..
— Как хочешь, — сказал Конан. Спорить с колдуном было еще более бессмысленно, чем сражаться. Киммериец вышел победителем из многих битв с колдунами, но мало кого из них переспорил.
Это заклятие потребовало больше чем трижды три слога. Когда Добанпу закончил, щель за ними была все еще черной от дыма, но щупальца уже не могли прорваться сквозь дым. Воздух на лестнице во время всего пути, пока Конан и Говорящий с духами поднимались, оставался затхлым. Они только что поравнялись с последними воинами, как вдруг сверху раздался крик Эмвайи.
* * *
Крик донесся через темную гладь озера до каноэ Сейганко. Все находившиеся в первых трех каноэ слышали его, но лишь Сейганко слышал его в своем сознании. Он отчаянно искал смысл в этом крике.
«Эмвайя! Что случилось? Где ты?»
Ответа не было. Сейганко понимал, что, если ее крик достиг его, она должна быть недалеко от берега. Она должна быть близко к поверхности или на самой поверхности земли.
Это не дало ни полезных знаний, ни успокоения. Он опустил весло и оглянулся. Затем Сейганко издал боевой клич и снова погрузил весло.
Без колдовской силы, без всякой помощи, кроме собственных мускулов и пота, его догоняли остальные воины. Сотня лучших бойцов Ичирибу отправилась на берег защищать стада и посевы. Из оставшихся четыре сотни сели в каноэ, чтобы бросить вызов Кваньи на их собственном берегу. Лишь горстка осталась защищать остров.
Будто боевой клич Сейганко был сигналом, на приближающихся каноэ вспыхнули факелы. Казалось, будто по озеру за Сейганко движется линия огня.
Он вынул весло и держал его как копье, пока первое из приближающихся каноэ не поравнялось с его судном. Тогда он подбросил весло, поймал его и снова издал боевой клич. На этот раз воины ответили ему так, что звук заполнил ночь и озеро от берега до берега. Если Кваньи не знали до этого, кто к ним приближается, то теперь они вряд ли могли оставаться в неведении.
Сейганко снова принялся грести. Недолгое ощущение торжества покинуло его, когда он понял, что больше ничего не слышит от Эмвайи ни слухом, ни сознанием.
Конан бежал через ступеньки, хотя лестница осыпалась и поросла мхом. Однажды он чуть было не оступился и не полетел назад. Он схватился рукой за корень и вовремя удержался, иначе мог бы раздавить собой Добанпу, как виноградину.
Ступени заканчивались на расстоянии роста человека от поверхности, но для лучших воинов Ичирибу это не было преградой — они уже стояли на твердой поверхности, когда к ним подошел Конан.
Первое, что он увидел, был падающий воин с копьем Кваньи в бедре. Конан выхватил у него щит, обнажил меч и стал отыскивать глазами Эмвайю и Валерию.
Он обнаружил их у дерева, где они стояли на толстых узловатых корнях, и каждый корень был толще Золотой Змеи. Валерия отбивалась от копий полудюжины Кваньи, в то время как двое других воинов уже схватили Эмвайю. Если бы их товарищи, так озабоченные тем, чтобы добраться до Валерии, не преграждали им путь, они бы уже убрались с девушкой.
Эти воины резко развернулись, чтобы встретить Конана, и в спешке запутались в своих щитах. Это оказалось роковым для одного из воинов, оставшегося неприкрытым. Конан коротким движением снес голову с плеч незащищенного воина и отошел, чтобы дать телу место упасть.
Остальные Кваньи выстроили свою излюбленную линию из щитов. В следующее мгновение они узнали, что этим искусством могут владеть не только они и не только благодаря обучению Чабано Великим. Конан одно копье выбил мечом, другое — зацепил краем щита и ударил ногой. Он был босиком, но кожа на ногах давно уже стала словно дубленая, так что удар получился очень сильным.
Воин вскрикнул и повалился на товарища, и тот сошел со своего места в строю. Конан сделал обманное движение и заставил этого воина поднять щит. Затем ударил мечом под щитом, ранив в ногу пониже колена.
Мимо ребер Конана прошло копье, чуть не пропоров ему бок, но киммериец развернулся и перерубил древко пополам. Затем он, как бык, бросился на воина, придавив собственный щит противника к груди так, что воину пришлось опустить его, чтобы не заслонять себе глаза. Последнее, что он увидел, был меч Конана, опускающийся сверху, чтобы рассечь головное украшение, волосы и череп.
Валерия зарубила еще одного противника, и оставшийся воин Кваньи, быстро прикинув соотношение сил после гибели товарищей, бежал в ночь. Конан с силой ударил щитом по спине воина, державшего Эмвайю, и услышал, как хрустнул позвоночник. Валерия набросилась на второго, запрокинула ему голову, вцепившись в волосы, и перерезала ему горло.
Эмвайя была свободна. Она стояла сжав руки у груди, некоторое время глядя на землю. Затем она будто сбросила тяжесть с плеч.
— Отец?
Добанпу подошел и вытянул руку, чтобы коснуться дочери, словно не веря, что она жива. Она схватила руку и улыбнулась:
— Со мной, я думаю, все в порядке.
— Время удостовериться будет позже, — сказал Добанпу. Он сжал одной рукой амулет, а другой — мешочек у пояса. — Посвященные богу могут быть не теми, что раньше. Я чувствовал ссоры, которые, возможно, ослабили их. Но если у них по-прежнему есть власть над Живым ветром...
Его прервали боевые крики Кваньи. Конан бросил щит, вытер об него меч и выхватил кинжал.
— Живой ветер может подождать. Кто-то совсем рядом имеет власть над воинами!
Конан толкнул Эмвайю в руки отца и крикнул Валерии:
— Найди тропу к берегу и посмотри, сможем ли мы к нему отойти. Здесь оставаться бесполезно. Надо, чтобы за нашими спинами была вода!
Быстроногая, как всегда, Валерия исчезла в ночи. Из зарослей кустарника выбегали воины Кваньи.
* * *
Вобеку вел воинов в атаку на врага, выпрыгнувшего из-под земли. Не только честь побуждала идти его к тому месту: он знал, что, если Кваньи добьются победы под его командованием, он заслужит имя воина.
Если бы он бежал быстрее, он мог бы вклиниться в ряды Ичирибу до того, как те успели построиться. Он бы погиб тогда, но ценой жизни выиграл бы время, достаточное для того, чтобы подоспели товарищи и ударили по находящимся в беспорядке Ичирибу. Тогда их не спасли бы ни быстрота, ни искусство, ни сталь киммерийца.
Вместо этого Вобеку вел своих воинов в бой так, как учил Чабано. Он, прежде чем дать команду к наступлению, построил воинов фалангой и сам вышел вперед лишь в последнее мгновение.
За его спиной строй фаланги Кваньи, выходившей из джунглей, несколько нарушился из-за того, что воинам пришлось продираться сквозь кусты. Копья, брошенные первый раз, в основном не попали в цель. Одно копье даже вонзилось в ногу Вобеку. Он в гневе на придурка, попавшего ему в ногу, проорал боевой клич и подождал, пока Кваньи не поравняются с ним.
Камень ударил в его щит. Вобеку сделал шаг вперед и пригнул голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— Как хочешь, — сказал Конан. Спорить с колдуном было еще более бессмысленно, чем сражаться. Киммериец вышел победителем из многих битв с колдунами, но мало кого из них переспорил.
Это заклятие потребовало больше чем трижды три слога. Когда Добанпу закончил, щель за ними была все еще черной от дыма, но щупальца уже не могли прорваться сквозь дым. Воздух на лестнице во время всего пути, пока Конан и Говорящий с духами поднимались, оставался затхлым. Они только что поравнялись с последними воинами, как вдруг сверху раздался крик Эмвайи.
* * *
Крик донесся через темную гладь озера до каноэ Сейганко. Все находившиеся в первых трех каноэ слышали его, но лишь Сейганко слышал его в своем сознании. Он отчаянно искал смысл в этом крике.
«Эмвайя! Что случилось? Где ты?»
Ответа не было. Сейганко понимал, что, если ее крик достиг его, она должна быть недалеко от берега. Она должна быть близко к поверхности или на самой поверхности земли.
Это не дало ни полезных знаний, ни успокоения. Он опустил весло и оглянулся. Затем Сейганко издал боевой клич и снова погрузил весло.
Без колдовской силы, без всякой помощи, кроме собственных мускулов и пота, его догоняли остальные воины. Сотня лучших бойцов Ичирибу отправилась на берег защищать стада и посевы. Из оставшихся четыре сотни сели в каноэ, чтобы бросить вызов Кваньи на их собственном берегу. Лишь горстка осталась защищать остров.
Будто боевой клич Сейганко был сигналом, на приближающихся каноэ вспыхнули факелы. Казалось, будто по озеру за Сейганко движется линия огня.
Он вынул весло и держал его как копье, пока первое из приближающихся каноэ не поравнялось с его судном. Тогда он подбросил весло, поймал его и снова издал боевой клич. На этот раз воины ответили ему так, что звук заполнил ночь и озеро от берега до берега. Если Кваньи не знали до этого, кто к ним приближается, то теперь они вряд ли могли оставаться в неведении.
Сейганко снова принялся грести. Недолгое ощущение торжества покинуло его, когда он понял, что больше ничего не слышит от Эмвайи ни слухом, ни сознанием.
Конан бежал через ступеньки, хотя лестница осыпалась и поросла мхом. Однажды он чуть было не оступился и не полетел назад. Он схватился рукой за корень и вовремя удержался, иначе мог бы раздавить собой Добанпу, как виноградину.
Ступени заканчивались на расстоянии роста человека от поверхности, но для лучших воинов Ичирибу это не было преградой — они уже стояли на твердой поверхности, когда к ним подошел Конан.
Первое, что он увидел, был падающий воин с копьем Кваньи в бедре. Конан выхватил у него щит, обнажил меч и стал отыскивать глазами Эмвайю и Валерию.
Он обнаружил их у дерева, где они стояли на толстых узловатых корнях, и каждый корень был толще Золотой Змеи. Валерия отбивалась от копий полудюжины Кваньи, в то время как двое других воинов уже схватили Эмвайю. Если бы их товарищи, так озабоченные тем, чтобы добраться до Валерии, не преграждали им путь, они бы уже убрались с девушкой.
Эти воины резко развернулись, чтобы встретить Конана, и в спешке запутались в своих щитах. Это оказалось роковым для одного из воинов, оставшегося неприкрытым. Конан коротким движением снес голову с плеч незащищенного воина и отошел, чтобы дать телу место упасть.
Остальные Кваньи выстроили свою излюбленную линию из щитов. В следующее мгновение они узнали, что этим искусством могут владеть не только они и не только благодаря обучению Чабано Великим. Конан одно копье выбил мечом, другое — зацепил краем щита и ударил ногой. Он был босиком, но кожа на ногах давно уже стала словно дубленая, так что удар получился очень сильным.
Воин вскрикнул и повалился на товарища, и тот сошел со своего места в строю. Конан сделал обманное движение и заставил этого воина поднять щит. Затем ударил мечом под щитом, ранив в ногу пониже колена.
Мимо ребер Конана прошло копье, чуть не пропоров ему бок, но киммериец развернулся и перерубил древко пополам. Затем он, как бык, бросился на воина, придавив собственный щит противника к груди так, что воину пришлось опустить его, чтобы не заслонять себе глаза. Последнее, что он увидел, был меч Конана, опускающийся сверху, чтобы рассечь головное украшение, волосы и череп.
Валерия зарубила еще одного противника, и оставшийся воин Кваньи, быстро прикинув соотношение сил после гибели товарищей, бежал в ночь. Конан с силой ударил щитом по спине воина, державшего Эмвайю, и услышал, как хрустнул позвоночник. Валерия набросилась на второго, запрокинула ему голову, вцепившись в волосы, и перерезала ему горло.
Эмвайя была свободна. Она стояла сжав руки у груди, некоторое время глядя на землю. Затем она будто сбросила тяжесть с плеч.
— Отец?
Добанпу подошел и вытянул руку, чтобы коснуться дочери, словно не веря, что она жива. Она схватила руку и улыбнулась:
— Со мной, я думаю, все в порядке.
— Время удостовериться будет позже, — сказал Добанпу. Он сжал одной рукой амулет, а другой — мешочек у пояса. — Посвященные богу могут быть не теми, что раньше. Я чувствовал ссоры, которые, возможно, ослабили их. Но если у них по-прежнему есть власть над Живым ветром...
Его прервали боевые крики Кваньи. Конан бросил щит, вытер об него меч и выхватил кинжал.
— Живой ветер может подождать. Кто-то совсем рядом имеет власть над воинами!
Конан толкнул Эмвайю в руки отца и крикнул Валерии:
— Найди тропу к берегу и посмотри, сможем ли мы к нему отойти. Здесь оставаться бесполезно. Надо, чтобы за нашими спинами была вода!
Быстроногая, как всегда, Валерия исчезла в ночи. Из зарослей кустарника выбегали воины Кваньи.
* * *
Вобеку вел воинов в атаку на врага, выпрыгнувшего из-под земли. Не только честь побуждала идти его к тому месту: он знал, что, если Кваньи добьются победы под его командованием, он заслужит имя воина.
Если бы он бежал быстрее, он мог бы вклиниться в ряды Ичирибу до того, как те успели построиться. Он бы погиб тогда, но ценой жизни выиграл бы время, достаточное для того, чтобы подоспели товарищи и ударили по находящимся в беспорядке Ичирибу. Тогда их не спасли бы ни быстрота, ни искусство, ни сталь киммерийца.
Вместо этого Вобеку вел своих воинов в бой так, как учил Чабано. Он, прежде чем дать команду к наступлению, построил воинов фалангой и сам вышел вперед лишь в последнее мгновение.
За его спиной строй фаланги Кваньи, выходившей из джунглей, несколько нарушился из-за того, что воинам пришлось продираться сквозь кусты. Копья, брошенные первый раз, в основном не попали в цель. Одно копье даже вонзилось в ногу Вобеку. Он в гневе на придурка, попавшего ему в ногу, проорал боевой клич и подождал, пока Кваньи не поравняются с ним.
Камень ударил в его щит. Вобеку сделал шаг вперед и пригнул голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63