Он действовал четко, продуманно и ловко. Такие люди очень заботятся о своем легальном облике и предпочитают не пользоваться фальшивыми паспортами. Но старая фамилия его не устраивала, надо было замести следы. Так он даже фамилию переменил вполне легально. Хотя паспорт, с которым он прибыл в Москву, был самый доброкачественный…
Пронина прервал телефонный звонок.
Виктор поднял трубку.
— Вы продаете патефон? — услышал он чей-то голос.
Виктор прикрыл трубку ладонью.
— Иван Николаевич, — спросил он с недоуменьем. — Тут о патефоне спрашивают?
— Да-да!
Пронин оживился и схватил трубку.
— Я вас слушаю, — сказал он. — Да, продается. В полном порядке… Три тысячи. Дорого? Ну как хотите…
Пронин положил трубку.
— Вероятно, “Вечерку” уже принесли, — сказал он. — Посмотри-ка, Виктор.
Виктор вышел в прихожую, открыл парадную дверь, заглянул в почтовый ящик.
— Есть! — крикнул он, доставая газету.
Зайцев нетерпеливо двинулся в кресле, досадуя и не понимая, почему Пронин прервал свой рассказ.
— Получайте, — сказал Виктор, возвращаясь в комнату.
— Посмотри-ка, нет ли там объявления? — попросил Пронин.
Виктор развернул газету и просмотрел последнюю страницу.
— “Срочно продается патефон “Хиз Мастере Войс” с пластинками”, — громко прочел он и опять с недоумением поглядел на Пронина. — “Звонить…” Но тут указан ваш телефон?
— Давай-давай сюда…
Пронин вытянул газету из рук Виктора и отложил в сторону.
— Вы продаете патефон? — спросил Виктор. — Но ведь это объявление…
— Все будет ясно… — ответил Пронин и переставил телефон со стола на тахту. — Дай мне досказать. Леви находился на столь удобном и людном месте, что вряд ли сам выполнял отдельные диверсии. В данном случае дело было очень серьезное. Леви вынужден был кого-то вызывать. Трудно было предположить, что человек этот ходит к Леви в парикмахерскую, слишком они осторожны для этого. Следовало искать человека, которого искал сам Леви. Человек в Москве то же самое, что иголка в стоге сена. Магнитом был Леви. Следовало присмотреться к этому магниту. Он продавал свой патефон. Что ж, это был удобный способ. Таким способом нельзя часто пользоваться, но ведь дело было исключительное, и выполнение его предназначалось человеку, которых иностранные разведки особенно берегут. Я просмотрел комплект старых газет…
— Но позвольте, Иван Николаевич, — спросил Виктор. — В объявлении указан ваш телефон!
— А ты думаешь, что все тайные агенты — добрые знакомые и им известны телефоны друг друга? — возразил Пронин. — Они попадают в чужую страну не сразу, им приходится отыскивать друг друга по условным признакам, среди них есть начальники и подчиненные…
Телефон зазвонил снова.
— Да, продаю, — сказал Пронин. — Три тысячи!
— Ну, знаете! — засмеялся Виктор. — Вы такую цену заламываете, что у вас никто не купит.
— А мне и не надо, — сказал Пронин. — Тут дело не в цене.
Звонки раздавались почти непрерывно.
— Никогда бы не подумал, — сказал Виктор, — что в Москве столько желающих приобрести патефон!
— А город-то какой! — усмехнулся Пронин. — Тут, милый, черта в ступе продашь, а не то что патефон…
Телефон зазвонил опять.
— Что? — удивился Пронин. — Пуделя? Какого пуделя? — Он засмеялся и повернулся к Виктору. — Слышишь? Пуделя предлагают в обмен на патефон!.. Нет, — сказал он в трубку. — Я бы охотно поменялся, но только на добермана-пинчера…
Пронин давал любые объяснения, но заканчивал все разговоры как-то так, что отклонял желание покупателей зайти и взглянуть на патефон.
— Да! — откликнулся он чуть ли не на двадцатый звонок. — Да, продается. “His Masters Voice”, правильно. Три тысячи. Какие пластинки? — Пронин сразу посерьезнел. — Одну минуту… — Он рукой указал Виктору на пластинки. — Дай-ка… — Голос его даже пресекся от волнения. — Осторожнее! Упаси тебя боже разбить… Разные, — любезно сказал Пронин в трубку. — Заграничные пластинки. Джазы Эллингтона, Нобля, Гарри Роя, песенки Шевалье, Люсьенн Буайе…
— Не можете ли вы сказать мне названия? — попросил издалека мягкий и строгий мужской голос.
— Пожалуйста, — сказал Пронин и принялся читать названия: — “Chanson du printemps”, “The Golden Butterfly”, “Mood Indigo”, “Ton amour”, “The Blue Angels”…
— Благодарю вас, — вежливо прервал его покупатель. — Когда вы разрешите к вам зайти?
— Да лучше сейчас, — сказал Пронин и назвал свой адрес.
— Ну вот, — сказал он, опуская трубку. — Подождем.
Виктор вдруг потерял самообладание.
— Иван Николаевич, — спросил он почему-то шепотом. — Сейчас…
— Не сейчас, а через час! — отрывисто сказал Пронин. — Держи, брат, себя в руках. На все звонки теперь отвечай: продан. Проводи Зайцева в соседнюю комнату, пусть он там посидит, пока не позовем. Ну а ты… — Пронин помолчал, испытывая терпение Виктора. — Ну а ты посиди в кухне. Когда покупатель пройдет ко мне, прошу тебя находиться в прихожей. Думаю, это излишняя мера предосторожности, но, на всякий случай… Понятно?
16. Еще один покупатель
Покупатель явился раньше чем через полчаса. Пронин сам вышел на звонок, открыл дверь и впустил посетителя. Это был немолодой мужчина, высокий и рослый, с узким интеллигентным лицом, внимательными серыми глазами, тщательно выбритый, одетый в недорогой, старательно отутюженный синий костюм.
Он неторопливо вошел в прихожую, снял черную фетровую шляпу и сдержанно спросил:
— Вы — гражданин Пронин?
— Он самый, — подтвердил Иван Николаевич. — Вы относительно патефона?
— Да, я хотел бы взглянуть, — сказал посетитель.
— Проходите, пожалуйста…
Пронин провел посетителя в кабинет и закрыл за собой дверь.
— Вы сказали, что у вас есть блюз “The Blue Angels”, — сказал посетитель, не подходя к патефону. — Я хотел бы прослушать эту пластинку.
— Садитесь, прошу вас, — ответил Пронин. — Сейчас заведу.
Посетитель сел, Пронин отыскал пластинку и завел патефон. Тягучая томная мелодия полилась из-под иголки. Посетитель равнодушно смотрел в окно. Внизу дрожали электрические огни, глухо журчала улица. Певец допел песенку, жалобно протянул последнюю ноту саксофон, шепелявый голос сказал несколько заключительных слов, и вдруг произошла перемена. Посетитель уже не смотрел больше равнодушными глазами в окно и ничего не спрашивал о пластинках. Он встал, выпрямился, фигура его сразу приобрела военную выправку.
— Я слушаю вас, — негромко и четко произнес он, выжидательно глядя на Пронина.
— Да, у меня есть к вам дело, — сказал Пронин, тоже меняя тон. В голосе Ивана Николаевича зазвенели металлические нотки.
— В прошлый раз… — не совсем уверенно произнес посетитель, как бы прося у Пронина разъяснения, — мне дал поручение…
— Да… — перебил его Пронин. — Обстоятельства несколько изменились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Пронина прервал телефонный звонок.
Виктор поднял трубку.
— Вы продаете патефон? — услышал он чей-то голос.
Виктор прикрыл трубку ладонью.
— Иван Николаевич, — спросил он с недоуменьем. — Тут о патефоне спрашивают?
— Да-да!
Пронин оживился и схватил трубку.
— Я вас слушаю, — сказал он. — Да, продается. В полном порядке… Три тысячи. Дорого? Ну как хотите…
Пронин положил трубку.
— Вероятно, “Вечерку” уже принесли, — сказал он. — Посмотри-ка, Виктор.
Виктор вышел в прихожую, открыл парадную дверь, заглянул в почтовый ящик.
— Есть! — крикнул он, доставая газету.
Зайцев нетерпеливо двинулся в кресле, досадуя и не понимая, почему Пронин прервал свой рассказ.
— Получайте, — сказал Виктор, возвращаясь в комнату.
— Посмотри-ка, нет ли там объявления? — попросил Пронин.
Виктор развернул газету и просмотрел последнюю страницу.
— “Срочно продается патефон “Хиз Мастере Войс” с пластинками”, — громко прочел он и опять с недоумением поглядел на Пронина. — “Звонить…” Но тут указан ваш телефон?
— Давай-давай сюда…
Пронин вытянул газету из рук Виктора и отложил в сторону.
— Вы продаете патефон? — спросил Виктор. — Но ведь это объявление…
— Все будет ясно… — ответил Пронин и переставил телефон со стола на тахту. — Дай мне досказать. Леви находился на столь удобном и людном месте, что вряд ли сам выполнял отдельные диверсии. В данном случае дело было очень серьезное. Леви вынужден был кого-то вызывать. Трудно было предположить, что человек этот ходит к Леви в парикмахерскую, слишком они осторожны для этого. Следовало искать человека, которого искал сам Леви. Человек в Москве то же самое, что иголка в стоге сена. Магнитом был Леви. Следовало присмотреться к этому магниту. Он продавал свой патефон. Что ж, это был удобный способ. Таким способом нельзя часто пользоваться, но ведь дело было исключительное, и выполнение его предназначалось человеку, которых иностранные разведки особенно берегут. Я просмотрел комплект старых газет…
— Но позвольте, Иван Николаевич, — спросил Виктор. — В объявлении указан ваш телефон!
— А ты думаешь, что все тайные агенты — добрые знакомые и им известны телефоны друг друга? — возразил Пронин. — Они попадают в чужую страну не сразу, им приходится отыскивать друг друга по условным признакам, среди них есть начальники и подчиненные…
Телефон зазвонил снова.
— Да, продаю, — сказал Пронин. — Три тысячи!
— Ну, знаете! — засмеялся Виктор. — Вы такую цену заламываете, что у вас никто не купит.
— А мне и не надо, — сказал Пронин. — Тут дело не в цене.
Звонки раздавались почти непрерывно.
— Никогда бы не подумал, — сказал Виктор, — что в Москве столько желающих приобрести патефон!
— А город-то какой! — усмехнулся Пронин. — Тут, милый, черта в ступе продашь, а не то что патефон…
Телефон зазвонил опять.
— Что? — удивился Пронин. — Пуделя? Какого пуделя? — Он засмеялся и повернулся к Виктору. — Слышишь? Пуделя предлагают в обмен на патефон!.. Нет, — сказал он в трубку. — Я бы охотно поменялся, но только на добермана-пинчера…
Пронин давал любые объяснения, но заканчивал все разговоры как-то так, что отклонял желание покупателей зайти и взглянуть на патефон.
— Да! — откликнулся он чуть ли не на двадцатый звонок. — Да, продается. “His Masters Voice”, правильно. Три тысячи. Какие пластинки? — Пронин сразу посерьезнел. — Одну минуту… — Он рукой указал Виктору на пластинки. — Дай-ка… — Голос его даже пресекся от волнения. — Осторожнее! Упаси тебя боже разбить… Разные, — любезно сказал Пронин в трубку. — Заграничные пластинки. Джазы Эллингтона, Нобля, Гарри Роя, песенки Шевалье, Люсьенн Буайе…
— Не можете ли вы сказать мне названия? — попросил издалека мягкий и строгий мужской голос.
— Пожалуйста, — сказал Пронин и принялся читать названия: — “Chanson du printemps”, “The Golden Butterfly”, “Mood Indigo”, “Ton amour”, “The Blue Angels”…
— Благодарю вас, — вежливо прервал его покупатель. — Когда вы разрешите к вам зайти?
— Да лучше сейчас, — сказал Пронин и назвал свой адрес.
— Ну вот, — сказал он, опуская трубку. — Подождем.
Виктор вдруг потерял самообладание.
— Иван Николаевич, — спросил он почему-то шепотом. — Сейчас…
— Не сейчас, а через час! — отрывисто сказал Пронин. — Держи, брат, себя в руках. На все звонки теперь отвечай: продан. Проводи Зайцева в соседнюю комнату, пусть он там посидит, пока не позовем. Ну а ты… — Пронин помолчал, испытывая терпение Виктора. — Ну а ты посиди в кухне. Когда покупатель пройдет ко мне, прошу тебя находиться в прихожей. Думаю, это излишняя мера предосторожности, но, на всякий случай… Понятно?
16. Еще один покупатель
Покупатель явился раньше чем через полчаса. Пронин сам вышел на звонок, открыл дверь и впустил посетителя. Это был немолодой мужчина, высокий и рослый, с узким интеллигентным лицом, внимательными серыми глазами, тщательно выбритый, одетый в недорогой, старательно отутюженный синий костюм.
Он неторопливо вошел в прихожую, снял черную фетровую шляпу и сдержанно спросил:
— Вы — гражданин Пронин?
— Он самый, — подтвердил Иван Николаевич. — Вы относительно патефона?
— Да, я хотел бы взглянуть, — сказал посетитель.
— Проходите, пожалуйста…
Пронин провел посетителя в кабинет и закрыл за собой дверь.
— Вы сказали, что у вас есть блюз “The Blue Angels”, — сказал посетитель, не подходя к патефону. — Я хотел бы прослушать эту пластинку.
— Садитесь, прошу вас, — ответил Пронин. — Сейчас заведу.
Посетитель сел, Пронин отыскал пластинку и завел патефон. Тягучая томная мелодия полилась из-под иголки. Посетитель равнодушно смотрел в окно. Внизу дрожали электрические огни, глухо журчала улица. Певец допел песенку, жалобно протянул последнюю ноту саксофон, шепелявый голос сказал несколько заключительных слов, и вдруг произошла перемена. Посетитель уже не смотрел больше равнодушными глазами в окно и ничего не спрашивал о пластинках. Он встал, выпрямился, фигура его сразу приобрела военную выправку.
— Я слушаю вас, — негромко и четко произнес он, выжидательно глядя на Пронина.
— Да, у меня есть к вам дело, — сказал Пронин, тоже меняя тон. В голосе Ивана Николаевича зазвенели металлические нотки.
— В прошлый раз… — не совсем уверенно произнес посетитель, как бы прося у Пронина разъяснения, — мне дал поручение…
— Да… — перебил его Пронин. — Обстоятельства несколько изменились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31