Но в душе ее по-прежнему жило что-то беспокойное, что жгло ее сознанием своей незначительности, неодолимо толкало на поиски великого, красивого и сильного, в один год протащило ее через всю Россию, сквозь тысячи опасностей и втолкнуло, наконец, в эту пустую, зловещую квартиру, в которой зародился и вырос обширный террористический заговор.
Было страшно холодно и невыносимо тяжело думать о том, что должно было произойти завтра, но все-таки Дора знала, что пойдет и сделает все, и душа се наполнялась наивным, тайным восторгом, что именно ей поручена ответственная и опасная роль. Огромное кошмарное дело политического заговора как-то расплывалось, не укладывалось в сознание, и Дора видела только себя, с замиранием сердца представляя себе свое спокойное и гордое лицо среди какого-то кровавого хаоса.
Она лежала тихо и смирно, и только глаза у нее блестели в темноте, как у спрятавшейся мыши.
В соседней квартире, за глухой стеной что-то упало, и почему-то это тяжелое падение опять вызвало со дна ее памяти скорбные воспоминания, целый год мучившие ее, как тяжелый бред. Стала опять сверлить вечная мысль о том, что она не сумела умереть так просто и хорошо, как Лиза. В сотый раз она попыталась объяснить себе это случайностью и в сотый раз поверила, но в самой глубине души, в темном, никому не ведомом уголке снова заныла болезненная, кровоточащая ранка.
Стало и страшно, и стыдно, и одиноко, и тяжело, как никогда.
Звонок задрожал в передней, и звук его, острый и предостерегающий, пробежал по всей квартире, сначала тихо, потом громко и отрывисто, а немного спустя опять тихо и долго, точно просясь.
Что-то испуганно вздрогнуло в груди, но сейчас же исчезли воспоминания и оттого стало легче. Дора торопливо встала и пошла в переднюю. В столовой уродливая черная тень родилась от неб на стене, кривляясь, проводила до дверей и скрылась в темной передней.
На лестнице было светло, и фигура Андреева, в пальто и ушастом картузе, отчетливо вырисовывалась в ярком четырехугольнике открытой двери.
- А, это вы? - тихо сказала Дора. - А остальные?
Андреев неторопливо запер дверь, снял шинель и шапку и тогда только ответил:
- Они придут в девять часов. Незнамову надо будет дать поесть. Он здесь останется ночевать.
- У меня все готово... - ответила Дора.
Они прошли в столовую. Дора села на кушетку, по-прежнему кутаясь в платок до самого подбородка, точно ей все время было холодно.
Андреев принес из передней какой-то сверток, отпер шкаф и осторожно, как стеклянную вещь, положил его на полку.
- Вы тут поосторожнее... - предостерегающим голосом сказал он.
Наступило молчание. Андреев медленно прохаживался из угла в угол. Дора молча следила за ним глазами, и ей казалось, что во всей квартире висит что-то тяжелое, что давит грудь и голову.
- Ну, что... все готово? - спросила она только для того, чтобы не молчать.
Андреев, должно быть, понял это, потому что ничего не ответил.
- Кто такой Незнамов? - опять спросила Дора. Андреев внезапно остановился перед нею, перестал дергать усы и улыбнулся.
- Я не могу сказать этого даже и вам... Да это все равно. Хороший человек... настоящий... это самое главное... Ну, впрочем, скажу, что он студент.
Андреев опять стал ходить по комнате и кусать усы.
- Не знаю, чем все это кончится... - заговорил он раздумчиво. Но если они пропадут, то будет скверно... Нам таких людей скоро не нажить. Да... В другой стране они сделали бы великие дела, а тут, чего доброго, пропадут ни за грош...
- Ну же... где же ни за грош! - протянула Дора.
- А вы думаете, я бы их отдал за какую-то старую сановную обезьяну?.. Дора улыбнулась.
- Вы так говорите, точно сами не рискуете... - сказала она с невольной легкой лестью. Андреев махнул рукой.
- Нет, я что... моя роль самое большее "шлиссельбургская"... А их прямо на виселицу... А жаль. Я их обоих хорошо знаю ведь... И оба они мне дороги так, что я, пожалуй, спокойнее сам бы пошел...
- Почему же вы и не пошли?
- Нельзя же всем сразу... - улыбнулся Андреев. - Придет и мой черед.
- Так вы Незнамова знаете?
- Да. Я его давно знаю... Сложная, богатая натура... Коренев - это борец по природе... по темпераменту... Он потому только и взялся за дело, что в настоящее время нет выше и отчаяннее борьбы, как революционная... Только в борьбе за свободу, когда все силы человеческие напрягаются для того, чтобы или разорвать цепь, или самому погибнуть, возможно такое высокое напряжение... Коренев, в сущности, жестокий человек... Да... А Незнамов только ожесточенный... Он ведь удивительно добрый и нежный... Все настоящие анархисты, должно быть, такие же добрые, чуткие люди: та огромная масса зла, грубости и несправедливости, которая наполняет мир и которая для нас только печальный факт, - для него настоящий ужас!..
Андреев остановился и стал задумчиво жевать кончик левого уса. Глаза у него стали мягкими и задумчивыми.
- Есть такие натуры, - опять заговорил он, - которые поднимают на себя все зло мира и переживают его в глубине своей уединенной души от начала до конца... и душа у них окровавленная... да. Им становится непереносимо и невозможно только сострадать и возмущаться, потому что общее страдание уже становится их собственным страданием. Наступает тот момент, когда у них душевная боль достигает такого невыносимого напряжения, что... надо уже или самому умереть, или вступить в активный бой. И тогда эти мягкие, нежные, музыкальные души становятся неподвижно напряженными, ожесточаются... да. А душа у Незнамова чистая, святая... Жаль, если он пропадет!..
Андреев махнул рукой и зашагал по комнате. Опять слышно стало, как скучно и монотонно тикают часы. Дора сидела понурившись, и неясная, тайная для нее самой мысль, что у нее душа тоже какая-то особенная, приятно и стыдливо пронеслась у нее в голове.
- Да... Так-то, Дора Моисеевна! - проговорил Андреев. - Помните же: вы будете стоять на углу так, чтобы нам было видно и с вокзала, и от переулка. Когда поезд придет и князь выйдет из вагона, акушерка выйдет на крыльцо и махнет рукой извозчику. В это время вы должны обмахнуться платком, точно вам жарко, и этот сигнал передадут до кофейни; а когда князь сядет в карету, вы повторите сигнал. По второму сигналу Незнамов и Коренев выйдут навстречу... Вот...
- Помню... Неужели вы думаете, что это можно забыть? - возразила Дора.
- Я этого не думаю... - спокойно ответил Андреев. - Но на мне лежит обязанность проверить... Вы, главное, не волнуйтесь...
Дора отрицательно покачала головой.
Стало тихо, и долго было тихо, пока не прозвучал в темной передней новый звонок, точно повторяя заученный звук.
- Ну, вот и они... - сказал Андреев спокойно и пошел отворять.
Слышно было, как загремел дверной крюк и вошли люди. Дора подняла голову и заблестевшими глазами уставилась навстречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Было страшно холодно и невыносимо тяжело думать о том, что должно было произойти завтра, но все-таки Дора знала, что пойдет и сделает все, и душа се наполнялась наивным, тайным восторгом, что именно ей поручена ответственная и опасная роль. Огромное кошмарное дело политического заговора как-то расплывалось, не укладывалось в сознание, и Дора видела только себя, с замиранием сердца представляя себе свое спокойное и гордое лицо среди какого-то кровавого хаоса.
Она лежала тихо и смирно, и только глаза у нее блестели в темноте, как у спрятавшейся мыши.
В соседней квартире, за глухой стеной что-то упало, и почему-то это тяжелое падение опять вызвало со дна ее памяти скорбные воспоминания, целый год мучившие ее, как тяжелый бред. Стала опять сверлить вечная мысль о том, что она не сумела умереть так просто и хорошо, как Лиза. В сотый раз она попыталась объяснить себе это случайностью и в сотый раз поверила, но в самой глубине души, в темном, никому не ведомом уголке снова заныла болезненная, кровоточащая ранка.
Стало и страшно, и стыдно, и одиноко, и тяжело, как никогда.
Звонок задрожал в передней, и звук его, острый и предостерегающий, пробежал по всей квартире, сначала тихо, потом громко и отрывисто, а немного спустя опять тихо и долго, точно просясь.
Что-то испуганно вздрогнуло в груди, но сейчас же исчезли воспоминания и оттого стало легче. Дора торопливо встала и пошла в переднюю. В столовой уродливая черная тень родилась от неб на стене, кривляясь, проводила до дверей и скрылась в темной передней.
На лестнице было светло, и фигура Андреева, в пальто и ушастом картузе, отчетливо вырисовывалась в ярком четырехугольнике открытой двери.
- А, это вы? - тихо сказала Дора. - А остальные?
Андреев неторопливо запер дверь, снял шинель и шапку и тогда только ответил:
- Они придут в девять часов. Незнамову надо будет дать поесть. Он здесь останется ночевать.
- У меня все готово... - ответила Дора.
Они прошли в столовую. Дора села на кушетку, по-прежнему кутаясь в платок до самого подбородка, точно ей все время было холодно.
Андреев принес из передней какой-то сверток, отпер шкаф и осторожно, как стеклянную вещь, положил его на полку.
- Вы тут поосторожнее... - предостерегающим голосом сказал он.
Наступило молчание. Андреев медленно прохаживался из угла в угол. Дора молча следила за ним глазами, и ей казалось, что во всей квартире висит что-то тяжелое, что давит грудь и голову.
- Ну, что... все готово? - спросила она только для того, чтобы не молчать.
Андреев, должно быть, понял это, потому что ничего не ответил.
- Кто такой Незнамов? - опять спросила Дора. Андреев внезапно остановился перед нею, перестал дергать усы и улыбнулся.
- Я не могу сказать этого даже и вам... Да это все равно. Хороший человек... настоящий... это самое главное... Ну, впрочем, скажу, что он студент.
Андреев опять стал ходить по комнате и кусать усы.
- Не знаю, чем все это кончится... - заговорил он раздумчиво. Но если они пропадут, то будет скверно... Нам таких людей скоро не нажить. Да... В другой стране они сделали бы великие дела, а тут, чего доброго, пропадут ни за грош...
- Ну же... где же ни за грош! - протянула Дора.
- А вы думаете, я бы их отдал за какую-то старую сановную обезьяну?.. Дора улыбнулась.
- Вы так говорите, точно сами не рискуете... - сказала она с невольной легкой лестью. Андреев махнул рукой.
- Нет, я что... моя роль самое большее "шлиссельбургская"... А их прямо на виселицу... А жаль. Я их обоих хорошо знаю ведь... И оба они мне дороги так, что я, пожалуй, спокойнее сам бы пошел...
- Почему же вы и не пошли?
- Нельзя же всем сразу... - улыбнулся Андреев. - Придет и мой черед.
- Так вы Незнамова знаете?
- Да. Я его давно знаю... Сложная, богатая натура... Коренев - это борец по природе... по темпераменту... Он потому только и взялся за дело, что в настоящее время нет выше и отчаяннее борьбы, как революционная... Только в борьбе за свободу, когда все силы человеческие напрягаются для того, чтобы или разорвать цепь, или самому погибнуть, возможно такое высокое напряжение... Коренев, в сущности, жестокий человек... Да... А Незнамов только ожесточенный... Он ведь удивительно добрый и нежный... Все настоящие анархисты, должно быть, такие же добрые, чуткие люди: та огромная масса зла, грубости и несправедливости, которая наполняет мир и которая для нас только печальный факт, - для него настоящий ужас!..
Андреев остановился и стал задумчиво жевать кончик левого уса. Глаза у него стали мягкими и задумчивыми.
- Есть такие натуры, - опять заговорил он, - которые поднимают на себя все зло мира и переживают его в глубине своей уединенной души от начала до конца... и душа у них окровавленная... да. Им становится непереносимо и невозможно только сострадать и возмущаться, потому что общее страдание уже становится их собственным страданием. Наступает тот момент, когда у них душевная боль достигает такого невыносимого напряжения, что... надо уже или самому умереть, или вступить в активный бой. И тогда эти мягкие, нежные, музыкальные души становятся неподвижно напряженными, ожесточаются... да. А душа у Незнамова чистая, святая... Жаль, если он пропадет!..
Андреев махнул рукой и зашагал по комнате. Опять слышно стало, как скучно и монотонно тикают часы. Дора сидела понурившись, и неясная, тайная для нее самой мысль, что у нее душа тоже какая-то особенная, приятно и стыдливо пронеслась у нее в голове.
- Да... Так-то, Дора Моисеевна! - проговорил Андреев. - Помните же: вы будете стоять на углу так, чтобы нам было видно и с вокзала, и от переулка. Когда поезд придет и князь выйдет из вагона, акушерка выйдет на крыльцо и махнет рукой извозчику. В это время вы должны обмахнуться платком, точно вам жарко, и этот сигнал передадут до кофейни; а когда князь сядет в карету, вы повторите сигнал. По второму сигналу Незнамов и Коренев выйдут навстречу... Вот...
- Помню... Неужели вы думаете, что это можно забыть? - возразила Дора.
- Я этого не думаю... - спокойно ответил Андреев. - Но на мне лежит обязанность проверить... Вы, главное, не волнуйтесь...
Дора отрицательно покачала головой.
Стало тихо, и долго было тихо, пока не прозвучал в темной передней новый звонок, точно повторяя заученный звук.
- Ну, вот и они... - сказал Андреев спокойно и пошел отворять.
Слышно было, как загремел дверной крюк и вошли люди. Дора подняла голову и заблестевшими глазами уставилась навстречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17