Такое может сказать разве что критик — и Мэрилин.
— Я эту книгу не читал, — честно признался он миссис Клаузен, и она снова спрятала ее в сумку.
— Хорошая книга, — проговорила она. — Я очень медленно ее читаю, потому что она мне очень нравится. И, по-моему, она лучше, чем фильм, хотя фильм я стараюсь вообще не вспоминать. (Это, разумеется, означало, что она помнит каждую сцену и вряд ли когда-нибудь забудет.)
Ну что тут еще можно было сказать? Уоллингфорду надо было в туалет. К счастью, он удержался и хотя бы об этом не стал сообщать миссис Клаузен. Он и так уже сегодня наговорил слишком много. Дорис посветила фонариком в коридор, чтобы ему не пришлось пробираться к себе в комнату ощупью.
Он слишком устал, чтобы возиться с газовой лампой. Вытащил из комода фонарик и спустился вниз по крутой лестнице. Луна уже зашла; стало гораздо темнее. Наверно, вскоре начнет светать Патрик помочился, спрятавшись за деревом, хотя вряд ли его могли увидеть. Зато москиты мгновенно его обнаружили. И он поспешил в дом, освещая себе путь фонариком.
В комнате миссис Клаузен и маленького Отто было уже темно. Патрик прошел мимо их открытой двери и вспомнил, как миссис Клаузен говорила, что никогда не оставляет на ночь горящую лампу, хотя такие лампы, работающие на пропане, относительно безопасны. Но огонь есть огонь, и горящая лампа ее тревожила, не давая спокойно уснуть.
Свою дверь Уоллингфорд тоже оставил открытой. Он хотел услышать, когда Отто-младший проснется. И, может быть, посидеть с малышом, чтобы Дорис поспала еще. Интересно, трудно ли это — развлекать ребенка? Труднее, чем телезрителей? Больше ему на сей счет никаких мыслей в голову не пришло.
Он наконец снял с себя полотенце. Надел трусы-боксеры и забрался в постель, но, прежде чем выключить фонарик, постарался запомнить, куда его положил, чтобы сразу найти в темноте. (Он положил фонарик на пол, с той стороны, где раньше спала Дорис.) Теперь, когда луна уже зашла, вокруг царил совершенный мрак, точно такой же, как в его отношениях с миссис Клаузен.
Патрик забыл задернуть занавески, хотя Дорис и предупреждала, что солнце встает прямо напротив его окна. И через какое-то время, когда он еще спал, странным образом почувствовал сквозь сон, что небо начинает светлеть. Уже начинали каркать вороны — даже во сне он гораздо больше реагировал на ворон, чем на гагар. И, не открывая глаз, чувствовал все разгоравшийся свет зари.
Окончательно его разбудил плач маленького Отто. Некоторое время он лежал, слушая, как Дорис нежно успокаивает малыша. Мальчик быстро перестал плакать, хотя немного все-таки поднывал, пока мать его переодевала. По тону Дорис и по тем звукам, которые издавал маленький Отто, Уоллингфорд легко мог себе представить, что они там делают. Потом он услышал, как они спускаются по лестнице, миссис Клаузен продолжала говорить что-то, пока они шли к главному домику. Патрику вспомнилось, что детское питание следует разводить только водой из бутылок, которую миссис Клаузен подогревала на плите.
Желая узнать, который час, он машинально посмотрел туда, где когда-то была его левая кисть, и только потом перевел глаза на правую руку. (Видно, ему так и не суждено было привыкнуть к тому, что часы он теперь носил на правой руке.) Когда лучи солнца, восходящего на той стороне озера, ударили в окно его спальни, Патрик обнаружил, что только начало шестого.
В бытность свою репортером, он объехал весь мир и на себе испытал, что значит хронический недосып. Но только сейчас он начал понимать, каково Дорис, которая недосыпает уже в течение восьми месяцев. Ах, какое же это было свинство с его стороны — не давать ей спать почти до утра! Патрик вспомнил, что Дорис взяла для себя всего одну сумку, а для маленького Отто с его вещичками — по меньшей мере полдюжины. Впрочем, и так было ясно: вся ее жизнь в этом малыше.
Наверное, он спятил, вообразив, что справится с ребенком, сможет развлечь его и дать Дорис возможность еще немного поспать! Ведь он не умеет даже кормить ребенка! Он всего один раз (вчера) видел, как Дорис меняет малышу подгузник! Да ему нельзя доверить даже ротик ребенку обтереть, если тот срыгнет! (Уоллингфорд не знал, что Отто уже не срыгивал.)
Надо собраться с силами, пойти и утопиться в озере, думал Патрик, когда в комнату вошла миссис Клаузен с Отто-младшим на руках На малыше был только памперс. А на Дорис — огромная футболка с короткими рукавами, видимо принадлежавшая раньше Отто-старшему. Вылинявшая зеленая футболка со знакомым логотипом команды «Грин-Бей Пэкерз» доходила Дорис почти до колен.
— Вот мы и проснулись, — приговаривала миссис Клаузен, обращаясь к маленькому Отто. — Давай-ка посмотрим, не проснулся ли наш папочка.
Патрик подвинулся, освобождая для них место на постели. Он старался держать себя в руках (Впервые в жизни Дорис назвала его «папочкой»!)
На рассвете под одним одеялом ему стало прохладно, но сейчас комната была залита солнцем. Миссис Клаузен вместе с малышом забрались под простыню, а Уоллингфорд спихнул одеяло сперва в изножье кровати, а потом на пол.
— Тебе надо научиться его кормить, — сказала Дорис, передавая Патрику бутылочку с детским питанием. Отто-младшего уложили на подушку, и он своими ясными глазками внимательно следил за бутылкой в руках родителей.
Потом Дорис усадила малыша между подушек, а Уоллингфорд с восхищением стал смотреть, как ловко его сын хватает погремушку и засовывает в рот — не бог весть какие достижения, но новоявленный папаша был просто очарован.
— Вообще-то с ним совсем не трудно, — сказала миссис Клаузен.
Уоллингфорд не знал, что сказать в ответ.
— А может, ты попробуешь почитать ему эту книжку про мышонка, раз уж ты ее привез? — спросила она — Вовсе не обязательно, чтобы он так уж все понимал, главное, чтобы он слышал твой голос. Да я и сама с удовольствием послушаю.
Патрик вылез из постели и пошел за книжкой.
— Симпатичные штанцы, — заметила Дорис. Уоллингфорд уже приметил в книжке несколько мест, которые, как ему казалось, должны особенно понравиться миссис Клаузен. Например, о том, как неудачно закончилось первое свидание Стюарта с Харриет Эймс, потому что Стюарт был слишком расстроен поломкой каноэ и отказался пойти с нею на танцы. Увы, Харриет с ним тут же распрощалась, «оставив его наедине с разбитыми мечтами и сломанным каноэ».
Впрочем, теперь Патрик уже не был уверен, что Дорис понравится этот отрывок. Он решил, что начнет с последней главы, которая называлась «На север», и прочитает только то место, где Стюарт ведет философскую беседу с телефонным мастером.
Сперва они говорили о птичке, которую искал Стюарт. Телефонный мастер попросил Стюарта рассказать о ней и записал ее приметы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Я эту книгу не читал, — честно признался он миссис Клаузен, и она снова спрятала ее в сумку.
— Хорошая книга, — проговорила она. — Я очень медленно ее читаю, потому что она мне очень нравится. И, по-моему, она лучше, чем фильм, хотя фильм я стараюсь вообще не вспоминать. (Это, разумеется, означало, что она помнит каждую сцену и вряд ли когда-нибудь забудет.)
Ну что тут еще можно было сказать? Уоллингфорду надо было в туалет. К счастью, он удержался и хотя бы об этом не стал сообщать миссис Клаузен. Он и так уже сегодня наговорил слишком много. Дорис посветила фонариком в коридор, чтобы ему не пришлось пробираться к себе в комнату ощупью.
Он слишком устал, чтобы возиться с газовой лампой. Вытащил из комода фонарик и спустился вниз по крутой лестнице. Луна уже зашла; стало гораздо темнее. Наверно, вскоре начнет светать Патрик помочился, спрятавшись за деревом, хотя вряд ли его могли увидеть. Зато москиты мгновенно его обнаружили. И он поспешил в дом, освещая себе путь фонариком.
В комнате миссис Клаузен и маленького Отто было уже темно. Патрик прошел мимо их открытой двери и вспомнил, как миссис Клаузен говорила, что никогда не оставляет на ночь горящую лампу, хотя такие лампы, работающие на пропане, относительно безопасны. Но огонь есть огонь, и горящая лампа ее тревожила, не давая спокойно уснуть.
Свою дверь Уоллингфорд тоже оставил открытой. Он хотел услышать, когда Отто-младший проснется. И, может быть, посидеть с малышом, чтобы Дорис поспала еще. Интересно, трудно ли это — развлекать ребенка? Труднее, чем телезрителей? Больше ему на сей счет никаких мыслей в голову не пришло.
Он наконец снял с себя полотенце. Надел трусы-боксеры и забрался в постель, но, прежде чем выключить фонарик, постарался запомнить, куда его положил, чтобы сразу найти в темноте. (Он положил фонарик на пол, с той стороны, где раньше спала Дорис.) Теперь, когда луна уже зашла, вокруг царил совершенный мрак, точно такой же, как в его отношениях с миссис Клаузен.
Патрик забыл задернуть занавески, хотя Дорис и предупреждала, что солнце встает прямо напротив его окна. И через какое-то время, когда он еще спал, странным образом почувствовал сквозь сон, что небо начинает светлеть. Уже начинали каркать вороны — даже во сне он гораздо больше реагировал на ворон, чем на гагар. И, не открывая глаз, чувствовал все разгоравшийся свет зари.
Окончательно его разбудил плач маленького Отто. Некоторое время он лежал, слушая, как Дорис нежно успокаивает малыша. Мальчик быстро перестал плакать, хотя немного все-таки поднывал, пока мать его переодевала. По тону Дорис и по тем звукам, которые издавал маленький Отто, Уоллингфорд легко мог себе представить, что они там делают. Потом он услышал, как они спускаются по лестнице, миссис Клаузен продолжала говорить что-то, пока они шли к главному домику. Патрику вспомнилось, что детское питание следует разводить только водой из бутылок, которую миссис Клаузен подогревала на плите.
Желая узнать, который час, он машинально посмотрел туда, где когда-то была его левая кисть, и только потом перевел глаза на правую руку. (Видно, ему так и не суждено было привыкнуть к тому, что часы он теперь носил на правой руке.) Когда лучи солнца, восходящего на той стороне озера, ударили в окно его спальни, Патрик обнаружил, что только начало шестого.
В бытность свою репортером, он объехал весь мир и на себе испытал, что значит хронический недосып. Но только сейчас он начал понимать, каково Дорис, которая недосыпает уже в течение восьми месяцев. Ах, какое же это было свинство с его стороны — не давать ей спать почти до утра! Патрик вспомнил, что Дорис взяла для себя всего одну сумку, а для маленького Отто с его вещичками — по меньшей мере полдюжины. Впрочем, и так было ясно: вся ее жизнь в этом малыше.
Наверное, он спятил, вообразив, что справится с ребенком, сможет развлечь его и дать Дорис возможность еще немного поспать! Ведь он не умеет даже кормить ребенка! Он всего один раз (вчера) видел, как Дорис меняет малышу подгузник! Да ему нельзя доверить даже ротик ребенку обтереть, если тот срыгнет! (Уоллингфорд не знал, что Отто уже не срыгивал.)
Надо собраться с силами, пойти и утопиться в озере, думал Патрик, когда в комнату вошла миссис Клаузен с Отто-младшим на руках На малыше был только памперс. А на Дорис — огромная футболка с короткими рукавами, видимо принадлежавшая раньше Отто-старшему. Вылинявшая зеленая футболка со знакомым логотипом команды «Грин-Бей Пэкерз» доходила Дорис почти до колен.
— Вот мы и проснулись, — приговаривала миссис Клаузен, обращаясь к маленькому Отто. — Давай-ка посмотрим, не проснулся ли наш папочка.
Патрик подвинулся, освобождая для них место на постели. Он старался держать себя в руках (Впервые в жизни Дорис назвала его «папочкой»!)
На рассвете под одним одеялом ему стало прохладно, но сейчас комната была залита солнцем. Миссис Клаузен вместе с малышом забрались под простыню, а Уоллингфорд спихнул одеяло сперва в изножье кровати, а потом на пол.
— Тебе надо научиться его кормить, — сказала Дорис, передавая Патрику бутылочку с детским питанием. Отто-младшего уложили на подушку, и он своими ясными глазками внимательно следил за бутылкой в руках родителей.
Потом Дорис усадила малыша между подушек, а Уоллингфорд с восхищением стал смотреть, как ловко его сын хватает погремушку и засовывает в рот — не бог весть какие достижения, но новоявленный папаша был просто очарован.
— Вообще-то с ним совсем не трудно, — сказала миссис Клаузен.
Уоллингфорд не знал, что сказать в ответ.
— А может, ты попробуешь почитать ему эту книжку про мышонка, раз уж ты ее привез? — спросила она — Вовсе не обязательно, чтобы он так уж все понимал, главное, чтобы он слышал твой голос. Да я и сама с удовольствием послушаю.
Патрик вылез из постели и пошел за книжкой.
— Симпатичные штанцы, — заметила Дорис. Уоллингфорд уже приметил в книжке несколько мест, которые, как ему казалось, должны особенно понравиться миссис Клаузен. Например, о том, как неудачно закончилось первое свидание Стюарта с Харриет Эймс, потому что Стюарт был слишком расстроен поломкой каноэ и отказался пойти с нею на танцы. Увы, Харриет с ним тут же распрощалась, «оставив его наедине с разбитыми мечтами и сломанным каноэ».
Впрочем, теперь Патрик уже не был уверен, что Дорис понравится этот отрывок. Он решил, что начнет с последней главы, которая называлась «На север», и прочитает только то место, где Стюарт ведет философскую беседу с телефонным мастером.
Сперва они говорили о птичке, которую искал Стюарт. Телефонный мастер попросил Стюарта рассказать о ней и записал ее приметы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96