Надеюсь, ты не оставил следов?
Лекс, развалившись в кожаном кресле в помещении, служившем для членов Ордена местом отдыха, покачивает головой.
– Я знаю, ты педантичен даже в мелочах, когда речь идет о выполнении задания. Поздравляю с успехом. Но вот девушка, которую ты привел…
Магистр, седовласый человек с набрякшими веками и прорезанным морщинами лбом, задумчиво перебирает янтарные четки. Лекс молчит.
– Она достаточно искренне говорит о своих убеждениях, и она вполне нам подходит по образу мыслей. К тому же она бывшая спортсменка, с хорошей физической подготовкой. Но… – Он делает паузу. – Но я не склонен ей доверять. Мне кажется, что она что-то скрывает. Когда мы с ней беседовали по видеофону, у меня сложилось ощущение, что я наблюдаю актерскую игру. Хорошую актерскую игру.
Магистр смотрит на Лекса. Тот сохраняет невозмутимое выражение лица.
– Ты сможешь поручиться за нее? В обычное время мы бы не приняли ее без всесторонней проверки, но сейчас, когда нам нужны люди для выполнения нового задания, я готов сделать скидку на то, что она твоя знакомая. Если ты за нее поручишься.
Лекс какое-то время раздумывает, потом отрицательно качает головой.
– Вряд ли. Я ее почти не знаю. Лучше устройте ей проверку.
– Ты осторожный парень, Лекс, – улыбается Магистр – в любом случае ты и твоя подружка можете принять участие в вечеринке. Там собираются не только наши агенты, но и наемники, которые не знают о “ММ-79”. Смотрите там, не проболтайтесь!
Лекс пожимает плечами – как можно! Потом произносит:
– Насчет “ММ-79”. Вы уверены, что никому, кроме вас, не известны идентификационные коды?
– Никому. Их знаем только я и начальник лаборатории, который не покидает ее стен. Я предлагал тебе доступ, но ты отказался.
– В целях безопасности это неблагоразумно. Как полевой агент, я могу попасть в плен.
– Я тоже не застрахован. Поэтому я решил дать тебе это, – сказал Магистр, протягивая Лексу крохотное, размером с ноготь, устройство. – По правде говоря, я оттягивал этот момент, но… тебе я доверяю как сыну. Возьми.
– Это то, о чем мы говорили?
– Да. Последовательность активации – четырехзначный код. Год моего рождения. Постарайся не потерять.
– Ни в коем случае. – Лекс прикрепляет устройство к тыльной стороне ладони, и оно исчезает, сливаясь с цветом кожи.
– Кстати, давно хотел сказать: по-моему, ты увлекаешься атрибутикой.
Невозмутимо посмотрев в зеркало, Лекс улыбается. И улыбка разрушает холодную броню супермена в кожаном плаще и черных очках.
– Это маскировка, – серьезно отвечает он Магистру. – После “Матрицы-Х” половина нашего квартала так одевается. Это броско, но типично – обыватель концентрирует внимание на плаще и очках, упуская детали, отличающие меня от других.
– Пижон, – усмехается магистр. – Иди, гуляй с ребятами.
* * *
Тихон Шелестов, 27 лет, холост. Высокий, крепкого телосложения, серые глаза, русые волосы, нос лодочкой и угреватая кожа. Внешне крайне флегматичный человек, в душе революционер и идейный борец. Человеческую жизнь, свою в том числе, ценит мало.
Шелестов, которого товарищи называют Тихий Шелест, считается другом Лекса. Но мне он кажется странным и подозрительным типом. Даже не знаю, что в нем неправильного – то ли его абсолютная невозмутимость, сопряженная с мрачным чувством юмора, то ли временами проявляющаяся фанатичная приверженность делу Ордена. Так или иначе, его внутренний мир гораздо богаче, чем может показаться на первый взгляд. И не всякому добропорядочному человеку понравится знакомство с этим внутренним миром.
Шелест смотрит на людей с некоторым сочувствием и снисходительностью, отчасти объясняющимися несколькими годами работы в морге. Тот, кто видел многих своих знакомых на анатомическом столе, хорошо понимает, что все человеческие проблемы и переживания обращаются в ничто после остановки сердца. Чего будут стоить волнения клерка, боящегося опоздать на работу и получить выговор от начальства, когда он, перебегая улицу, попадет под машину? Особенно для водителя машины, который с ужасом будет смотреть на вмятину на новеньком кузове?
Шелестов знает людей изнутри и снаружи и не считает нужным скрывать свое пренебрежение большинством из них. Как ни странно, у этого циника еще водятся друзья, и я принадлежу к их числу.
До встречи с Шелестом у меня был друг по имени Клермон. Парень, которому всегда и всего было мало. Он постоянно втягивал меня в разного рода приключения. То мы ввязывались в уличную драку из-за какой-то посторонней девки и ночь проводили в полицейском управлении, подсчитывая синяки и ссадины, а утром, в ожидании первого поезда “железки”, ежились от холодного рассвета и соревновались, чтобы согреться, в перечислении марок вин.
То он зачитывался Камю и Сартром и начинал пичкать меня непонятной философией, а то бросал все книги в угол и заявлял, что надо часами смотреть на “Черный квадрат”, чтобы понять, в чем тайна бытия. То он забирался без страховки по стене небоскреба, а потом прыгал вниз с комочком шелка за спиной, и я сидел у его кровати, слушая, как он, весь в гипсе, расписывает, как это чудесно – почувствовать себя птицей. Да много чего было, и мне всегда при наших встречах становилось немного грустно оттого, что я не понимал, чего же он ищет, и немного страшно, потому что я боялся за него.
Он погиб во время драки, но не на улице, а в спортивном зале, где проходили тренировки в секции единоборств. Какой-то ублюдок, которого он вызвал на бой, сломал ему шею, но, несмотря на массу свидетелей, это было расценено как несчастный случай. Я заходил в этот зал – у меня сложилось впечатление, что там тренируются фанатики и психопаты, организовавшие какой-то бойцовский клуб.
Я поклялся привлечь к ответственности если не того человека, который убил Клермона, так хотя бы руководителя этого “клуба”. Но ничего не вышло, и мысль о том, что я недостаточно старался, предав тем самым память друга, отравляет мне жизнь до сих пор. И самое главное, что делает все воспоминания о Клермоне просто мучительными, – я не понимаю, зачем ему был нужен этот злосчастный поединок и во имя чего он погиб.
Я тяжело переживал его смерть, и именно тогда оформилась основная мысль, приведшая меня впоследствии в Орден. Если большинство людей, живя в современных квартирах и пользуясь всеми удобствами цивилизованной жизни, остаются жителями пещерного века – глупыми, недалекими, эгоистичными, а лучшие люди вроде Клермона не могут себя найти и бессмысленно погибают, – значит, со всем человечеством что-то не так. И кто-то должен все изменить. Уж не знаю, сам ли я пришел к этим идеям, или меня подтолкнул Шелест, с которым я как раз в то время познакомился. Теперь это уже неважно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Лекс, развалившись в кожаном кресле в помещении, служившем для членов Ордена местом отдыха, покачивает головой.
– Я знаю, ты педантичен даже в мелочах, когда речь идет о выполнении задания. Поздравляю с успехом. Но вот девушка, которую ты привел…
Магистр, седовласый человек с набрякшими веками и прорезанным морщинами лбом, задумчиво перебирает янтарные четки. Лекс молчит.
– Она достаточно искренне говорит о своих убеждениях, и она вполне нам подходит по образу мыслей. К тому же она бывшая спортсменка, с хорошей физической подготовкой. Но… – Он делает паузу. – Но я не склонен ей доверять. Мне кажется, что она что-то скрывает. Когда мы с ней беседовали по видеофону, у меня сложилось ощущение, что я наблюдаю актерскую игру. Хорошую актерскую игру.
Магистр смотрит на Лекса. Тот сохраняет невозмутимое выражение лица.
– Ты сможешь поручиться за нее? В обычное время мы бы не приняли ее без всесторонней проверки, но сейчас, когда нам нужны люди для выполнения нового задания, я готов сделать скидку на то, что она твоя знакомая. Если ты за нее поручишься.
Лекс какое-то время раздумывает, потом отрицательно качает головой.
– Вряд ли. Я ее почти не знаю. Лучше устройте ей проверку.
– Ты осторожный парень, Лекс, – улыбается Магистр – в любом случае ты и твоя подружка можете принять участие в вечеринке. Там собираются не только наши агенты, но и наемники, которые не знают о “ММ-79”. Смотрите там, не проболтайтесь!
Лекс пожимает плечами – как можно! Потом произносит:
– Насчет “ММ-79”. Вы уверены, что никому, кроме вас, не известны идентификационные коды?
– Никому. Их знаем только я и начальник лаборатории, который не покидает ее стен. Я предлагал тебе доступ, но ты отказался.
– В целях безопасности это неблагоразумно. Как полевой агент, я могу попасть в плен.
– Я тоже не застрахован. Поэтому я решил дать тебе это, – сказал Магистр, протягивая Лексу крохотное, размером с ноготь, устройство. – По правде говоря, я оттягивал этот момент, но… тебе я доверяю как сыну. Возьми.
– Это то, о чем мы говорили?
– Да. Последовательность активации – четырехзначный код. Год моего рождения. Постарайся не потерять.
– Ни в коем случае. – Лекс прикрепляет устройство к тыльной стороне ладони, и оно исчезает, сливаясь с цветом кожи.
– Кстати, давно хотел сказать: по-моему, ты увлекаешься атрибутикой.
Невозмутимо посмотрев в зеркало, Лекс улыбается. И улыбка разрушает холодную броню супермена в кожаном плаще и черных очках.
– Это маскировка, – серьезно отвечает он Магистру. – После “Матрицы-Х” половина нашего квартала так одевается. Это броско, но типично – обыватель концентрирует внимание на плаще и очках, упуская детали, отличающие меня от других.
– Пижон, – усмехается магистр. – Иди, гуляй с ребятами.
* * *
Тихон Шелестов, 27 лет, холост. Высокий, крепкого телосложения, серые глаза, русые волосы, нос лодочкой и угреватая кожа. Внешне крайне флегматичный человек, в душе революционер и идейный борец. Человеческую жизнь, свою в том числе, ценит мало.
Шелестов, которого товарищи называют Тихий Шелест, считается другом Лекса. Но мне он кажется странным и подозрительным типом. Даже не знаю, что в нем неправильного – то ли его абсолютная невозмутимость, сопряженная с мрачным чувством юмора, то ли временами проявляющаяся фанатичная приверженность делу Ордена. Так или иначе, его внутренний мир гораздо богаче, чем может показаться на первый взгляд. И не всякому добропорядочному человеку понравится знакомство с этим внутренним миром.
Шелест смотрит на людей с некоторым сочувствием и снисходительностью, отчасти объясняющимися несколькими годами работы в морге. Тот, кто видел многих своих знакомых на анатомическом столе, хорошо понимает, что все человеческие проблемы и переживания обращаются в ничто после остановки сердца. Чего будут стоить волнения клерка, боящегося опоздать на работу и получить выговор от начальства, когда он, перебегая улицу, попадет под машину? Особенно для водителя машины, который с ужасом будет смотреть на вмятину на новеньком кузове?
Шелестов знает людей изнутри и снаружи и не считает нужным скрывать свое пренебрежение большинством из них. Как ни странно, у этого циника еще водятся друзья, и я принадлежу к их числу.
До встречи с Шелестом у меня был друг по имени Клермон. Парень, которому всегда и всего было мало. Он постоянно втягивал меня в разного рода приключения. То мы ввязывались в уличную драку из-за какой-то посторонней девки и ночь проводили в полицейском управлении, подсчитывая синяки и ссадины, а утром, в ожидании первого поезда “железки”, ежились от холодного рассвета и соревновались, чтобы согреться, в перечислении марок вин.
То он зачитывался Камю и Сартром и начинал пичкать меня непонятной философией, а то бросал все книги в угол и заявлял, что надо часами смотреть на “Черный квадрат”, чтобы понять, в чем тайна бытия. То он забирался без страховки по стене небоскреба, а потом прыгал вниз с комочком шелка за спиной, и я сидел у его кровати, слушая, как он, весь в гипсе, расписывает, как это чудесно – почувствовать себя птицей. Да много чего было, и мне всегда при наших встречах становилось немного грустно оттого, что я не понимал, чего же он ищет, и немного страшно, потому что я боялся за него.
Он погиб во время драки, но не на улице, а в спортивном зале, где проходили тренировки в секции единоборств. Какой-то ублюдок, которого он вызвал на бой, сломал ему шею, но, несмотря на массу свидетелей, это было расценено как несчастный случай. Я заходил в этот зал – у меня сложилось впечатление, что там тренируются фанатики и психопаты, организовавшие какой-то бойцовский клуб.
Я поклялся привлечь к ответственности если не того человека, который убил Клермона, так хотя бы руководителя этого “клуба”. Но ничего не вышло, и мысль о том, что я недостаточно старался, предав тем самым память друга, отравляет мне жизнь до сих пор. И самое главное, что делает все воспоминания о Клермоне просто мучительными, – я не понимаю, зачем ему был нужен этот злосчастный поединок и во имя чего он погиб.
Я тяжело переживал его смерть, и именно тогда оформилась основная мысль, приведшая меня впоследствии в Орден. Если большинство людей, живя в современных квартирах и пользуясь всеми удобствами цивилизованной жизни, остаются жителями пещерного века – глупыми, недалекими, эгоистичными, а лучшие люди вроде Клермона не могут себя найти и бессмысленно погибают, – значит, со всем человечеством что-то не так. И кто-то должен все изменить. Уж не знаю, сам ли я пришел к этим идеям, или меня подтолкнул Шелест, с которым я как раз в то время познакомился. Теперь это уже неважно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10