- Простите, друг Снель, что я не сразу вспомнил вас. Вы были в свое время рекомендованы как отменный практик, потому и приглашены к нам работать! Дело идет хорошо, не правда ли?
- У меня дипломы механика, инженера-радиста, конструктора! Но у вас я... у вас...
Бонаро остановил его повелительным жестом.
- Скоро испытания нашего самолета! - он вновь возвысил голос, оглядывая гостей. - В полет его снарядит инженер Снель!
Хозяин перевел взгляд на Кунеша:
- Будете внимательно присматривать за ним, - понизив голос, проговорил многозначительно и недобро, - ответственность - на вас! Вы меня поняли?
Бонаро повернулся к публике:
- Сейчас наш друг Снель оросит шампанским эту игрушку!
Он протянул бутылку инженеру. Тот смотрел в землю набычившись, дрожа, в голове его повторялось: "Высосанный, выжатый лимон..."
- Возьмите, - чуть слышно шепнул ему на ухо Карлейн, - это шанс!..
Снель схватил бутылку и остервенело метнул в нос макета - брызнули осколки, пена. Торжества продолжались.
* * *
Ранней зимой все было готово к испытаниям бомбардировщика. Летное поле представляло собой небольшую котловину в горах, усеянную валунами. Справа к ней сбегал неровный, изморщиненный склон с жухлыми кустиками вереска, что подрагивали на ветру. Выше взгляду представала похожая на исполинский утюг скала: казалось, утюг придавливал наброшенную на возвышение тяжелую, в складках, материю. Склон слева был волнообразен, гора здесь вздымалась над горой, и снизу виделись извивы новой бетонной дороги, которая, возносясь, пропадала из глаз. Лощина постепенно сужалась, и впереди вздыбливался до неба скалистый, усаженный пиками гребень, от которого сходили книзу ломано-угловатые ребра.
В широком конце лощины стояли сборные, малые и большие, постройки, чуть покачивались под напором ветра гибкие радиомачты, были видны работающие радары.
Увядшая трава, после морозной ночи дымчато-сизая от инея, проминалась под ногами с льдисто-звенящим шорохом, от которого становилось знобко, однако Бонаро был не в пальто, а лишь в однобортном сюртуке стального цвета, при сером с перламутровым отливом галстуке. Он направился к подъехавшим военным всегдашней уверенной поступью влиятельного человека; глаза холодно смотрели из-под нахмуренных бровей, и, казалось, если дотронуться до его лица, оно, с его словно затверделыми морщинами, будет крепким на ощупь.
Носатый долговязый генерал, руководитель группы, привык, что у мужчин от его рукопожатий несколько меняется выражение; сейчас, когда ему пожал руку Бонаро, это случилось с ним самим. Он стал с особой внимательностью оглядывать ландшафт. Грудящиеся скалы, бурые склоны, ложбина с валунами, покрытыми лишайником, темное, будто каменное небо - все было каким-то состарившимся. Генерал, привычно демонстрируя бодрость, произнес тоном похвалы:
- В таких уголках водились лисы, орлы и черные вороны!
- Возможно, - невозмутимо отозвался старик.
Тягач плавно вывел из ангара устрашающе-грандиозный бомбардировщик, который был привезен сюда в разобранном виде, и оставил его посреди котловинки, где самолету едва хватило места между округлыми глыбами. Испытания начинались крайне серьезным, сложным этапом - беспилотным полетом с полным боевым снаряжением.
Бонаро, заговорив негромко, отрывисто, сообщил: машина получила наименование "Таран", оно точно выражает назначение - идти напролом, сокрушая все.
- Вы упускаете наивыгоднейшую возможность увековечить ваше собственное имя, - заметил руководитель группы.
- Мое имя... - сухо обронил старик, - мое собственное имя...
Не докончив, повернулся и пошел в смонтированное из металлических конструкций здание, откуда должно было вестись управление полетом.
Прочные пол и стены задрожали, качнулись, как при землетрясении "Таран" вертикально взмыл и, уйдя в толщу облаков, оставил осадистый перекатывающийся гул, который упорно не хотел утихнуть. Бонаро, военные, персонал следили за экранами приборов, и, когда в недвижности закрытого помещения ощутился некий сдвиг, никто не шелохнулся. Все безотчетно замерли от чего-то похожего на неизъяснимо-тревожное смущение.
- Он не слушается... - сказал кто-то странно слабым голосом, и другой сотрудник воскликнул: - Прервал заданный маневр! Автопилот отключился!
Теперь у пультов засуетились.
- "Таран" неуправляем, хозяин! Повернул, приближается...
Бонаро вперил в монитор такой взгляд, будто хотел через прибор внушить свою волю несущемуся в небе самолету. На виске старика бился узелок темной вздувшейся вены.
- Снель! Кунеш!!! - он выбросил руку в сторону, как бы желая вцепиться в тех, кого звал.
Парень в комбинезоне техника, раздирая спекшиеся губы, доложил:
- Снель, Кунеш и кто с ними работал - Асмус и Ронсли - только что уехали!
Старик быстро повернулся к представителю военных:
- Свяжитесь со своими! Пусть "Таран" немедля уничтожат!
Генерал ответил весьма выразительной гримасой, от которой его нижняя губа едва не коснулась кончика крючковатого носа. К радиопередатчику пришлось проталкиваться - все вдруг отпрянули от пультов, и в зале сделалось тесно.
- Он выпустил ракету!
Здание подпрыгнуло - совсем рядом грянул удар со столь сокрушительным громом, будто целая гора провалилась в недра Земли.
Лежавший навзничь Бонаро сначала увидел муть и пляску рыжеватых пятен, через секунду все залило мятущееся сияние; потолка не было, высоко в воздухе колыхались отсветы огня и птицами порхали раскаленные листы стали. Он приподнялся на полу: из радиопередатчика извергались искры, кругом тлели провода, стоял едкий чад, сверху оседала копоть и падали какие-то догорающие клочья. Там и сям вскакивали люди и бросались в дверной проем.
Парень-техник помог ему встать на ноги:
- Ракета попала в радары, хозяин!
Кто-то шевелился в двух шагах - старик узнал генерала. Тот уперся руками в пол и вскинул торс; глаза, казалось, ничего не выражали и были словно из стекла. Выкатив их на Бонаро, генерал со старанием, раздельно произнес:
- Ваш самолет - дерьмо!
Глаза же старика, напротив, были преисполнены жизни, они хищно горели, как у совы. Решительно и проворно выбрался он из полуразбитого здания. Перед ним бушевал гигантский костер, в котором чернел скелет постройки; красный дым взлетал от нее к тучам, а полыхание исходило до того густым, раскаленным сипением, что оно покрывало все остальные звуки вокруг.
Техник, нещуплый малый, подавленно жался к хозяину и чуть не вскрикнул: тот запрокидывал голову, обращая к небу злобно-торжествующую, горделивую усмешку... Он оттолкнул парня, влез в автомобиль и включил двигатель в четыреста лошадиных сил на полную мощность: машина, вильнув, вынеслась на дорогу и помчалась прочь от котловины, в то время как вверху облачную массу стремительно буравило движение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10