– Кого? – так же тихо спросил вынырнувший из мира невеселых дум капитан, пытаясь сфокусировать взгляд на майоре и отделить его образ от переплетенных в розовый, дышащий страстью клубок обнаженных женских фигур, занимавших более половины ментального пространства оперативного сотрудника ОУРа.
– Мартышкина…
– Нет, – после минутного размышления сообщил капитан Казанцев, так и не избавившийся от своей самой прилипчивой эротической фантазии, в которой его любили все женщины мира в возрасте от семнадцати до сорока девяти с половиной лет.
– Ну, вот и хорошо, – Соловец облегченно повысил голос, и его движения обрели уверенность, как и положено досточтимому офицеру милиции, имеющему пятнадцатилетний стаж работы в славных своей историей органах российского правопорядка.
– Задолбал стажер? – участливо поинтересовался Казанова, поймавший, наконец, суть разговора. – Продыху не дает?
– Не то слово, – майор вяло махнул испачканной сиреневыми чернилами рукой. – Хуже неопохмелившегося прокурора…
Капитан поправил являвшийся непременной деталью его туалета длинный красный шарф крупной вязки, который обвивал шею Казановы и зимой и летом, понимающе покивал и неэтично громко икнул.
Соловец интеллигентно сделал вид, что ничего не заметил.
Чрезмерно ретивый и сильно близорукий младший лейтенант Сысой Бедросович Мартышкин был направлен в районное управление на трехмесячную стажировку сразу после окончания ускоренных милицейских курсов, на которых он учился пользоваться свистком, отрабатывал чеканный строевой шаг, столь необходимый в деле борьбы с организованной, не очень организованной и совершенно дезорганизованной преступностью, писал конспекты лекций на тему «Зачатки неправильного правосознания у российских подростков в пубертатном периоде, и как с ними бороться в свете применения к малолетним нарушителям специальных средств в виде слезоточивых газов различной степени воздействия и резиновых дубинок разной длины и веса», участвовал в задержании лектора, оказавшегося знатным педофилом, невесть как проникшим в штат преподавателей школы милиции и охотившимся за привлекательными курсистками и курсистами, вникал в премудрости обращения с плексигласовым щитом и противогазом, изучал устройство пистолета Макарова по большому и красочному методическому пособию, где были допущены три грубейшие ошибки – на рисунке забыли изобразить флажковый предохранитель, двуперую боевую пружину и вместо плоского магазина на восемь патронов нарисовали двухрядный на четырнадцать, – чуть не попал под разнарядку в Чечню, в последний момент вычеркнутый спохватившимся окулистом из списков командированных, мечтал работать в уголовном розыске и на деле проявлять свои недюжинные дедуктивные таланты, коими с детства гордился…
В общем, сие чудо, которое мало чем отличалось от подавляющего большинства выпускников достославных милицейских учебных заведений, в один прекрасный погожий денек явилось к начальнику РУВД подполковнику Николаю Александровичу Петренко и положило перед ним грозное предписание из Главка, в котором русским по белому приказывалось немедленно обеспечить новоиспеченному младшему лейтенанту широкий фронт работ и прикрепить Мартышкина к какому-нибудь суперопытному сотруднику отдела уголовного розыска.
Незримо страдающий от острой нехватки личного состава Мухомор поначалу обрадовался пополнению, но через недельку стух и стал избегать стажера.
А всё потому, что Мартышкин оказался излишне резвым и, даже для сотрудника милиции, чересчур принципиальным.
На второй день пребывания в районном управлении глазастый Сысой обнаружил на подоконнике в туалете выброшенные за ненадобностью десяток заявлений о квартирных кражах и угонах автомобилей, самостоятельно обошел нудных и забытых всеми потерпевших и хлопнул об стол Петренко пачкой снятых им объяснений. Мухомора чуть инфаркт не хватил. Объективно вредная инициатива чрезмерно активного Мартышкина грозила обернуться для вверенного подполковнику РУВД последним местом в квартальном соревновании среди райуправлений за самый высокий показатель раскрываемости.
Петренко отобрал у Сысоя пачку объяснительных, в запале обозвал стажера «Переростовичем», чуть не подставившим дружный, спаянный многочисленными громкими раскрытиями и не менее известными в узких кругах возлияниями коллектив управления под проверку районной прокуратуры, на глазах у изумленного младшего лейтенанта поджег исписанные корявыми почерками листы и гордо швырнул их перед собой.
В результате сгорели не только бумаги, но и стол подполковника.
А грозивший перекинуться на все ветхое здание райуправления пожар потушили с помощью того самого огнетушителя, что несколько лет ждал своего часа над пепельницей-вазоном на лестничной площадке.
Петренко взял трехдневный бюллетень, дабы поправить расшатанные нервы и успокоить истерзанную душу, а после триумфального возвращения на работу, ознаменованного мощным банкетом в близлежащем кафе, в процессе которого был арестован бармен, пытавшийся напоить дознавателя Твердолобова некачественным розовым портвейном «Агдам», представлявшим собой подкрашенное лиловой тушью белое крепленое вино, прикрепил Мартышкина лично к майору Соловцу.
– Ларина не видел? – проникновенно спросил глава «убойщиков».
– Он с Роговым и Дукалисом вышел на полчасика, – Казанова зевнул, поправил шарф и предвкушающе сглотнул.
– Куда, если не секрет?
– Прогуляться, купить сигареток, гамбургер зажевать… – предположил капитан, не желавший расстраивать майора известием о том, что коллеги в третий раз с начала рабочего дня отправились пополнять истощившиеся запасы спиртного.
– А гамбургер, небось, такой прозрачный и вкусный, – съязвил многоопытный Соловец. – И булькает…
– Да брось ты, Георгич, – Казанова хлопнул майора по плечу и задышал начальнику в ухо. – Мужики, когда согреются, работают лучше.
– Только Мухомору пусть на глаза не попадаются, – озаботился Соловец, стараясь отстраниться от густого капитанско-чесночного духа. – Ему сверху бумага пришла о борьбе с пьянством на рабочих местах, так что сам понимаешь… И с завтрашнего дня чтоб в кабинетах – ни-ни! Только за пределами здания. А еще лучше – дома.
– Заметано, – капитан погрустнел и посерьезнел. – Предупрежу… Хотя лично я против таких бумаг. Они, понимаешь, конституционные принципы равноправия граждан нарушают. Вот, например, бандит может на рабочем месте выпить, а мы, получается, нет… Непорядок. В чистом виде дискриминация…
Соловец с уважением посмотрел на юридически подкованного коллегу, хотел было продолжить увлекательную беседу, но не успел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49