Сара бросилась к нему, схватила за руку и воскликнула: «Где вы пропадали, Ричард? Я уже все глаза проглядела. Ну, что сказал Норбер? Что?»
Ричард взял ее за плечо, прикрикнул: «Ну, тихо, тихо! Успокойтесь!»
— Но я хочу знать! Я должна знать!
— Узнаете. Однако сперва мне надо выпить. — Он увлек ее в прихожую. — Простите что задержался. Я пообедал с Германом — вы его помните?
— Конечно, помню.
— Потом пришлось заехать к Марсоксу и кое-что с ним обсудить. А на обратном пути засорился карбюратор.
— Ну, это все ерунда. Главное — вы вернулись и сейчас же расскажете обо всем. — Она почти вытолкнула его на веранду. — Садитесь и начинайте, а я тем временем приготовлю вам выпить.
— Отлично. Меня мучит жажда. Налейте пива.
Ричард сел за столик, футляр положил перед собой. Сара налила пива из банки. На мгновение их взгляды встретились, и нечто в его глазах, в лице обеспокоило Сару так сильно, что у нее даже руки задрожали. Она подала Ричарду стакан, уселась напротив и не выдержала, воскликнула: «Что-то неладно! Вы расстроены, правда?»
Он поставил стакан, так и не пригубив пива, ответил: «Я — нет. Но это не главное. Я за вас беспокоюсь. — И виновато продолжил: — Сара, милая, весть я принес печальную. Этот пояс Венеры — увы, лишь копия. По сравнению с оригиналом он ничего не стоит».
Она слушала не слыша — потрясение было столь велико, что мысли на несколько секунд, казалось, утонули в холодном тумане. Она откинулась на спинку кресла медленно, словно туман лишил ее способности не только соображать, но и двигаться. Однажды она познала страх и в тот миг закричала. Сейчас она познала разочарование, но понимала — на сей раз чувства придется скрыть… Теперь понятно, почему Ричард так долго не возвращался. Он оттягивал объяснение, но щадил не собственные чувства, а ее, Сару… боялся разрушить ее надежду помочь ему. А сейчас уже ей приходится сдерживаться, щадить его, избавлять от овладевшего ею отчаяния. Как много она рассчитывала сделать для Ричарда! И вот теперь, лишенная этой радости, не должна выказать, что тяжело страдает.
Наконец она спокойно попросила: «Ричард, расскажите без утайки, о чем говорил ваш друг. Ничего не бойтесь. Худшее уже позади, и я, — ей удалось улыбнуться, — теперь выдержу все».
Он тронул ее за кончики пальцев: "Вот и умница. Я понимаю — вам хотелось отблагодарить меня. Пусть даже против моей воли. И жаль все-таки, что я привез дурные вести… невыносимо видеть вас расстроенной и… "
— Ричард, к делу.
— Да, да, вы правы. Давайте покончим с этим.
Сара внимала пересказу услышанной от Норбера истории пояса Венеры. И как ни странно, ей становилось легче от зарождавшегося… нет, не гнева… скорее, презрения к лорду Беллмастеру, так нагло обманувшему ее мать. Сара смутно помнила его по редким визитам на виллу. Повзрослев, поняла, — хотя редко терзала себя мыслями об этом, — что мать была его любовницей даже после замужества. Неужели такой богач способен любить деньги настолько, чтобы ради них обмануть мать? Не стесненная более религиозными запретами, Сара пожелала, чтобы жадность когда-нибудь погубила его. Пусть она тоже грешна и будет, видимо, обделена Божьей благодатью… но ведь она в грехе своем не навредила никому, только себе… и так хотела… так хотела отблагодарить Ричарда за то, что до сих пор жива. Слезы закололи глаза, и Сара зажмурилась, чтобы их не заметил Ричард. А когда пересилила слезы и разомкнула веки, он взял ее руку в свои, и его угловатое, совсем не красивое смуглое лицо расплылось в грустной улыбке.
— Вот так, девочка моя. Но ничего не поделаешь и, по-моему, не стоит сидеть с мрачными лицами, скорбеть о прошлом. Неподалеку есть хороший ресторанчик. Возвращаясь от Норбера, я заказал там столик. Туда-то мы и поедем, забудем о поясе Венеры и лорде Беллмастере. А обо мне не тревожьтесь. — Он встал, и Сара поднялась вместе с ним. — Все образуется.
— О, Ричард…
Сара подошла, он положил руку ей на плечо, притянул к себе: «Успокойтесь. Пойдите принарядитесь. В том ресторане прекрасно готовят омаров».
… Ресторан ей понравился, она целиком погрузилась в его атмосферу… лихорадочно пытаясь забыть о недавнем разочаровании, почти перевоплотилась в ту счастливую и довольную Сару Брантон, какой была бы, если бы дела шли хорошо. Она выпила больше, чем обычно, потом танцевала с Ричардом и, хотя за долгие годы в монастыре почти разучилась, на помощь пришло врожденное чувство ритма. А вскоре оказалось, что притворяться веселой и скрывать грусть уже не нужно — дурное забылось само собой. О завтрашнем дне и вообще о будущем Сара и Ричард не говорили. Хотелось продлить очарование вечера, плыть по его течению. До завтра было далеко, его тень еще не падала на Сару.
Возвращались они с включенным радио, а когда отправились спать, Сара, прежде чем уйти к себе, остановилась на верхней ступеньке лестницы. Ричард положил руки ей на плечи, широко, но так неуверенно улыбнулся и поцеловал в щеку.
— Вот так. Спокойной ночи. И не беспокойтесь о будущем. Я о нем не переживаю никогда. Все имеет обыкновение становиться на свои места.
— Да, конечно. — Она взяла его руку и поцеловала в костяшки пальцев. — Все будет в порядке.
Она не задернула шторы. Спальню заливал серый свет звезд, повсюду пролегли длинные тени, и вскоре Сару против воли покинули порожденные рестораном веселость, мужество и решимость, а отчаяние, которое она столь тщательно скрывала от Ричарда, вернулось к ней. «Нет, — трезво рассудила она, — ресторан — не утеха, лишь наркотик, гореутоляющее, чье действие быстро проходит». Она вдруг села на постели и, презирая себя за слабость, заплакала, закрыв руками лицо, изо всех сил стараясь сдержать слезы, перебороть по-детски мучительное разочарование. Но плакала все сильнее, наконец совсем потеряла власть над собой, и ни стыд, ни гордость уже не могли совладать с ее горем. Жалость к самой себе и бессмысленные опасения переполнили Сару, и она зарыдала в голос. Никого-то у нее нет, она одна на всем свете… и что бы ни пыталась создать себе или другим, обречено. Вот уедет Ричард и оставит ее здесь, на вилле одну-одинешеньку… лучше бы, да, лучше бы он не услышал ее крики в ту роковую ночь.
В самую тяжелую минуту она поняла, что Ричард сидит рядом, обнимает за плечи, прижимает к себе, шепчет что-то успокаивающее ей в залитую слезами щеку. Она крепче прижалась к нему, ища защиты в его твердости и силе против собственной слабости, и его ласки рождали в ней новую страсть, укрощавшую ее страшные муки…
Проснулась она уже утром. Спальней завладело солнце. С улицы слышалось чириканье воевавших на дороге воробьев. Издалека донесся колокольчик — такой привешивают козам. Сара лежала не шевелясь, впитывала тепло руки Ричарда, что обнимала ее за шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Ричард взял ее за плечо, прикрикнул: «Ну, тихо, тихо! Успокойтесь!»
— Но я хочу знать! Я должна знать!
— Узнаете. Однако сперва мне надо выпить. — Он увлек ее в прихожую. — Простите что задержался. Я пообедал с Германом — вы его помните?
— Конечно, помню.
— Потом пришлось заехать к Марсоксу и кое-что с ним обсудить. А на обратном пути засорился карбюратор.
— Ну, это все ерунда. Главное — вы вернулись и сейчас же расскажете обо всем. — Она почти вытолкнула его на веранду. — Садитесь и начинайте, а я тем временем приготовлю вам выпить.
— Отлично. Меня мучит жажда. Налейте пива.
Ричард сел за столик, футляр положил перед собой. Сара налила пива из банки. На мгновение их взгляды встретились, и нечто в его глазах, в лице обеспокоило Сару так сильно, что у нее даже руки задрожали. Она подала Ричарду стакан, уселась напротив и не выдержала, воскликнула: «Что-то неладно! Вы расстроены, правда?»
Он поставил стакан, так и не пригубив пива, ответил: «Я — нет. Но это не главное. Я за вас беспокоюсь. — И виновато продолжил: — Сара, милая, весть я принес печальную. Этот пояс Венеры — увы, лишь копия. По сравнению с оригиналом он ничего не стоит».
Она слушала не слыша — потрясение было столь велико, что мысли на несколько секунд, казалось, утонули в холодном тумане. Она откинулась на спинку кресла медленно, словно туман лишил ее способности не только соображать, но и двигаться. Однажды она познала страх и в тот миг закричала. Сейчас она познала разочарование, но понимала — на сей раз чувства придется скрыть… Теперь понятно, почему Ричард так долго не возвращался. Он оттягивал объяснение, но щадил не собственные чувства, а ее, Сару… боялся разрушить ее надежду помочь ему. А сейчас уже ей приходится сдерживаться, щадить его, избавлять от овладевшего ею отчаяния. Как много она рассчитывала сделать для Ричарда! И вот теперь, лишенная этой радости, не должна выказать, что тяжело страдает.
Наконец она спокойно попросила: «Ричард, расскажите без утайки, о чем говорил ваш друг. Ничего не бойтесь. Худшее уже позади, и я, — ей удалось улыбнуться, — теперь выдержу все».
Он тронул ее за кончики пальцев: "Вот и умница. Я понимаю — вам хотелось отблагодарить меня. Пусть даже против моей воли. И жаль все-таки, что я привез дурные вести… невыносимо видеть вас расстроенной и… "
— Ричард, к делу.
— Да, да, вы правы. Давайте покончим с этим.
Сара внимала пересказу услышанной от Норбера истории пояса Венеры. И как ни странно, ей становилось легче от зарождавшегося… нет, не гнева… скорее, презрения к лорду Беллмастеру, так нагло обманувшему ее мать. Сара смутно помнила его по редким визитам на виллу. Повзрослев, поняла, — хотя редко терзала себя мыслями об этом, — что мать была его любовницей даже после замужества. Неужели такой богач способен любить деньги настолько, чтобы ради них обмануть мать? Не стесненная более религиозными запретами, Сара пожелала, чтобы жадность когда-нибудь погубила его. Пусть она тоже грешна и будет, видимо, обделена Божьей благодатью… но ведь она в грехе своем не навредила никому, только себе… и так хотела… так хотела отблагодарить Ричарда за то, что до сих пор жива. Слезы закололи глаза, и Сара зажмурилась, чтобы их не заметил Ричард. А когда пересилила слезы и разомкнула веки, он взял ее руку в свои, и его угловатое, совсем не красивое смуглое лицо расплылось в грустной улыбке.
— Вот так, девочка моя. Но ничего не поделаешь и, по-моему, не стоит сидеть с мрачными лицами, скорбеть о прошлом. Неподалеку есть хороший ресторанчик. Возвращаясь от Норбера, я заказал там столик. Туда-то мы и поедем, забудем о поясе Венеры и лорде Беллмастере. А обо мне не тревожьтесь. — Он встал, и Сара поднялась вместе с ним. — Все образуется.
— О, Ричард…
Сара подошла, он положил руку ей на плечо, притянул к себе: «Успокойтесь. Пойдите принарядитесь. В том ресторане прекрасно готовят омаров».
… Ресторан ей понравился, она целиком погрузилась в его атмосферу… лихорадочно пытаясь забыть о недавнем разочаровании, почти перевоплотилась в ту счастливую и довольную Сару Брантон, какой была бы, если бы дела шли хорошо. Она выпила больше, чем обычно, потом танцевала с Ричардом и, хотя за долгие годы в монастыре почти разучилась, на помощь пришло врожденное чувство ритма. А вскоре оказалось, что притворяться веселой и скрывать грусть уже не нужно — дурное забылось само собой. О завтрашнем дне и вообще о будущем Сара и Ричард не говорили. Хотелось продлить очарование вечера, плыть по его течению. До завтра было далеко, его тень еще не падала на Сару.
Возвращались они с включенным радио, а когда отправились спать, Сара, прежде чем уйти к себе, остановилась на верхней ступеньке лестницы. Ричард положил руки ей на плечи, широко, но так неуверенно улыбнулся и поцеловал в щеку.
— Вот так. Спокойной ночи. И не беспокойтесь о будущем. Я о нем не переживаю никогда. Все имеет обыкновение становиться на свои места.
— Да, конечно. — Она взяла его руку и поцеловала в костяшки пальцев. — Все будет в порядке.
Она не задернула шторы. Спальню заливал серый свет звезд, повсюду пролегли длинные тени, и вскоре Сару против воли покинули порожденные рестораном веселость, мужество и решимость, а отчаяние, которое она столь тщательно скрывала от Ричарда, вернулось к ней. «Нет, — трезво рассудила она, — ресторан — не утеха, лишь наркотик, гореутоляющее, чье действие быстро проходит». Она вдруг села на постели и, презирая себя за слабость, заплакала, закрыв руками лицо, изо всех сил стараясь сдержать слезы, перебороть по-детски мучительное разочарование. Но плакала все сильнее, наконец совсем потеряла власть над собой, и ни стыд, ни гордость уже не могли совладать с ее горем. Жалость к самой себе и бессмысленные опасения переполнили Сару, и она зарыдала в голос. Никого-то у нее нет, она одна на всем свете… и что бы ни пыталась создать себе или другим, обречено. Вот уедет Ричард и оставит ее здесь, на вилле одну-одинешеньку… лучше бы, да, лучше бы он не услышал ее крики в ту роковую ночь.
В самую тяжелую минуту она поняла, что Ричард сидит рядом, обнимает за плечи, прижимает к себе, шепчет что-то успокаивающее ей в залитую слезами щеку. Она крепче прижалась к нему, ища защиты в его твердости и силе против собственной слабости, и его ласки рождали в ней новую страсть, укрощавшую ее страшные муки…
Проснулась она уже утром. Спальней завладело солнце. С улицы слышалось чириканье воевавших на дороге воробьев. Издалека донесся колокольчик — такой привешивают козам. Сара лежала не шевелясь, впитывала тепло руки Ричарда, что обнимала ее за шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57