Солдат был мертв еще до того, как рухнул на землю. Это было неожиданностью даже для меня. Счет пошел на доли секунды и я ногой выставил дверь в дом, где они обитали. Там было двое. Один бросился на меня на меня, я ушел от удара и из-за моей спины его встретил Шеель. Последний опрокинул ногой стол и выхватил саблю. Я остановил Шееля жестом и начал обходить его слева Противник ударил декстером, я парировал, потом ударил сам… Честное слово –я просто хотел вывернуть саблю из его руки, но я слишком долго в этом не практиковался – сабля соскользнула и врезалась ему в руку чуть ниже ладони. Я бил сильно и не сумел остановиться Кисть еще сжимающая саблю упала на пол и карминовая струя ударила из раны, окропив мне мундир. Раненый упал на колени, пытаясь зажать рану. Потом поднял голову ко мне и бросил:
– Что смотришь? Помоги… Я отбросил саблю в сторону и присел рядом с ним…
Пленный меньше всего походил на пленного. Он выглядел как хозяин положения – спокоен, уверен в себе.
– Так вы и есть та прорвашаяся хоругвь, сказал он, глядя в окно. В тот момент в деревню как раз входила конница. Он не спрашивал, он просто говорил очевидное.
– Ты из какой бригады? – Спросил я. Мне-то все равно, просто для завязки разговора.
– Семнадцатый корпус полевой жандармерии. Полегчало? Я отрицательно покачал головой:
– Не сталкивался… Много вас в этом районе?
– Это уже допрос?
– Когда начнется допрос, ты заметишь, – я краем глаза посмотрел на Шееля. Он сидел за столом, глядя в окно, и его лицо не выражало ничего, кроме скуки. Казалось, что его интересует только происходящее на улице, но он откликнулся на мой взгляд и посмотрел мне в глаза. Пленный тоже уловил мой взгляд:
– Ваш магик?
– По совместительству… Я тоже занимался допросами. Пленный прищурился, рассматривая меня чуть внимательней:
– А ты не похож на заплечных дел мастера…
– А ты на жандарма.
– С этим – он глазами показал на свою культю, – я похож на жандарма еще меньше. Мне почему-то стало неудобно. Раньше я убивал и калечил людей и не чувствовал угрызений совести, но тогда червяк вины пробрался в мою душу:
– Прости, что так получилось. Меньше всего я думал, что он улыбнется, но пленный именно так и сделал:
– Пустяки. Это еще не конец жизни – ведь ты мне мог распанахать живот, как и моим напарникам. Война закончится с недели на неделю и теперь меня демобилизируют раньше остальных. А прийти с войны первым – это все равно, что взять главный приз… Вы ведь не убиваете пленных? Я промолчал.
– Не убиваете… – решил он. – Вы ведь профессионалы…
– Ладно, служивый, расслабься… Расскажи, что в мире происходит. Мы от событий отстали. – спросил Шеель.
– Да вы чего? Ведь вы самое что ни на есть последнее событие. – попытался схохмить пленный. Мы не засмеялись. Пленный пожал плечами и начал рассказ. История получилась пренеприятная. Как оказалось, котел, в который попали мы, оказался не единственным. Наше поражение было отнюдь не первым, и, увы, не последним. Под Ковно наш император попытался дать генеральное сражение. Наши войска имели огромное преимущество в живой силе вообще и в кавалерии в частности. Но сражение было проиграно почти вчистую. Кавалерии противник противопоставил перевес в лучниках, прикрыв фронт и фланги пикенерами и ландскнехтами. И пока кавалерия увязла в массе пехоты, ее расстреляли из луков. И без того нестройная имперская армия в один день рухнула будто карточный дом. Император был низложен – хунта сразу же повела речь о переговорах. О мире любой ценой – пока еще можно было избежать безоговорочной капитуляции… Я посмотрел ему в глаза – он не отвел взгляд. Скорей всего он не лгал. Может, в другом положении, я бы оставил все как есть, но сейчас за моей спиной было почти три сотни людей. Шеель мог вытянуть из его мозга даже то, чего сам пленный не знал – обрывки фраз, карты, которые он мог видеть мельком. Однажды я забыл одну вещь и генерал приказал отдать меня магикам – процедура была пренеприятная. Они залезли ко мне в мозги – они старались как могли, но, говорят, я два дня был как растение. Пленный, кажется, угадал мои мысли и потупил взгляд:
– Прости, ничего личного, ничего лишнего. Работа есть работа… Пленный покривился и кивнул.
– Шеель, приступай, – сказал я и вышел из комнаты.
Когда он закончил, я сидел на завалинке. Шеель подошел и сел рядом.
– Плохо дело.
– Да ну? Насколько?
– Мы в котле. Котел на сто миль… Я присвистнул.
– Это еще не все. То, что он городил о мире, это правда.
– Что с их войсками?
– Тоже, в общем, ничего нового. В этом районе только их корпус, а юго-западней –пехотная бригада. Да, вот еще, сменить их должны завтра утром, так что время у нас еще есть. Я отрицательно покачал головой:
– Времени у нас нет… Что-то еще?
– Да вроде все… Мы сидели молча, я смотрел вверх, где в безумной вышине почти неподвижно висела одинокая птица. Мне хотелось рвануть туда, вверх…
– Зуб болит, – проворчал Шеель, – что со мной будет… Как и у всех шифровальщиков, у него имелась вшивка лояльности: капсула с ядом. При опасности или по приказу командира он должен был уничтожить шифры и сломать себе зуб с отравой. Именно по этой причине шифровальщики не занимали командных должностей. Блокноты Шеель сжег в ночь перед прорывом, но капсулу оставили на его усмотрение. Солдаты мне нужны были все. Но что-то довлело над ним – дней пять назад у него во время обеда отломался кусок зуба. Того самого, с ампулой. Шеель постоянно ощупывал его языком, а когда ложился спать, чтобы не раздавить зуб, вкладывал в рот кожаную капу.
– Попроси своего фельдфебеля, чтобы он тебе его выбил.
– Нельзя… Вдруг еще кому-то глотку сложится перегрызать… Ну что, командир выступаем?.. Но я не спешил – бои в котле и сегодняшний бег выжег все силы. Здесь было сравнительно спокойно и тишина умиротворяла. Хотелось немного отдохнуть от седла, поспать, поесть наконец…
– Есть хочется… – пробормотал я.
– Что ты говоришь? – спросил Шеель.
– Есть, говорю, хочется. Шеель покопался за пазухой и подал мне маленький комочек коричневого цвета.
– Держи…
– Что это?
– Жвачка. Имперская служба снабжения постаралась – жвачка со вкусом хлеба и говядины. Я покачал головой:
– Нет, спасибо. Поднявшись на ноги добавил:
– Выступаем…
Я знал – нас искали. Ведь в самом деле не может же целая хоругвь раствориться в воздухе. Нас спасало только одно – в наступающих и отступающих частях творилась неразбериха. Мы петляли лесами и полями, пытаясь сбить со следа возможных преследователей. Если мы сталкивались с кем-то, я уводил хоругвь в сторону, забираясь в глубь. Я понимал – люди не железные. Им надо спать, пить, есть. Коней опять же нужно кормить. Чтобы дать людям хоть какой-то отдых, я увел хоругвь в совершенную глушь, куда, может, быть не долетели все проклятия войны, где не шли линейные части, куда не достали патрули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Что смотришь? Помоги… Я отбросил саблю в сторону и присел рядом с ним…
Пленный меньше всего походил на пленного. Он выглядел как хозяин положения – спокоен, уверен в себе.
– Так вы и есть та прорвашаяся хоругвь, сказал он, глядя в окно. В тот момент в деревню как раз входила конница. Он не спрашивал, он просто говорил очевидное.
– Ты из какой бригады? – Спросил я. Мне-то все равно, просто для завязки разговора.
– Семнадцатый корпус полевой жандармерии. Полегчало? Я отрицательно покачал головой:
– Не сталкивался… Много вас в этом районе?
– Это уже допрос?
– Когда начнется допрос, ты заметишь, – я краем глаза посмотрел на Шееля. Он сидел за столом, глядя в окно, и его лицо не выражало ничего, кроме скуки. Казалось, что его интересует только происходящее на улице, но он откликнулся на мой взгляд и посмотрел мне в глаза. Пленный тоже уловил мой взгляд:
– Ваш магик?
– По совместительству… Я тоже занимался допросами. Пленный прищурился, рассматривая меня чуть внимательней:
– А ты не похож на заплечных дел мастера…
– А ты на жандарма.
– С этим – он глазами показал на свою культю, – я похож на жандарма еще меньше. Мне почему-то стало неудобно. Раньше я убивал и калечил людей и не чувствовал угрызений совести, но тогда червяк вины пробрался в мою душу:
– Прости, что так получилось. Меньше всего я думал, что он улыбнется, но пленный именно так и сделал:
– Пустяки. Это еще не конец жизни – ведь ты мне мог распанахать живот, как и моим напарникам. Война закончится с недели на неделю и теперь меня демобилизируют раньше остальных. А прийти с войны первым – это все равно, что взять главный приз… Вы ведь не убиваете пленных? Я промолчал.
– Не убиваете… – решил он. – Вы ведь профессионалы…
– Ладно, служивый, расслабься… Расскажи, что в мире происходит. Мы от событий отстали. – спросил Шеель.
– Да вы чего? Ведь вы самое что ни на есть последнее событие. – попытался схохмить пленный. Мы не засмеялись. Пленный пожал плечами и начал рассказ. История получилась пренеприятная. Как оказалось, котел, в который попали мы, оказался не единственным. Наше поражение было отнюдь не первым, и, увы, не последним. Под Ковно наш император попытался дать генеральное сражение. Наши войска имели огромное преимущество в живой силе вообще и в кавалерии в частности. Но сражение было проиграно почти вчистую. Кавалерии противник противопоставил перевес в лучниках, прикрыв фронт и фланги пикенерами и ландскнехтами. И пока кавалерия увязла в массе пехоты, ее расстреляли из луков. И без того нестройная имперская армия в один день рухнула будто карточный дом. Император был низложен – хунта сразу же повела речь о переговорах. О мире любой ценой – пока еще можно было избежать безоговорочной капитуляции… Я посмотрел ему в глаза – он не отвел взгляд. Скорей всего он не лгал. Может, в другом положении, я бы оставил все как есть, но сейчас за моей спиной было почти три сотни людей. Шеель мог вытянуть из его мозга даже то, чего сам пленный не знал – обрывки фраз, карты, которые он мог видеть мельком. Однажды я забыл одну вещь и генерал приказал отдать меня магикам – процедура была пренеприятная. Они залезли ко мне в мозги – они старались как могли, но, говорят, я два дня был как растение. Пленный, кажется, угадал мои мысли и потупил взгляд:
– Прости, ничего личного, ничего лишнего. Работа есть работа… Пленный покривился и кивнул.
– Шеель, приступай, – сказал я и вышел из комнаты.
Когда он закончил, я сидел на завалинке. Шеель подошел и сел рядом.
– Плохо дело.
– Да ну? Насколько?
– Мы в котле. Котел на сто миль… Я присвистнул.
– Это еще не все. То, что он городил о мире, это правда.
– Что с их войсками?
– Тоже, в общем, ничего нового. В этом районе только их корпус, а юго-западней –пехотная бригада. Да, вот еще, сменить их должны завтра утром, так что время у нас еще есть. Я отрицательно покачал головой:
– Времени у нас нет… Что-то еще?
– Да вроде все… Мы сидели молча, я смотрел вверх, где в безумной вышине почти неподвижно висела одинокая птица. Мне хотелось рвануть туда, вверх…
– Зуб болит, – проворчал Шеель, – что со мной будет… Как и у всех шифровальщиков, у него имелась вшивка лояльности: капсула с ядом. При опасности или по приказу командира он должен был уничтожить шифры и сломать себе зуб с отравой. Именно по этой причине шифровальщики не занимали командных должностей. Блокноты Шеель сжег в ночь перед прорывом, но капсулу оставили на его усмотрение. Солдаты мне нужны были все. Но что-то довлело над ним – дней пять назад у него во время обеда отломался кусок зуба. Того самого, с ампулой. Шеель постоянно ощупывал его языком, а когда ложился спать, чтобы не раздавить зуб, вкладывал в рот кожаную капу.
– Попроси своего фельдфебеля, чтобы он тебе его выбил.
– Нельзя… Вдруг еще кому-то глотку сложится перегрызать… Ну что, командир выступаем?.. Но я не спешил – бои в котле и сегодняшний бег выжег все силы. Здесь было сравнительно спокойно и тишина умиротворяла. Хотелось немного отдохнуть от седла, поспать, поесть наконец…
– Есть хочется… – пробормотал я.
– Что ты говоришь? – спросил Шеель.
– Есть, говорю, хочется. Шеель покопался за пазухой и подал мне маленький комочек коричневого цвета.
– Держи…
– Что это?
– Жвачка. Имперская служба снабжения постаралась – жвачка со вкусом хлеба и говядины. Я покачал головой:
– Нет, спасибо. Поднявшись на ноги добавил:
– Выступаем…
Я знал – нас искали. Ведь в самом деле не может же целая хоругвь раствориться в воздухе. Нас спасало только одно – в наступающих и отступающих частях творилась неразбериха. Мы петляли лесами и полями, пытаясь сбить со следа возможных преследователей. Если мы сталкивались с кем-то, я уводил хоругвь в сторону, забираясь в глубь. Я понимал – люди не железные. Им надо спать, пить, есть. Коней опять же нужно кормить. Чтобы дать людям хоть какой-то отдых, я увел хоругвь в совершенную глушь, куда, может, быть не долетели все проклятия войны, где не шли линейные части, куда не достали патрули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56