– Греческий представляет собой перевод иероглифов. Посмотрите-ка!
Офицер с сожалением покачал головой:
– Я вижу лишь четырнадцать строк иероглифов, мой друг, и тридцать, которые не являются иероглифами. А древнегреческого текста – пятьдесят четыре строки! Трудно себе представить, что три такие разные по длине надписи содержат один и тот же текст.
– А я вам говорю, что вы ошибаетесь! – закричал Бушар возмущенно. Иероглифы представляют собой рисуночное письмо. И каждая картина означает целое слово.
– Иероглифы – это загадка, которую историк Геродот еще в древности считал неразрешимой, – возразил офицер.
ЖАН-ФРАНСУА ШАМПОЛЬОН РАСШИФРОВЫВАЕТ ИЕРОГЛИФЫ
– Прекрасно, тогда наши ученые в Париже разрешат ее, – сказал Допуль. Хотя бы с помощью этой каменной плиты. Капитан Бушар! Вы лично отправите камень в Каир. И вы отвечаете за то, что он прибудет в хорошем состоянии. Позаботьтесь сейчас же о том, чтобы изготовить несколько отливок. На всякий случай Денон должен срисовать надписи.
Англия торжествовала победу. В сентябре 1801 года французский гарнизон в Александрии спустил на мачте флаг, что означало капитуляцию. После такого большого кровопролития, после стольких побед и неизмеримых жертв – отказ от Египта. Поход Наполеона, так славно начатый, превратился в простую авантюру.
Англичане потребовали выдачи всех собранных в Египте древностей.
Ученые, потерявшие здоровье в стране на Ниле, выражали гневный протест. Но ничто не помогло. Англия не уступала – ведь она располагала самым большим военным и торговым флотом в мире.
Франции пришлось выдать сокровища, за которые ее ученые жертвовали своими жизнями и здоровьем. Среди них был также черный камень из Розетты. Но осталось одно маленькое утешение – рисунки Вивана Денона. Они составили основу для новых исследований. Загадочные египетские древности, скопированные с большой точностью, ожидали своих исследователей.
Армия Наполеона потерпела поражение; наука приготовилась одержать победу мысли.
Школьный учитель из Гренобля почтительно склонился перед префектом департамента Жан-Батистом Фурье. Высокий гость считался знаменитым физиком и математиком Франции. В качестве главы научной комиссии он участвовал в египетском походе Наполеона. Собрание египетских древностей Фурье было единственным в своем роде. Ученые восхищались им, на него постоянно сыпались отличия и награды.
Какая честь для учеников гренобльской школы быть представленными такому знаменитому человеку! Они смотрели на его высокий покатый лоб, острый орлиный нос, узкий рот. Серые, необыкновенно светлые глаза смотрели так строго, словно мосье Фурье намеревался наказать всех провинившихся. Возможно, он мог читать мысли.
Один за другим ученики опускали виновато глаза. Только один устоял перед его взглядом. Он продолжал восхищенно смотреть на гениального человека. А так как мальчик заметил улыбку на лице знаменитого ученого, он тоже улыбнулся.
– Как твое имя, мой мальчик? – спросил важный гость.
– Жан-Франсуа Шампольон, мосье.
Фурье повернулся к учителю.
– Юноша похож на египтянина. Кто его отец?
– Книготорговец, господин префект. Имеет лавку в Фижаке.
– И ты тоже хочешь быть книготорговцем? – спросил Фурье малыша с узким смуглым лицом.
Темные глаза мальчика смотрели смело. Он не обращал никакого внимания на знаки учителя, который давал ему понять, что следует поклониться.
– Нет, мосье, я хотел бы стать языковедом.
Лицо важного – гостя выразило удивление. Это дало директору школы возможность блеснуть перед гостем знаниями ученика:
– Юноша необыкновенно талантлив, господин префект. Он уже бегло говорит по-латыни и по-гречески, а также упражняется в переводах древнееврейских текстов.
– Удивительно! – заметил Фурье, пытливо рассматривая лицо мальчика. Потом, словно очнувшись от глубокого раздумья, неожиданно сказал: – Если хочешь, можешь осмотреть мое собрание. Тебя интересуют египетские древности?
Мальчика будто кто толкнул. Глаза его заблестели.
Жан-Франсуа быстро кивнул головой.
И вот он стоит перед вещами, которых еще никогда не видел. Там были рисунки храмов и каменных колоссов, обломки статуй, куски свитков папируса, покрытые странными знаками. И наконец, разбитая каменная плита, на которой кое-где сохранились фигуры в причудливо застывших позах. Взгляд мальчика перебегал с одного предмета на другой – ему хотелось навсегда запечатлеть в своей памяти все это. Словно магической силой вновь и вновь притягивали его внимание знаки-рисунки.
Фурье молча наблюдал за маленьким гостем. Несколько раз он давал ему различные пояснения.
Мальчик лишь кивал головой и, как во сне, стоял перед древностями, не сводя с них глаз. Этот мальчик вел себя как-то странно. Его горячий интерес к находкам, даже внушал опасения. Казалось, что перед ним возникают какие-то видения. И разве его лицо не похоже на лицо юноши с каменного фрагмента? Большие миндалевидные глаза, узкий нос, пухлый рот. Лицо мальчика времен фараонов! Вдруг он, увидев папирус с иероглифами, спрашивает:
– Можно это прочитать?
Фурье на мгновение почувствовал себя школьником, который не может ответить на вопрос учителя. Он только отрицательно покачал головой.
– Я прочту их, – сказал мальчик самоуверенно. – Через несколько лет, когда вырасту.
И странно. Фурье, знаменитый Фурье, строгий исследователь и великий ученый, поверил мальчику.
В тринадцать лет Жан-Франсуа поражал всех своей жаждой знаний. Жан изучал сирийский, арамейский, арабский и коптский языки с непостижимой настойчивостью и терпением. В его комнате свеча горела до полуночи.
Брат поднимался с постели:
– Жан, ты давно должен спать. Ты заболеешь, если будешь так переутомляться!
Жан отрывал взгляд от стола, покрытого книгами, фолиантами, рукописями. Это был взгляд фанатика, обращенный в даль, недосягаемую для заурядного человека; взгляд, который проникает сквозь пространство и время.
Голос юноши звучал отчужденно:
– Мне кажется, письмена древних китайцев в некотором отношении чем-то близки к иероглифам. Если бы я мог это доказать!
Его взгляд отрешенно скользил по стене. И снова, погруженный в свои мысли, он бормотал:
– Надо попросить Фурье. Он должен раздобыть мне тексты из Зенд-Авесты. В Гренобле их нельзя достать.
Старший брат, вздыхая, снова повалился на постель. «Тексты Зенд-Авесты, – думал он, потрясенный, – священной книги персов. На авестийском языке, и его хочет изучить тринадцатилетний мальчик. Бог Мой, к чему это приведет? Не может же такой молодой человек вместить в своей голове знания сотен ученых!»
Жан-Франсуа мог. Он собирался научиться когда-нибудь читать иероглифы так же свободно, как латинист читает труды Цицерона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Офицер с сожалением покачал головой:
– Я вижу лишь четырнадцать строк иероглифов, мой друг, и тридцать, которые не являются иероглифами. А древнегреческого текста – пятьдесят четыре строки! Трудно себе представить, что три такие разные по длине надписи содержат один и тот же текст.
– А я вам говорю, что вы ошибаетесь! – закричал Бушар возмущенно. Иероглифы представляют собой рисуночное письмо. И каждая картина означает целое слово.
– Иероглифы – это загадка, которую историк Геродот еще в древности считал неразрешимой, – возразил офицер.
ЖАН-ФРАНСУА ШАМПОЛЬОН РАСШИФРОВЫВАЕТ ИЕРОГЛИФЫ
– Прекрасно, тогда наши ученые в Париже разрешат ее, – сказал Допуль. Хотя бы с помощью этой каменной плиты. Капитан Бушар! Вы лично отправите камень в Каир. И вы отвечаете за то, что он прибудет в хорошем состоянии. Позаботьтесь сейчас же о том, чтобы изготовить несколько отливок. На всякий случай Денон должен срисовать надписи.
Англия торжествовала победу. В сентябре 1801 года французский гарнизон в Александрии спустил на мачте флаг, что означало капитуляцию. После такого большого кровопролития, после стольких побед и неизмеримых жертв – отказ от Египта. Поход Наполеона, так славно начатый, превратился в простую авантюру.
Англичане потребовали выдачи всех собранных в Египте древностей.
Ученые, потерявшие здоровье в стране на Ниле, выражали гневный протест. Но ничто не помогло. Англия не уступала – ведь она располагала самым большим военным и торговым флотом в мире.
Франции пришлось выдать сокровища, за которые ее ученые жертвовали своими жизнями и здоровьем. Среди них был также черный камень из Розетты. Но осталось одно маленькое утешение – рисунки Вивана Денона. Они составили основу для новых исследований. Загадочные египетские древности, скопированные с большой точностью, ожидали своих исследователей.
Армия Наполеона потерпела поражение; наука приготовилась одержать победу мысли.
Школьный учитель из Гренобля почтительно склонился перед префектом департамента Жан-Батистом Фурье. Высокий гость считался знаменитым физиком и математиком Франции. В качестве главы научной комиссии он участвовал в египетском походе Наполеона. Собрание египетских древностей Фурье было единственным в своем роде. Ученые восхищались им, на него постоянно сыпались отличия и награды.
Какая честь для учеников гренобльской школы быть представленными такому знаменитому человеку! Они смотрели на его высокий покатый лоб, острый орлиный нос, узкий рот. Серые, необыкновенно светлые глаза смотрели так строго, словно мосье Фурье намеревался наказать всех провинившихся. Возможно, он мог читать мысли.
Один за другим ученики опускали виновато глаза. Только один устоял перед его взглядом. Он продолжал восхищенно смотреть на гениального человека. А так как мальчик заметил улыбку на лице знаменитого ученого, он тоже улыбнулся.
– Как твое имя, мой мальчик? – спросил важный гость.
– Жан-Франсуа Шампольон, мосье.
Фурье повернулся к учителю.
– Юноша похож на египтянина. Кто его отец?
– Книготорговец, господин префект. Имеет лавку в Фижаке.
– И ты тоже хочешь быть книготорговцем? – спросил Фурье малыша с узким смуглым лицом.
Темные глаза мальчика смотрели смело. Он не обращал никакого внимания на знаки учителя, который давал ему понять, что следует поклониться.
– Нет, мосье, я хотел бы стать языковедом.
Лицо важного – гостя выразило удивление. Это дало директору школы возможность блеснуть перед гостем знаниями ученика:
– Юноша необыкновенно талантлив, господин префект. Он уже бегло говорит по-латыни и по-гречески, а также упражняется в переводах древнееврейских текстов.
– Удивительно! – заметил Фурье, пытливо рассматривая лицо мальчика. Потом, словно очнувшись от глубокого раздумья, неожиданно сказал: – Если хочешь, можешь осмотреть мое собрание. Тебя интересуют египетские древности?
Мальчика будто кто толкнул. Глаза его заблестели.
Жан-Франсуа быстро кивнул головой.
И вот он стоит перед вещами, которых еще никогда не видел. Там были рисунки храмов и каменных колоссов, обломки статуй, куски свитков папируса, покрытые странными знаками. И наконец, разбитая каменная плита, на которой кое-где сохранились фигуры в причудливо застывших позах. Взгляд мальчика перебегал с одного предмета на другой – ему хотелось навсегда запечатлеть в своей памяти все это. Словно магической силой вновь и вновь притягивали его внимание знаки-рисунки.
Фурье молча наблюдал за маленьким гостем. Несколько раз он давал ему различные пояснения.
Мальчик лишь кивал головой и, как во сне, стоял перед древностями, не сводя с них глаз. Этот мальчик вел себя как-то странно. Его горячий интерес к находкам, даже внушал опасения. Казалось, что перед ним возникают какие-то видения. И разве его лицо не похоже на лицо юноши с каменного фрагмента? Большие миндалевидные глаза, узкий нос, пухлый рот. Лицо мальчика времен фараонов! Вдруг он, увидев папирус с иероглифами, спрашивает:
– Можно это прочитать?
Фурье на мгновение почувствовал себя школьником, который не может ответить на вопрос учителя. Он только отрицательно покачал головой.
– Я прочту их, – сказал мальчик самоуверенно. – Через несколько лет, когда вырасту.
И странно. Фурье, знаменитый Фурье, строгий исследователь и великий ученый, поверил мальчику.
В тринадцать лет Жан-Франсуа поражал всех своей жаждой знаний. Жан изучал сирийский, арамейский, арабский и коптский языки с непостижимой настойчивостью и терпением. В его комнате свеча горела до полуночи.
Брат поднимался с постели:
– Жан, ты давно должен спать. Ты заболеешь, если будешь так переутомляться!
Жан отрывал взгляд от стола, покрытого книгами, фолиантами, рукописями. Это был взгляд фанатика, обращенный в даль, недосягаемую для заурядного человека; взгляд, который проникает сквозь пространство и время.
Голос юноши звучал отчужденно:
– Мне кажется, письмена древних китайцев в некотором отношении чем-то близки к иероглифам. Если бы я мог это доказать!
Его взгляд отрешенно скользил по стене. И снова, погруженный в свои мысли, он бормотал:
– Надо попросить Фурье. Он должен раздобыть мне тексты из Зенд-Авесты. В Гренобле их нельзя достать.
Старший брат, вздыхая, снова повалился на постель. «Тексты Зенд-Авесты, – думал он, потрясенный, – священной книги персов. На авестийском языке, и его хочет изучить тринадцатилетний мальчик. Бог Мой, к чему это приведет? Не может же такой молодой человек вместить в своей голове знания сотен ученых!»
Жан-Франсуа мог. Он собирался научиться когда-нибудь читать иероглифы так же свободно, как латинист читает труды Цицерона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71