Когда он сам делал сыну замечание, это неизменно заканчивалось хлопаньем дверей и обидами на неделю. Понимая, что его подловили, Раффаэле дал волю своей ярости, с грохотом сгребая со стола тарелки и сгружая их на столик возле мойки, а Брунетти взял бутылку и свой бокал и ушел в гостиную, чтобы переждать там неизбежный стук и гром усмиренных, но не сломленных.
— По крайней мере он не мастерит бомбы у себя в спальне, — попыталась утешить его Паола, входя за ним следом.
Из кухни доносился приглушенный шум воды— свидетельство того, что посуду моет Раффаэле, и пронзительный звон, означающий, что вытирает ее и ставит в шкафчик Кьяра. Неожиданно раздался взрыв хохота.
— Ты не боишься за него? — осторожно спросил он жену.
— Пока ей удается его насмешить, думаю, нам не о чем беспокоиться. Он ни разу не обидел Кьяру, и я что-то сомневаюсь, что он станет кого-то взрывать.
Брунетти плохо понимал, как эти шаткие доводы могут утишить его тревогу за сына, но так хотелось в них поверить.
Кьяра просунула голову в дверь.
— Раффи пошел за доской. Приходите!
Когда они с Паолой пришли на кухню, доска для игры в «монополию» оказалась уже разложена посредине стола, и Кьяра в качестве банкира, как и уговорились, уже раздавала всем по тоненькой пачке денег. По общему согласию, Паоле банковать не разрешалось, так как ее уже не раз ловили за руку, запущенную в сейф. Раффаэле, несомненно опасавшийся, что данная роль навлечет на него обвинения в буржуазной алчности, отказался сам. А для Брунетти и сама-то игра стоила непосильного умственного напряжения, чтобы еще обременяться обязанностями банкира. Так что последние неизменно отходили к Кьяре, и та с удовольствием вела все подсчеты и расчеты, выплаты и размен денег.
Кинули кубик, кому первому ходить. Раффаэле выпало идти последним, причем этого оказалось достаточно, чтобы остальные трое заметно занервничали. Болезненное желание сына всегда быть первым так пугало Брунетти, что иногда он нарочно ему подыгрывал, чтобы парень не переживал.
Через полчаса Кьяра собрала себе все зеленое: Виа Рома, Корсо Имперо и Ларго Аугусто. Раффаэле заполучил два красных участка, для полного комплекта не хватало только улицы Виа Марко Поло, находившейся у Брунетти. Еще через четыре раунда Брунетти позволил уговорить себя уступить сыну остающийся красный участок за Акведотто и пятьдесят тысяч лир в придачу. Семейная традиция исключала какие-либо комментарии, что не помешало Кьяре как следует пнуть братца под столом.
Раффаэле, разумеется, возмутила такая несправедливость.
— Кончай, Кьяра. Если он совершает сделку себе в убыток, его дело.
И это человек, мечтающий ниспровергнуть всю капиталистическую систему!
Брунетти передал сыну акции, и тот немедленно принялся строить отели на всех свежеобретенных участках. Пока Раффаэле, удостоверившись, что Кьяра правильно разменяла ему деньги, был целиком поглощен этим занятием, Брунетти заметил, как Паола потихоньку пододвинула пачечку десятитысячных банкнот из банка прямиком к себе. Она взглянула на него и, поняв, что муж застукал ее за кражей у собственных детей, обезоружила его ослепительной улыбкой. Хороша семейка: муж полицейский, жена воровка, а детки— анархист и ходячий компьютер.
В очередной свой заход он попал в один из новых отелей Раффаэле и вынужден был отдать все, что имел. УПаолы вдруг обнаружилась наличность на постройку целых шести отелей, но хватило такта хотя бы отвести глаза при передаче денег в банк.
Брунетти откинулся на спинку стула и смотрел, как игра неумолимо приближается к концу, ставшему после его проигрыша сыну единственно возможным. Локоть Паолы потихоньку приближался к стопке десятитысячных банкнот, но замер под ледяным взглядом Кьяры. Та, в свою очередь, так и не уговорила Раффаэле продать ей Парк Победы, дважды остановилась в отелях красного сектора и оказалась банкротом. Паола сделала еще пару ходов, после чего остановилась в отеле на Виале Константине и не смогла расплатиться.
Игра закончилась. Раффаэле тут же вновь превратился из преуспевающего финансового воротилы в непримиримого врага правящего класса; Кьяра отправилась грабить холодильник; а Паола, зевнув, сказала, что пора спать. Брунетти вышел вместе с ней, мысленно отметив: вот комиссар полиции Светлейшей Республики провел еще один вечер в неусыпном преследовании лица, повинного в смерти величайшего музыканта столетия.
Глава 18
Звонок Микеле раздался в час ночи, вырвав Брунетти из тяжелого, беспокойного сна. На четвертом звонке он поднял трубку и назвался.
— Гвидо, это Микеле,
— Микеле, — тупо повторил он, пытаясь вспомнить, кого из его знакомых зовут Микеле. И, разлепив глаза, вспомнил. — Микеле, Микеле — отлично. Как хорошо, что ты позвонил. — Он зажег ночник и свесил ноги с кровати. Паола спала рядом как мертвая.
— Я поговорил с отцом, и он все вспомнил.
— И?
— Все в точности, как ты сказал: если что-то и есть, то он это точно знает.
— Хватит ехидничать, давай выкладывай.
— Ходили разговоры насчет Веллауэра и одной из сестер, которая пела в опере— Клеменцы. Где, папа не припомнил, но уверен, что началось это в Германии, где она пела с ним. Вроде бы даже был скандал между его женой и этой Сангиной, на каком-то приеме после спектакля. Дамы осыпали друг друга оскорблениями, а Веллауэр уехал, — Микеле выдержал театральную паузу. — Вместе с Сантиной. После тех выступлений— папа считает, году в тридцать седьмом или тридцать восьмом — Сангина вернулась сюда, в Рим, а Веллауэр— домой. Там его ждала такая музыка! — Микеле засмеялся собственной остроте. Брунетти — нет.
— Похоже, он сумел-таки подлатать свою семейную жизнь. Папа считает, что там вообще была заплата на заплате.
— Значит, он был ходок?
— Еще какой; папа говорит, хуже некуда. Или лучше, это уж как кому нравится. Развелся с женой после войны.
— Из-за этого?
— Папа не уверен. Но, по-моему, именно из-за этого. Либо из-за того, что он сотрудничал не с теми, с кем нужно.
— А что было потом, когда Сантина вернулась в Италию?
— Он приехал сюда дирижировать «Нормой», той самой постановкой, где она отказалась петь. Знаешь?
— Знаю. — Это было в папке, переданной ему Мьотти— ксерокопии вырезок из римских и венецианских газет полувековой давности.
— На ее место нашли другую, а Веллауэр праздновал свой полный триумф.
— И что дальше? Они потом продолжали встречаться?
— Вот тут уже, как говорит папаша, дело темное. Одни говорят, что какое-то время они были вместе. Другие— что он порвал с ней, как только она отказалась выступать.
— А как насчет сестер?
— По всей видимости, когда Клеменца ушла со сцены, Веллауэр вставил пистон другой Сантине. — Микеле никогда не отличала деликатность выражений, в особенности применительно к женщинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— По крайней мере он не мастерит бомбы у себя в спальне, — попыталась утешить его Паола, входя за ним следом.
Из кухни доносился приглушенный шум воды— свидетельство того, что посуду моет Раффаэле, и пронзительный звон, означающий, что вытирает ее и ставит в шкафчик Кьяра. Неожиданно раздался взрыв хохота.
— Ты не боишься за него? — осторожно спросил он жену.
— Пока ей удается его насмешить, думаю, нам не о чем беспокоиться. Он ни разу не обидел Кьяру, и я что-то сомневаюсь, что он станет кого-то взрывать.
Брунетти плохо понимал, как эти шаткие доводы могут утишить его тревогу за сына, но так хотелось в них поверить.
Кьяра просунула голову в дверь.
— Раффи пошел за доской. Приходите!
Когда они с Паолой пришли на кухню, доска для игры в «монополию» оказалась уже разложена посредине стола, и Кьяра в качестве банкира, как и уговорились, уже раздавала всем по тоненькой пачке денег. По общему согласию, Паоле банковать не разрешалось, так как ее уже не раз ловили за руку, запущенную в сейф. Раффаэле, несомненно опасавшийся, что данная роль навлечет на него обвинения в буржуазной алчности, отказался сам. А для Брунетти и сама-то игра стоила непосильного умственного напряжения, чтобы еще обременяться обязанностями банкира. Так что последние неизменно отходили к Кьяре, и та с удовольствием вела все подсчеты и расчеты, выплаты и размен денег.
Кинули кубик, кому первому ходить. Раффаэле выпало идти последним, причем этого оказалось достаточно, чтобы остальные трое заметно занервничали. Болезненное желание сына всегда быть первым так пугало Брунетти, что иногда он нарочно ему подыгрывал, чтобы парень не переживал.
Через полчаса Кьяра собрала себе все зеленое: Виа Рома, Корсо Имперо и Ларго Аугусто. Раффаэле заполучил два красных участка, для полного комплекта не хватало только улицы Виа Марко Поло, находившейся у Брунетти. Еще через четыре раунда Брунетти позволил уговорить себя уступить сыну остающийся красный участок за Акведотто и пятьдесят тысяч лир в придачу. Семейная традиция исключала какие-либо комментарии, что не помешало Кьяре как следует пнуть братца под столом.
Раффаэле, разумеется, возмутила такая несправедливость.
— Кончай, Кьяра. Если он совершает сделку себе в убыток, его дело.
И это человек, мечтающий ниспровергнуть всю капиталистическую систему!
Брунетти передал сыну акции, и тот немедленно принялся строить отели на всех свежеобретенных участках. Пока Раффаэле, удостоверившись, что Кьяра правильно разменяла ему деньги, был целиком поглощен этим занятием, Брунетти заметил, как Паола потихоньку пододвинула пачечку десятитысячных банкнот из банка прямиком к себе. Она взглянула на него и, поняв, что муж застукал ее за кражей у собственных детей, обезоружила его ослепительной улыбкой. Хороша семейка: муж полицейский, жена воровка, а детки— анархист и ходячий компьютер.
В очередной свой заход он попал в один из новых отелей Раффаэле и вынужден был отдать все, что имел. УПаолы вдруг обнаружилась наличность на постройку целых шести отелей, но хватило такта хотя бы отвести глаза при передаче денег в банк.
Брунетти откинулся на спинку стула и смотрел, как игра неумолимо приближается к концу, ставшему после его проигрыша сыну единственно возможным. Локоть Паолы потихоньку приближался к стопке десятитысячных банкнот, но замер под ледяным взглядом Кьяры. Та, в свою очередь, так и не уговорила Раффаэле продать ей Парк Победы, дважды остановилась в отелях красного сектора и оказалась банкротом. Паола сделала еще пару ходов, после чего остановилась в отеле на Виале Константине и не смогла расплатиться.
Игра закончилась. Раффаэле тут же вновь превратился из преуспевающего финансового воротилы в непримиримого врага правящего класса; Кьяра отправилась грабить холодильник; а Паола, зевнув, сказала, что пора спать. Брунетти вышел вместе с ней, мысленно отметив: вот комиссар полиции Светлейшей Республики провел еще один вечер в неусыпном преследовании лица, повинного в смерти величайшего музыканта столетия.
Глава 18
Звонок Микеле раздался в час ночи, вырвав Брунетти из тяжелого, беспокойного сна. На четвертом звонке он поднял трубку и назвался.
— Гвидо, это Микеле,
— Микеле, — тупо повторил он, пытаясь вспомнить, кого из его знакомых зовут Микеле. И, разлепив глаза, вспомнил. — Микеле, Микеле — отлично. Как хорошо, что ты позвонил. — Он зажег ночник и свесил ноги с кровати. Паола спала рядом как мертвая.
— Я поговорил с отцом, и он все вспомнил.
— И?
— Все в точности, как ты сказал: если что-то и есть, то он это точно знает.
— Хватит ехидничать, давай выкладывай.
— Ходили разговоры насчет Веллауэра и одной из сестер, которая пела в опере— Клеменцы. Где, папа не припомнил, но уверен, что началось это в Германии, где она пела с ним. Вроде бы даже был скандал между его женой и этой Сангиной, на каком-то приеме после спектакля. Дамы осыпали друг друга оскорблениями, а Веллауэр уехал, — Микеле выдержал театральную паузу. — Вместе с Сантиной. После тех выступлений— папа считает, году в тридцать седьмом или тридцать восьмом — Сангина вернулась сюда, в Рим, а Веллауэр— домой. Там его ждала такая музыка! — Микеле засмеялся собственной остроте. Брунетти — нет.
— Похоже, он сумел-таки подлатать свою семейную жизнь. Папа считает, что там вообще была заплата на заплате.
— Значит, он был ходок?
— Еще какой; папа говорит, хуже некуда. Или лучше, это уж как кому нравится. Развелся с женой после войны.
— Из-за этого?
— Папа не уверен. Но, по-моему, именно из-за этого. Либо из-за того, что он сотрудничал не с теми, с кем нужно.
— А что было потом, когда Сантина вернулась в Италию?
— Он приехал сюда дирижировать «Нормой», той самой постановкой, где она отказалась петь. Знаешь?
— Знаю. — Это было в папке, переданной ему Мьотти— ксерокопии вырезок из римских и венецианских газет полувековой давности.
— На ее место нашли другую, а Веллауэр праздновал свой полный триумф.
— И что дальше? Они потом продолжали встречаться?
— Вот тут уже, как говорит папаша, дело темное. Одни говорят, что какое-то время они были вместе. Другие— что он порвал с ней, как только она отказалась выступать.
— А как насчет сестер?
— По всей видимости, когда Клеменца ушла со сцены, Веллауэр вставил пистон другой Сантине. — Микеле никогда не отличала деликатность выражений, в особенности применительно к женщинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66