и царь и великий князь гнев отложил, а игумену Филиппу велел свое слово молвити архиепископам и епископам, чтобы игумен Филипп то отложил, а в опришнину и в царский домовой обиход не вступался, а на митрополью бы ставился;
а по поставленьи бы, что царь и великий князь опришнины не ставил, и в домовой ему царский обиход вступаться не велел, и за то бы игумен Филипп митропольи не отставливал, а советовал бы с царем и с великим князем, как прежние митрополиты советовали с отцом его… И игумен Филипп по царскому слову дал свое слово архиепископам и епископам, что он, по царскому слову и по их благословению, на волю дается стати на митрополью, и в опришнину ему и в царский домовой обиход не вступатися, а по поставленьи за опришнину и за царский домовой обиход митропольи не отставливати».
Сомнительно, чтобы все вышеперечисленные события произошли в один день. Из данного отрывка официального акта, составленного при вступлении Филиппа в должность, развитие ситуации представляется следующим образом. Сначала на архиерейском соборе в присутствии государя Филипп выступил против опричнины, что, естественно, вызвало гнев царя, первой реакцией которого было дать отвод строптивому кандидату на митрополичью кафедру. Но иерархи били челом Грозному, чтобы он оставил свой гнев; они настаивали на выборе соловецкого игумена и одновременно предлагали компромиссный вариант: Филипп более не покушается на существование опричнины, которая рассматривается как личный удел государя, его «домовый обиход». Вместе с тем митрополит выговаривает себе право давать советы царю и печаловаться за опальных, упраздненное с учреждением опричнины.
Митрополит Филипп
С учетом этих оговорок на новом архиерейском совещании и «понуждал» Грозный соловецкого настоятеля «стати на митрополью». Следовательно, на 20 июля приходится заключительная часть дискуссии вокруг поставления нового митрополита, продлившейся, очевидно, несколько дней. Именно в этот день Филипп согласился с предложенным компромиссом, с которым, заметим, не согласился Герман, подписи которого нет на акте 20 июля. Это дало Г.П. Федотову основание полагать, что не все епископы были склонны благословить эту капитуляцию перед царем: «Для них, как и для Филиппа, опричнина, вероятно, представлялась слишком серьезным препятствием к миру в церкви и государстве».
Демонстративное неповиновение земцев и митрополита безусловно встревожило Ивана. А.А. Зимин полагает, что демарш участников собора привел к тому, что в течение нескольких месяцев (вторая половина 1566 г. – первый квартал 1567 г.) были заморожены все военно-административные назначения до проведения тщательной проверки на причастность кандидатов к выступлению участников собора. На выступление земцев Иван немедленно ответил репрессиями. Все челобитчики были схвачены и заключены в тюрьму. Возможно, это обстоятельство и повлияло на решение Филиппа принять митрополичий сан, не «вступаясь в опришнину». С одной стороны, стало ясно, что уговоры не заставят Ивана прекратить опричную политику, с другой стороны, ввиду новой вспышки репрессий, кому-то необходимо было заступаться за жертвы гонений. Заняв митрополичью кафедру, Филипп получал возможность влиять на решения царя, отказ лишал его такой возможности. Соловецкий игумен сделал выбор. 24 июля состоялось официальное избрание Филиппа митрополитом, а на следующий день его интронизация в Успенском соборе.
Наверное, новый предстоятель Русской церкви сразу же и воспользовался правом печалования, и потому репрессии против челобитчиков оказались не столь жестокими и масштабными, как того можно было ожидать от Ивана. Были казнены «всего» два человека – князь Василий Рыбин и дворянин Иван Карамышев, про которых Иван «сыскал, что они мыслили над государем и над государскую землею (то есть, опричниной. – М.З.) лихо». Пятьдесят земцев были биты батогами, а более двухсот их товарищей были выпущены из тюрьмы, не понеся никакого наказания. Правда, уже спустя две недели был схвачен постригшийся в монахи князь Щенятев, который из иноческой кельи попал в пытошную камеру. Арест монаха без причины и даже внешнего повода – скорее всего ответная демонстрация Грозного, адресованная, в первую очередь Филиппу. Тем не менее репрессивная машина опричнины застопорила свой ход почти на полтора года.
Оппозиционная немочь
Из событий лета 1566 года Грозный извлек для себя несколько уроков. Урок первый состоял в том, что уступки земщине невозможны, точнее, они политически неэффективны, так как оппозицию способна удовлетворить только полная отмена опричнины. Урок второй: для того чтобы окончательно покорить «землю», одного репрессивного натиска недостаточно, нужно значительно «укрепить материальную базу» опричнины. Грозный принялся отстраивать опричный двор в Занеглинье, обустраивать Александрову слободу. В феврале 1567 года он отправился в Вологду, чтобы ускорить строительство опричной столицы.
Начинает расти территория «государьской земли» и соответственно уменьшается территория земщины. Сразу после июльского выступления оппозиции в опричный удел переходят прикамские владения солепромышленников Строгановых. Постепенно к опричнине отходят Боровский, Белозерский уезд, Старица, Пошехонье, Переславль-Залесский и, наконец, Ростов и Ярославль. Продолжаются перемещения вотчинников и помещиков. «Так убывали в числе земские – бояре и простой народ, а великий князь – сильный своими опричниками – усиливался все более», – замечает немец-опричник Штаден. В конце концов, численность опричников возрастает до 6000.
Наконец Иван, который прежде притворно обличал мнимые измены и угрозы, теперь в полной мере осознал масштаб недовольства своей политикой. Грозный задумывается о том, на что он может рассчитывать в случае, если события примут неблагоприятный оборот. Из Вологды царь направился в Кирилло-Белозерский монастырь, где, тайно призвав в свою келью игумена и нескольких старцев, сообщил им о своем намерении принять постриг в их обители. В мае 1567 года он передал белозерскому игумену Кириллу 200 рублей на устройство для него особой кельи и после заботился об ее украшении. Впрочем, Ивана могла в очередной раз увлечь игра в самоуничижение, в превращение могущественного государя в смиренного чернеца.
Между тем в воздухе зримо сгущалась грозовая атмосфера. Весной литовцы попытались переманить на свою сторону могущественных бояр: конюшего Федорова и потомков литовских выезжан – Мстиславского, Воротынского, Вельского. Хотя кандидаты в перебежчики сами сообщили государю о содержании присланных им писем, Иван понимал, что литовцы небезосновательно полагают, что тиранство государя способно подтолкнуть его подданных к измене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
а по поставленьи бы, что царь и великий князь опришнины не ставил, и в домовой ему царский обиход вступаться не велел, и за то бы игумен Филипп митропольи не отставливал, а советовал бы с царем и с великим князем, как прежние митрополиты советовали с отцом его… И игумен Филипп по царскому слову дал свое слово архиепископам и епископам, что он, по царскому слову и по их благословению, на волю дается стати на митрополью, и в опришнину ему и в царский домовой обиход не вступатися, а по поставленьи за опришнину и за царский домовой обиход митропольи не отставливати».
Сомнительно, чтобы все вышеперечисленные события произошли в один день. Из данного отрывка официального акта, составленного при вступлении Филиппа в должность, развитие ситуации представляется следующим образом. Сначала на архиерейском соборе в присутствии государя Филипп выступил против опричнины, что, естественно, вызвало гнев царя, первой реакцией которого было дать отвод строптивому кандидату на митрополичью кафедру. Но иерархи били челом Грозному, чтобы он оставил свой гнев; они настаивали на выборе соловецкого игумена и одновременно предлагали компромиссный вариант: Филипп более не покушается на существование опричнины, которая рассматривается как личный удел государя, его «домовый обиход». Вместе с тем митрополит выговаривает себе право давать советы царю и печаловаться за опальных, упраздненное с учреждением опричнины.
Митрополит Филипп
С учетом этих оговорок на новом архиерейском совещании и «понуждал» Грозный соловецкого настоятеля «стати на митрополью». Следовательно, на 20 июля приходится заключительная часть дискуссии вокруг поставления нового митрополита, продлившейся, очевидно, несколько дней. Именно в этот день Филипп согласился с предложенным компромиссом, с которым, заметим, не согласился Герман, подписи которого нет на акте 20 июля. Это дало Г.П. Федотову основание полагать, что не все епископы были склонны благословить эту капитуляцию перед царем: «Для них, как и для Филиппа, опричнина, вероятно, представлялась слишком серьезным препятствием к миру в церкви и государстве».
Демонстративное неповиновение земцев и митрополита безусловно встревожило Ивана. А.А. Зимин полагает, что демарш участников собора привел к тому, что в течение нескольких месяцев (вторая половина 1566 г. – первый квартал 1567 г.) были заморожены все военно-административные назначения до проведения тщательной проверки на причастность кандидатов к выступлению участников собора. На выступление земцев Иван немедленно ответил репрессиями. Все челобитчики были схвачены и заключены в тюрьму. Возможно, это обстоятельство и повлияло на решение Филиппа принять митрополичий сан, не «вступаясь в опришнину». С одной стороны, стало ясно, что уговоры не заставят Ивана прекратить опричную политику, с другой стороны, ввиду новой вспышки репрессий, кому-то необходимо было заступаться за жертвы гонений. Заняв митрополичью кафедру, Филипп получал возможность влиять на решения царя, отказ лишал его такой возможности. Соловецкий игумен сделал выбор. 24 июля состоялось официальное избрание Филиппа митрополитом, а на следующий день его интронизация в Успенском соборе.
Наверное, новый предстоятель Русской церкви сразу же и воспользовался правом печалования, и потому репрессии против челобитчиков оказались не столь жестокими и масштабными, как того можно было ожидать от Ивана. Были казнены «всего» два человека – князь Василий Рыбин и дворянин Иван Карамышев, про которых Иван «сыскал, что они мыслили над государем и над государскую землею (то есть, опричниной. – М.З.) лихо». Пятьдесят земцев были биты батогами, а более двухсот их товарищей были выпущены из тюрьмы, не понеся никакого наказания. Правда, уже спустя две недели был схвачен постригшийся в монахи князь Щенятев, который из иноческой кельи попал в пытошную камеру. Арест монаха без причины и даже внешнего повода – скорее всего ответная демонстрация Грозного, адресованная, в первую очередь Филиппу. Тем не менее репрессивная машина опричнины застопорила свой ход почти на полтора года.
Оппозиционная немочь
Из событий лета 1566 года Грозный извлек для себя несколько уроков. Урок первый состоял в том, что уступки земщине невозможны, точнее, они политически неэффективны, так как оппозицию способна удовлетворить только полная отмена опричнины. Урок второй: для того чтобы окончательно покорить «землю», одного репрессивного натиска недостаточно, нужно значительно «укрепить материальную базу» опричнины. Грозный принялся отстраивать опричный двор в Занеглинье, обустраивать Александрову слободу. В феврале 1567 года он отправился в Вологду, чтобы ускорить строительство опричной столицы.
Начинает расти территория «государьской земли» и соответственно уменьшается территория земщины. Сразу после июльского выступления оппозиции в опричный удел переходят прикамские владения солепромышленников Строгановых. Постепенно к опричнине отходят Боровский, Белозерский уезд, Старица, Пошехонье, Переславль-Залесский и, наконец, Ростов и Ярославль. Продолжаются перемещения вотчинников и помещиков. «Так убывали в числе земские – бояре и простой народ, а великий князь – сильный своими опричниками – усиливался все более», – замечает немец-опричник Штаден. В конце концов, численность опричников возрастает до 6000.
Наконец Иван, который прежде притворно обличал мнимые измены и угрозы, теперь в полной мере осознал масштаб недовольства своей политикой. Грозный задумывается о том, на что он может рассчитывать в случае, если события примут неблагоприятный оборот. Из Вологды царь направился в Кирилло-Белозерский монастырь, где, тайно призвав в свою келью игумена и нескольких старцев, сообщил им о своем намерении принять постриг в их обители. В мае 1567 года он передал белозерскому игумену Кириллу 200 рублей на устройство для него особой кельи и после заботился об ее украшении. Впрочем, Ивана могла в очередной раз увлечь игра в самоуничижение, в превращение могущественного государя в смиренного чернеца.
Между тем в воздухе зримо сгущалась грозовая атмосфера. Весной литовцы попытались переманить на свою сторону могущественных бояр: конюшего Федорова и потомков литовских выезжан – Мстиславского, Воротынского, Вельского. Хотя кандидаты в перебежчики сами сообщили государю о содержании присланных им писем, Иван понимал, что литовцы небезосновательно полагают, что тиранство государя способно подтолкнуть его подданных к измене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145