ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 



I
— Мисс Спенс сейчас пожалует, сэр.
— Благодарю вас, — сказал мистер Хаттон, не оборачиваясь. Горничная мисс Спенс была до такой степени уродлива — уродлива предумышленно, как ему всегда казалось, злонамеренно, преступно уродлива, — что он по возможности старался не смотреть на нее. Дверь закрылась. Оставшись один, мистер Хаттон встал и заходил по гостиной, поглядывая на знакомые вещи, которые встречало здесь его созерцательное око.
Фотографии греческой скульптуры, фотографии римского Форума, цветные репродукции картин итальянских мастеров-все такое бесспорное, такое известное. Бедняжка Дженнет! Какая узость кругозора, какой интеллектуальный снобизм! О ее подлинном вкусе можно судить вот по этой акварели уличного художника, за которую она заплатила два с половиной шиллинга (а за рамку тридцать пять). Сколько раз ему приходилось выслушивать от Дженнет эту историю, сколько раз она восхищалась при нем этой ловкой подделкой под олеографию. "Подлинный художник и где — на панели!" — и слово "художник" звучало в ее устах с большой буквы. Понимайте так, что ореол его славы осенил отчасти и Дженнет Спенс, не пожалевшую дать ему полкроны за копию с олеографии. Она как бы воздавала должное собственному вкусу и художественному чутью. Подлинный старый мастер за полкроны. Бедняжка Дженнет!
Мистер Хаттон остановился перед небольшим продолговатым зеркалом. Нагнувшись слегка, чтобы разглядеть в нем свое лицо, он провел белым холеным пальцем по усам. Усы у него были такие же пышные и золотистые, как и. двадцать лет назад. Волосы тоже не поседели, и пока что никакого намека на плешь — только лоб стал несколько выше. "Как у Шекспира", — улыбнувшись, подумал мистер Хаттон, разглядывая блестящую и гладкую крутизну своего чела.
"С другими спорят, ты ж неуязвим… Из бездн к вершинам… Величие твое… Шекспир! О, если бы ты жил среди нас! Впрочем, это, кажется, уже о Мильтоне — прекрасная дама Христова Колледжа. Да, но в нем-то, в нем самом ничего дамского нет. Таких, как он, женщины называют настоящими мужчинами. Поэтому он и пользуется успехом — женщинам нравятся его пышные золотистые усы и то, что от него приятно пахнет табаком. — Мистер Хаттон снова улыбнулся — он был не прочь подшутить над самим собой. — Прекрасная дама Христова? Э-э, нет! Дамский Христос, вот он кто. Мило, очень мило. Дамский Христос". Мистер Хаттон пожалел, что здесь не перед кем блеснуть таким каламбуром. Бедняжка Дженнет — увы! — не сможет оценить его.
Он выпрямился, пригладил волосы и снова заходил по гостиной. Римский форум, бр— р! Мистер Хаттон терпеть не мог эти унылые фотографии.
Вдруг он почувствовал, что Дженнет Спенс здесь, стоит в дверях. Он вздрогнул, точно застигнутый на месте преступления. Дженнет Спенс всегда появлялась бесшумно, как призрак, — это была одна из ее особенностей. "А что если она давно стоит в дверях и видела, как он разглядывает себя в зеркале? Нет, не может быть. А все-таки неприятно".
— Вы застали меня врасплох, — сказал мистер Хаттон, с протянутой рукой идя навстречу ей, и улыбка снова заиграла у него на лице.
Мисс Спенс тоже улыбалась — своей улыбкой Джоконды, как он однажды полунасмешливо польстил ей. Мисс Спенс приняла комплимент за чистую монету и с тех пор старалась держаться на высоте леонардовского образа. Отвечая на рукопожатие мистера Хаттона, она продолжала улыбаться молча — это тоже входило в роль Джоконды.
— Как вы себя чувствуете? Надеюсь, неплохо? — спросил мистер Хаттон. — Вид у вас прекрасный.
Какое странное у нее лицо! Этот ротик, стянутый улыбкой Джоконды в хоботок с круглой дыркой посредине, словно она вот-вот свистнет, был похож на ручку без пера. Надо ртом — тонкий нос с горбинкой. Глаза большие, блестящие и темные— глаза того разреза, блеска и темноты, которые будто созданы для ячменей и воспаленно-красных жилок на белке. Красивые, но неизменно серьезные глаза, ручка без пера сколько угодно могла изощряться в улыбке Джоконды, но взгляд оставался по-прежнему серьезным. Смело изогнутые, густо прочерченные темные брови придавали верхней части этого лица неожиданную властность-властность римской матроны. Волосы были темные, тоже как у римлянки, от бровей кверху — истинная Агриппина.
— Решил заглянуть к вам по дороге домой, — говорил мистер Хаттон. — Ах, как приятно… — он повел рукой, охватив этим жестом цветы в вазах, солнечные блики и зелень за окном, — как приятно вернуться на лоно природы после делового дня в душном городе.
Мисс Спенс села в кресло и указала ему на стул рядом с собой.
— Нет, нет, увольте! — воскликнул мистер Хаттон. — Тороплюсь домой, надо узнать, как там моя бедная Эмили. Ей нездоровилось с утра. — Тем не менее он сел. — Все жалуется на приступы печени. Вечное недомогание. Женщинам… — мистер Хаттон осекся на полуслове и кашлянул, стараясь замять дальнейшее. Он чуть-чуть не сказал, что женщинам с плохим пищеварением не следует выходить замуж; но это было бы слишком жестоко с его стороны, да он, собственно, так не думал. К тому же Дженнет Спенс веровала в неугасимый пламень чувств и духовное единение. — Эмили надеется, что ей будет лучше, — добавил он, — и ждет вас к завтраку. Приедете? Ну, пожалуйста! — Он улыбнулся для вящей убедительности. — Учтите, что приглашение исходит и от меня.
Она потупилась, мистеру Хаттону показалось, что щеки у нее чуть порозовели. Это была дань ему, он провел рукой по усам.
— Если Эмили действительно не утомит мой приезд, я непременно буду.
— Разумеется, не утомит. Ваше присутствие подействует на нее благотворно. И не только на нее, но и на меня тоже. Поговорка "третий лишний" не распространяется на супружескую жизнь.
— О-о, какой вы циник!
Всякий раз, когда мистер Хаттон слышал это слово, ему хотелось огрызнуться: "Гав-гав-гав!" Оно коробило его больше всех других слов в языке. Однако вместо того чтобы залаять, он поспешил сказать:
— Нет, что вы! Я только повторяю печальную истину. Действительность не всегда соответствует нашим идеалам. Но это не уменьшает моей веры в них. Я страстно предан мечте об идеальном браке между двумя существами, живущими душа в душу. И, по-моему, этот мой идеал достижим. Безусловно, достижим.
Он многозначительно замолчал и бросил на нее лукавый взгляд. Девственница — но еще не увядшая, несмотря на свои тридцать шесть лет, — была не лишена своеобразной прелести. И к тому же в ней действительно есть что-то загадочное. Мисс Спенс ничего не ответила ему и продолжала улыбаться. Бывали минуты, когда мистеру Хаттону претила эта джокондовская улыбка. Он встал.
— Ну, мне пора. Прощайте, таинственная Джоконда. — Улыбка стала еще напряженнее, она сосредоточилась в стянувшемся по краям хоботке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10