— Здорово, Сережа! — громко произнес он с порога.
— Здорово, Гена, — в тон ему ответил Сергей. — Сколько лет, сколько зим.
Садись, рассказывай.
Гена аккуратно закрыл за собой дверь.
— Давай только местами поменяемся, Серега, — сказал он. — Ты же помнишь, я лицом к окну сидеть не могу, из-за глаз.
Когда Сергей покорно сел спиной к двери, Гена бережно положил на стол чемоданчик, раскрыл его, достал наушники и стал совершать внутри чемоданчика какие-то манипуляции, не видимые Сергею из-за открытой крышки. Время от времени в чемоданчике что-то щелкало и тихо гудело. При этом Гена непрерывно нес всякую ахинею про Кузьму из Петрозаводска, плохое здоровье и общую дороговизну. Сергей невпопад поддакивал.
Минут через двадцать Гена снял наушники, убрал их в чемоданчик, достал оттуда чистый лист бумаги, прямоугольный кусок картона и авторучку. Положил картон на стол, бумагу на картон, написал несколько фраз, убрал картон и авторучку обратно, а бумагу, не переставая рассказывать, как ему прошлым летом резали аппендикс, перебросил через стол Сергею.
На листе печатными буквами — очевидно, для легкости чтения — было написано:
«На шкафу установлен микрофон. В телефонной трубке жучок. Слушают разговоры в комнате и по телефону. Приемник в одной из соседних комнат.
Пригласи меня к себе домой».
Убедившись, что Сергей дочитал до конца, Гена забрал бумагу, спрятал ее в чемоданчик и посмотрел на Сергея, вопросительно подняв брови.
— Слушай, Гена, — сказал ошарашенный Сергей, — а что это мы тут сидим?
Поехали ко мне, выпьем по рюмочке.
Гена одобрительно кивнул и закрыл чемоданчик.
На квартире Гена, время от времени позвякивая ложкой по стакану, провозился намного дольше. Наконец, захлопнув чемоданчик, сказал:
— Здесь чисто. Но все равно имей в виду — в любое время могут поставить.
Так что деловых разговоров лучше не вести. Чаем угостишь?
— А кто может поставить? — спросил Сергей, наливая чай.
— Кому нужно, тот и может, — содержательно ответил Гена, прихлебывая горячий напиток. — Там, в конторе, хозяин поставил.
— Откуда знаешь?
— От верблюда. Там самодел стоит, у него дальность — из одной комнаты в другую. Так что, кроме хозяина, больше некому.
— А может мне его отодрать и выкинуть?
Гена, прищурившись, посмотрел на Сергея.
— Ну ты даешь! Они тебе тут же другой вдудолят. Да еще сообразят, что ты в этих делах кумекаешь. Тебе это надо? Так что не вздумай. Живи как жил. Только аккуратно.
Вернувшись в офис, Сергей наткнулся на Леву.
— Я слышал, к тебе тут приходили, — радушно сказал Лева, обнимая Сергея за плечи. — Старый приятель?
— Отдыхали как-то вместе, — осторожно ответил Сергей. — Ну что, будем сегодня трогать Еропкина за вымя?
Господин Терьян
Рабочий кабинет Еропкина потрясал. Судя по всему, раньше здесь был актовый зал. Теперь же сцену убрали, кресла вынесли, стены выкрасили под мрамор и выделили несколько помещений: в одном у Еропкина размещались диван и два кресла, во втором — барная стойка и тоже два кресла, в третьем — тренажеры, а в четвертом — душ, унитаз, биде и утопленная в полу ванна с гидромассажем. Фойе актового зала превратилось в приемную, в которой трудились три девицы в легких полупрозрачных платьицах, а еще две сидели просто так и ничего не делали.
Еропкин вышел навстречу гостям, покинув свой письменный стол из карельской березы. На хозяине была ослепительная белая рубашка, рукава которой застегивались на массивные золотые запонки, яркий галстук с золотым же зажимом, бархатные, шоколадного цвета, штаны и, несмотря на теплую погоду, меховая безрукавка, из кармана которой свешивалась и исчезала где-то в кармане брюк золотая цепь. На ногах были домашние меховые тапочки.
Обнявшись с Левой и крепко пожав руку Терьяну, Еропкин усадил гостей на расставленные вокруг журнального столика козетки, а сам устроился в кресле напротив.
— Такие вот дела, — произнес он, разглядывая Сергея и улыбаясь. — Столько лет не виделись. Хорошее было время, правда? У нас ведь с тобой тогда какая-то штука произошла, — он пощелкал пальцами. — Уж не помню, из-за чего. Бабу, что ли, не поделили? Ну так это мы теперь спокойно можем урегулировать. Чтоб проклятое прошлое, понима-аешь, не угнетало. Видал в приемной? Хочешь, бери любую. Хоть сейчас. Не нравятся — ща позвоню, еще десяток прилетит. А?
— В другой раз, — сказал Сергей. — Прошлое не угнетает.
— Хорошо, — легко согласился Еропкин. — А я вот помню, ты раньше еще книжками интересовался. Точно? Я тоже, понима-аешь, пристрастился последнее время. Библиотечку собрал. Надо, чтобы ты посмотрел как-нибудь. Правда, у меня все на старославянском. Придешь, понима-аешь, вечером с работы, откроешь что-нибудь, сразу, понима-аешь, успокаиваешься. Ты как насчет старославянского?
— У меня со старославянским проблемы, — чистосердечно признался Сергей, почему-то вспомнив историю с писателем Оливером Твистом. — А ты здесь здорово устроился.
Еропкин оживился, оставил литературную тему и начал рассказывать о своих планах. Слушая его, Сергей с удивлением осознал, что Еропкин произносит очень осмысленные вещи. Поминутно вставляя свое «понима-аешь» и матерные слова, тыча в Сергея и Леву жирным пальцем, шмыгая носом и почесываясь, он говорил о строительстве нового корпуса станции, договорах с мэрией, организации продажи машин, головокружительных схемах кредитования.
— Такие, бля, дела, — закончил он. — На все про все два, максимум три года. Этот бизнес на полсотни лимонов потянет, клянусь. А надо-то всего два, на раскрутку. Чего вы там, в Москве, жметесь? Я Платону говорил — у меня тут уже инвесторы, как мухи, крутятся. Хочешь, говорю, я инфокаровские сорок процентов обратно выкуплю? Триста штук кладу не глядя. Нет, говорит, будем работать вместе. А чего тянуть? Лето же уходит. Если я сейчас стройку не начну, зимой это все в копеечку влетит. Вот ты приехал, прими решение. Или Платону доложи, пусть он там почешется. Понял мою мысль? Ну, мы тут все свои, так ты имей в виду — ежели Платон перечисляет, к примеру, до первого числа два лимона, один процент твой. Двадцать штук. Тут же наличными отстегиваю. Или в долю тебя возьму, в акционеры. Это как захочешь. Да ты не жмись, я ж тебе не взятку даю.
Все ведь для общего дела, для того же «Инфокара».
— Рано это обсуждать, — осторожно сказал Сергей, не желая начинать с Еропкиным дискуссию о мировоззренческих принципах. — То, что ты рассказал, у тебя где-нибудь написано? Я бы хотел посмотреть. И бизнес-план тоже.
— А как же! Танька! — крикнул Еропкин. — Зайди быстро!
Впорхнувшая из приемной Танька, повинуясь взгляду Еропкина, встала рядом с Сергеем, прижалась к нему горячим бедром, открыла блокнот и приготовилась записывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211