя душа!.. Ей не место здесь... пошел вон! гневно сказал некий голос и прогнал святого от райских врат во тьму, где к нему немедленно приступили нагие демоны, кривляясь и вопия бесчисленными голосами:
- Наш, наш!..
II
Неизвестно, какими судьбами святой душе удалось удрать от свирепых демонов, но доподлинно известно, что, со скоростью сорока зайцев в секунду пробежав обратно столь торжественно пройденный путь от земли к небесам, душа вернулась на землю и поспешно влезла в свой собственный труп.
Произошло, конечно, чудо неимоверное: труп воскрес к великому ликованию тысячного народа.
Правда, от него все-таки весьма заметно попахивало мертвечиной, но все же тело задвигалось и заговорило как ни в чем не бывало.
И даже больше того: оно сообразило, что ежели так, то нечего попусту и время терять на умерщвление плоти. Все равно это ни от чего не застраховывает: что же такое - мучайся, страдай, во всем себе отказывай, а потом приснится тебе какой-то дрянной сон - и все пойдет прахом!
Раз и навсегда отказавшись от всяких подвигов аскетизма, оно решило наслаждаться вовсю и пустилось по ресторанам, публичным домам, волочась за женщинами и напиваясь до положения риз.
Но так как звание проповедника добродетели даже более приятно, чем принято думать, душа бывшего святого нашла превосходный способ соединить воедино и ореол учителя жизни, и образ жизни более чем приятный.
Покинув пустыню, в которой в самом деле ровно ничего любопытного нет, она ушла в города и избрала себе карьеру писателя.
Это был единственный и притом очень остроумный выход из двусмысленного положения. Душа получила право, с одной стороны, не стеснять своего тела, с другой - с жаром проповедовать самые прекрасные и всем приятные истины.
Душа ходила по кабакам и валялась со всякой проституткой, но яро и бескорыстно осуждала грех и славила добродетель.
А чтобы не возбудить соблазна, душа пустила в обращение мысль, что до личной жизни писателя никому никакого дела нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21