черная ее фигура четко выделялась в звездном небе. Но тут произошло страшное несчастье.
Дом Рембо, первоначально предназначенный под промышленное предприятие, был легкой постройки, к тому же на его фасад обрушивался весь прибой волн, бушевавших на улице. Мне казалось, что дом дрожит от напора воды; от ужаса у меня захватило дыханье, но я не сводил глаз с Сиприена, который пробирался по крыше. Вдруг раздался грохот. Взошла луна, круглая желтая луна, и, поднимаясь в небе, спокойно озарила безбрежное озеро, как лампа освещает жилую комнату. Ни одна подробность катастрофы не ускользнула от нас. Дом Рембо рухнул. У нас вырвался крик ужаса: Сиприен исчез. В этом обвале мы различили только шум бури и всплеск волн под обломками упавшей крыши. Затем наступило спокойствие, уровень воды стал прежним; только на месте поглощенного ею дома в ряду построек зияла черная дыра. Над водой торчали расщепленные половицы, громоздились балки, словно остов полуразрушенного собора. И вот мне показалось, что между этими балками я вижу чье-то живое, шевелящееся тело, делающее сверхчеловеческие усилия.
- Он жив! - крикнул я. - Благодарение богу, Сиприен жив!.. Глядите, вон он где, его ясно видно над водой, луна так ярко светит!
Мы смеялись нервным смехом. Мы хлопали от радости в ладоши, как будто спаслись сами.
- Он поднимается, - сказал Пьер.
- Да, да, смотрите! - кричал Гаспар. - Вон он старается ухватиться за балку слева.
Но наш смех оборвался. Горло сжал страх, мы больше не обменивались ни единым словом. Мы поняли, в каком ужасном положении находился Сиприен. При обвале ему зажало балками ноги; и, не имея возможности высвободиться, он висел теперь головой вниз, в нескольких сантиметрах от воды. Для него началась мучительная агония. На крыше соседнего дома по-прежнему стояла Эмэ, прижимая к себе детей. Судорожная дрожь била ее. На ее глазах умирал муж, и она не отрывала взгляда от несчастного Сиприена, находившегося в нескольких метрах от нее. И вдруг она протяжно завыла, как собака, диким воем, исполненным ужаса.
- Нельзя же его так оставить. Умрет он, - растерянно сказал Жак. - Надо пойти туда.
- Попробуем спуститься по балкам, - предложил Пьер. - Может, мы его вызволим.
И они направились к соседним крышам; но в это время рухнул и второй дом. Путь был отрезан. Нас точно сковал леденящий холод. Мы машинально взялись за руки и сжимали их крепко, до боли, не имея сил оторвать взгляд от страшного зрелища.
Сначала Сиприен пытался приподняться. С необычайной силой он отстранился от воды, поддерживая свое туловище в наклонном положении. Но усталость взяла свое. И все же он продолжал бороться, хотел схватиться за балки, забрасывал руки в разные стороны, надеясь натолкнуться на что-нибудь, за что можно было бы ухватиться. Затем, обессилев, чувствуя приближение смерти, он снова упал и повис неподвижно. Смерть приближалась медленно. Вода тихо поднималась, чуть-чуть смачивала волосы, и, вероятно, он ощущал ее прохладное прикосновение к макушке горящей головы. Потом всплеснула первая волна, омочив его лоб. Другие волны закрыли ему глаза. Мы видели, как голова его медленно исчезает под водой.
Женщины, сидевшие у наших ног, закрыли лицо руками. А мы упали на колени и, простирая к небу руки, плача, бормотали мольбы. На крыше по-прежнему стояла Эмэ, крепко прижимая к себе детей, и в темноте все громче разносились ее стоны.
IV
Я не знаю, долго ли мы были в оцепенении. Когда я пришел в себя, вода поднялась еще выше. Она уже доставала до черепиц; крыша была лишь узким островком, выступавшим над необозримой поверхностью воды. Направо и налево дома, должно быть, обрушились. Море воды ширилось.
- Нас куда-то несет, - бормотала Роза, цепляясь за черепицы.
И действительно, у всех у нас было ощущение качки, как будто бы крыша превратилась в плот. Казалось, нас уносило быстрое течение. Но когда мы смотрели на церковную колокольню, неподвижно стоявшую перед нашими глазами, обманчивое впечатление исчезало; мы понимали, что находимся на одном и том же месте, среди зыби волн.
Но вот вода начала наступление. До сих пор бурное ее течение шло вдоль улицы, но обломки стен, преграждавшие путь стремнине, заставляли ее отступать. Это был настоящий штурм. Как только бревно или балка попадали в течение, оно подхватывало их и направляло на дом, как таран. И поток уже не выпускал свое оружие, отбрасывая его назад и снова швыряя в стены, раз за разом усиливая удары. Вскоре уже десять - двенадцать балок одновременно били в стены нашего дома со всех сторон. Вода ревела. Клочья пены смачивали наши ноги. Мы слышали глухие стоны затопленного дома, от глухих ударов уже трещали стены. Временами, при особо сильном прямом ударе, мы думали, что наступил конец, что стены сейчас разверзнутся и отдадут нас во власть разъяренной реки.
Гаспар отважился спуститься к самому краю крыши. Ему удалось схватить балку, он вытянул ее своими мощными руками.
- Надо защищаться! - крикнул я.
Жак, в свою очередь, силился остановить плывший мимо длинный шест. Пьер помог ему. Я проклинал свою старость, лишившую меня былой силы, - по ее вине я был теперь слаб, как ребенок. Но защита организовалась, начался поединок трех человек и потока. Гаспар стоял с балкой наготове, подстерегая несшиеся бревна, которые стремнина превращала в снаряды, и разом останавливал их у самой стены. Иногда толчок был так силен, что Гаспар падал. Рядом с ним Жак и Пьер, маневрируя длинными шестами, отбрасывали обломки. Около часа длилась эта бесполезная борьба. Они, теряя голову и осыпая воду бранью и проклятиями, хлопали по ней изо всех сил. Гаспар рубил воду, словно живого противника в рукопашной схватке, вонзал в нее балку, как клинок сабли. А вода надвигалась со спокойным упрямством, без единой царапины, непобедимая. Наконец Жак и Пьер изнемогли и, бросив борьбу, отошли от края крыши; у Гаспара тоже силы были на исходе, он не удержал балку, - поток вырвал ее и, превратив в таран, пробил брешь в стене нашего дома. Сопротивление стало для нас невозможным.
Мария и Вероника бросились друг к другу в объятия. Обе с отчаянием, срывавшимися голосами твердили одну и ту же фразу, она и до сих пор звучит в моих ушах:
- Я не хочу умирать!.. Не хочу умирать!
Роза обняла их, пытаясь утешить, успокоить; но и сама она, дрожа от холода и ужаса, поднимала лицо к небу и кричала помимо своей воли:
- Я не хочу умирать!
Молчала только тетя Агата. Она не молилась больше, не осеняла себя крестом. Глядя вокруг дикими глазами, она старалась еще улыбаться, встретив мой взгляд.
Вода била теперь по черепицам. Надежды на спасение не было. Со стороны церкви до нас все время доносились голоса; вдали промелькнули два фонаря; и снова безмолвное непреодолимое наступление желтой водной пелены.
1 2 3 4 5 6 7 8
Дом Рембо, первоначально предназначенный под промышленное предприятие, был легкой постройки, к тому же на его фасад обрушивался весь прибой волн, бушевавших на улице. Мне казалось, что дом дрожит от напора воды; от ужаса у меня захватило дыханье, но я не сводил глаз с Сиприена, который пробирался по крыше. Вдруг раздался грохот. Взошла луна, круглая желтая луна, и, поднимаясь в небе, спокойно озарила безбрежное озеро, как лампа освещает жилую комнату. Ни одна подробность катастрофы не ускользнула от нас. Дом Рембо рухнул. У нас вырвался крик ужаса: Сиприен исчез. В этом обвале мы различили только шум бури и всплеск волн под обломками упавшей крыши. Затем наступило спокойствие, уровень воды стал прежним; только на месте поглощенного ею дома в ряду построек зияла черная дыра. Над водой торчали расщепленные половицы, громоздились балки, словно остов полуразрушенного собора. И вот мне показалось, что между этими балками я вижу чье-то живое, шевелящееся тело, делающее сверхчеловеческие усилия.
- Он жив! - крикнул я. - Благодарение богу, Сиприен жив!.. Глядите, вон он где, его ясно видно над водой, луна так ярко светит!
Мы смеялись нервным смехом. Мы хлопали от радости в ладоши, как будто спаслись сами.
- Он поднимается, - сказал Пьер.
- Да, да, смотрите! - кричал Гаспар. - Вон он старается ухватиться за балку слева.
Но наш смех оборвался. Горло сжал страх, мы больше не обменивались ни единым словом. Мы поняли, в каком ужасном положении находился Сиприен. При обвале ему зажало балками ноги; и, не имея возможности высвободиться, он висел теперь головой вниз, в нескольких сантиметрах от воды. Для него началась мучительная агония. На крыше соседнего дома по-прежнему стояла Эмэ, прижимая к себе детей. Судорожная дрожь била ее. На ее глазах умирал муж, и она не отрывала взгляда от несчастного Сиприена, находившегося в нескольких метрах от нее. И вдруг она протяжно завыла, как собака, диким воем, исполненным ужаса.
- Нельзя же его так оставить. Умрет он, - растерянно сказал Жак. - Надо пойти туда.
- Попробуем спуститься по балкам, - предложил Пьер. - Может, мы его вызволим.
И они направились к соседним крышам; но в это время рухнул и второй дом. Путь был отрезан. Нас точно сковал леденящий холод. Мы машинально взялись за руки и сжимали их крепко, до боли, не имея сил оторвать взгляд от страшного зрелища.
Сначала Сиприен пытался приподняться. С необычайной силой он отстранился от воды, поддерживая свое туловище в наклонном положении. Но усталость взяла свое. И все же он продолжал бороться, хотел схватиться за балки, забрасывал руки в разные стороны, надеясь натолкнуться на что-нибудь, за что можно было бы ухватиться. Затем, обессилев, чувствуя приближение смерти, он снова упал и повис неподвижно. Смерть приближалась медленно. Вода тихо поднималась, чуть-чуть смачивала волосы, и, вероятно, он ощущал ее прохладное прикосновение к макушке горящей головы. Потом всплеснула первая волна, омочив его лоб. Другие волны закрыли ему глаза. Мы видели, как голова его медленно исчезает под водой.
Женщины, сидевшие у наших ног, закрыли лицо руками. А мы упали на колени и, простирая к небу руки, плача, бормотали мольбы. На крыше по-прежнему стояла Эмэ, крепко прижимая к себе детей, и в темноте все громче разносились ее стоны.
IV
Я не знаю, долго ли мы были в оцепенении. Когда я пришел в себя, вода поднялась еще выше. Она уже доставала до черепиц; крыша была лишь узким островком, выступавшим над необозримой поверхностью воды. Направо и налево дома, должно быть, обрушились. Море воды ширилось.
- Нас куда-то несет, - бормотала Роза, цепляясь за черепицы.
И действительно, у всех у нас было ощущение качки, как будто бы крыша превратилась в плот. Казалось, нас уносило быстрое течение. Но когда мы смотрели на церковную колокольню, неподвижно стоявшую перед нашими глазами, обманчивое впечатление исчезало; мы понимали, что находимся на одном и том же месте, среди зыби волн.
Но вот вода начала наступление. До сих пор бурное ее течение шло вдоль улицы, но обломки стен, преграждавшие путь стремнине, заставляли ее отступать. Это был настоящий штурм. Как только бревно или балка попадали в течение, оно подхватывало их и направляло на дом, как таран. И поток уже не выпускал свое оружие, отбрасывая его назад и снова швыряя в стены, раз за разом усиливая удары. Вскоре уже десять - двенадцать балок одновременно били в стены нашего дома со всех сторон. Вода ревела. Клочья пены смачивали наши ноги. Мы слышали глухие стоны затопленного дома, от глухих ударов уже трещали стены. Временами, при особо сильном прямом ударе, мы думали, что наступил конец, что стены сейчас разверзнутся и отдадут нас во власть разъяренной реки.
Гаспар отважился спуститься к самому краю крыши. Ему удалось схватить балку, он вытянул ее своими мощными руками.
- Надо защищаться! - крикнул я.
Жак, в свою очередь, силился остановить плывший мимо длинный шест. Пьер помог ему. Я проклинал свою старость, лишившую меня былой силы, - по ее вине я был теперь слаб, как ребенок. Но защита организовалась, начался поединок трех человек и потока. Гаспар стоял с балкой наготове, подстерегая несшиеся бревна, которые стремнина превращала в снаряды, и разом останавливал их у самой стены. Иногда толчок был так силен, что Гаспар падал. Рядом с ним Жак и Пьер, маневрируя длинными шестами, отбрасывали обломки. Около часа длилась эта бесполезная борьба. Они, теряя голову и осыпая воду бранью и проклятиями, хлопали по ней изо всех сил. Гаспар рубил воду, словно живого противника в рукопашной схватке, вонзал в нее балку, как клинок сабли. А вода надвигалась со спокойным упрямством, без единой царапины, непобедимая. Наконец Жак и Пьер изнемогли и, бросив борьбу, отошли от края крыши; у Гаспара тоже силы были на исходе, он не удержал балку, - поток вырвал ее и, превратив в таран, пробил брешь в стене нашего дома. Сопротивление стало для нас невозможным.
Мария и Вероника бросились друг к другу в объятия. Обе с отчаянием, срывавшимися голосами твердили одну и ту же фразу, она и до сих пор звучит в моих ушах:
- Я не хочу умирать!.. Не хочу умирать!
Роза обняла их, пытаясь утешить, успокоить; но и сама она, дрожа от холода и ужаса, поднимала лицо к небу и кричала помимо своей воли:
- Я не хочу умирать!
Молчала только тетя Агата. Она не молилась больше, не осеняла себя крестом. Глядя вокруг дикими глазами, она старалась еще улыбаться, встретив мой взгляд.
Вода била теперь по черепицам. Надежды на спасение не было. Со стороны церкви до нас все время доносились голоса; вдали промелькнули два фонаря; и снова безмолвное непреодолимое наступление желтой водной пелены.
1 2 3 4 5 6 7 8