– перевел стрелочник.
– На равных!
– Какие условия вы считаете, равными?
– Полный отказ от воздействия на нашу психику – это первое. И замена переводчика – это второе.
Незаметным для стрелочника движением Лосев нажал на коробке универсального лингвиста крохотную кнопку. Диод на этом устройстве только что сменил красный цвет на желтый, и это означало, что электронный лингвист набрал минимальный запас слов незнакомого языка, с помощью которого уже можно было понимать и произносить простейшие фразы.
Неожиданно для стрелочника, преодолев его бешеное давление на психику, Лосев встал и повторил, медленно и четко произнося слова: «Смените переводчика. Этот человек не может представлять наших интересов!»
Чириканье, раздавшееся из динамика на поясе Лосева, заставило всех членов комиссии повернуть головы в его сторону. Лицо стрелочника исказилось от ярости.
Тяжесть, обрушившаяся на плечи Лосева, казалась непереносимой. Но теперь он ждал ее и знал, как сопротивляться, у него хватило сил даже на то, чтобы повторить свою собственную команду: «Сесть!» И это было верным решением, потому что теперь стрелочнику приходилось самому бороться с посторонним воздействием на свою психику, и давление на Лосева сразу же ослабло.
– Комиссия удаляется на совещание! – Эти слова произнес председатель. Лингвист перевел их на понятный людям язык. Все двенадцать сидевших за столом существ поднялись и торжественной процессией удалились из зала.
Теперь они остались один на один со стрелочником.
– Это моя планета, и я никому не позволю мешать мне! Только я имею право общаться с аборигенами!
– Ты всего лишь посредник, – ответил Лосев, – тебе поручено определенное задание. Представляешь, что будет, когда твой хозяин узнает, что ты превышаешь свои полномочия и разыгрываешь комедии, вместо того чтобы заниматься серьезным делом?
Оба глаза стрелочника почти с видимым усилием повернулись и с ненавистью уставились на Лосева. На перекошенном лице стрелочника отчетливо обозначилась борьба противоречивых чувств.
– Ты мне не нравишься, Лосев! И ты играешь в очень опасную игру. Сейчас я попробую объяснить, насколько она опасна! Я давно ждал тебя здесь. Я знаю, что ты силен. Но у меня было время подготовиться к твоему визиту!
Стрелочник сделал едва заметный жест, прикоснувшись к небольшой завитушке на колонне, около которой стоял, и, прежде чем Лосев успел сообразить, что происходит, из спинки скамьи выскочили стальные пластины захватов, обвились вокруг его талии и рывком усадили на скамью. Отчаянным усилием он попытался вырваться из захватов, но было уже поздно.
Гибкие стальные ленты приковали к сиденью и всех остальных его спутников. Скамья дрогнула и вместе с каменной плитой, на которой стояла, рухнула вниз, в черный провал колодца.
Глава 41
Камера, в которую опустилась скамья, представляла собой бетонный квадрат четыре на четыре метра без потолка. Вместо него на высоте примерно десяти метров виднелся светлый прямоугольник, вырезанный в полу зала.
– Ловко они нас… – произнес Зуров, также безрезультатно пытавшийся разорвать гибкие стальные ленты. Чем больше усилий он прилагал, тем сильнее ленты врезались в его мышцы, оставляя глубокие красные полосы.
– Побереги силы. Они нам еще пригодятся. Стрелочник старается показать себя хозяином мира, в котором мы сейчас находимся, но это явно не соответствует действительности. Этот мир не создан по его проекту. У него собственные законы, и он принадлежит птичьей расе.
– Нам-то что от этого? – спросил Зуров.
– Очень важно понять, какую роль играет здесь стрелочник, узнать пределы его полномочий.
– Много мы узнаем в этом подземелье!
– Ну не век нам тут сидеть, если бы Гифрон собирался нас уничтожить, он бы давно это сделал и гораздо более простым способом. И, кроме того, на свободе остался Сурков.
– Как раз он и беспокоит меня больше всего! – озабоченно произнес Зуров. – От него сейчас зависит слишком многое. Один неверный шаг – и нам отсюда не выбраться. Как бы он не наделал глупостей!
– Он не наделает! – уверенно заявила Наташа. – Он все делает строго по инструкции!
«Не все между ними так хорошо, как выглядит на первый взгляд», – подумал Лосев, стараясь не смотреть в сторону Наташи. Он никак не мог забыть ее полную, красивую грудь и царапины с капельками крови, почему-то придавшие ей особую пикантность. Интересно, как она себя вела тогда, с «бубновыми». На ней не было следов насилия…
Ему стало стыдно этих мыслей. Он украдкой посмотрел в сторону Ксении, словно извиняясь перед ней.
Ксения держалась мужественно, ее вера в него, казалось, не знает границ. «Хорошую я себе нашел жену в этой затянувшейся командировке. Хотя бы ради нее я обязан найти выход. Если только он существует…»
Впервые с начала этого похода Лосев почувствовал неуверенность. Слишком велики и безжалостны противостоящие человечеству силы. И не осталось союзников. Молчит Егоров, безмолвствует тишина…
Глубоко под поверхностью Земли, в том месте, где сорок лет назад упала спора Гифрона, образовался центр невиданной концентрации энергии. Взрыв термоядерной бомбы показался бы здесь не ярче пламени свечи. Она уходила из нашего измерения в параллельные миры, соединяла их между собой в некий конгломерат, в котором геометрические размеры и расстояния уже не имели никакого значения. В каждом атоме раскрывалась целая вселенная.
Обычное человеческое зрение не смогло бы увидеть здесь ничего, кроме короткой ослепительной вспышки света. Короткой потому, что при такой интенсивности излучения человеческий глаз навсегда утратил бы способность видеть в считанные доли секунды.
Но существует не только человеческое зрение… И этому зрению океан энергии представлялся в виде безбрежного огненного моря лавы. Вязкой и невыносимо жаркой. Конечно, тот, кто обладал этим зрением, знал, что образ создан его собственной памятью и вряд ли имеет что-нибудь общее с действительностью, хотя какая-то часть реальности, несомненно, служила для него основой.
В центре огненного океана иногда появлялось лицо… Такое же нечеловеческое, как и все остальное в этом мире. Но это не было лицо демона, хотя власть существа, им обладавшего, значительно превосходила все, что способно было представить изощренное человеческое воображение.
В этот день лицо, появившееся на поверхности огненного океана, было особенно мрачным. Темные вихри отрицательных энергий, начертивших его облик, превосходили по мощности все, что здесь существовало ранее.
Это был плохой день для разговора. Но время, которое внутри этого мира не имело значения, за его пределами шло своим чередом, и Егоров знал, что откладывать разговор больше нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– На равных!
– Какие условия вы считаете, равными?
– Полный отказ от воздействия на нашу психику – это первое. И замена переводчика – это второе.
Незаметным для стрелочника движением Лосев нажал на коробке универсального лингвиста крохотную кнопку. Диод на этом устройстве только что сменил красный цвет на желтый, и это означало, что электронный лингвист набрал минимальный запас слов незнакомого языка, с помощью которого уже можно было понимать и произносить простейшие фразы.
Неожиданно для стрелочника, преодолев его бешеное давление на психику, Лосев встал и повторил, медленно и четко произнося слова: «Смените переводчика. Этот человек не может представлять наших интересов!»
Чириканье, раздавшееся из динамика на поясе Лосева, заставило всех членов комиссии повернуть головы в его сторону. Лицо стрелочника исказилось от ярости.
Тяжесть, обрушившаяся на плечи Лосева, казалась непереносимой. Но теперь он ждал ее и знал, как сопротивляться, у него хватило сил даже на то, чтобы повторить свою собственную команду: «Сесть!» И это было верным решением, потому что теперь стрелочнику приходилось самому бороться с посторонним воздействием на свою психику, и давление на Лосева сразу же ослабло.
– Комиссия удаляется на совещание! – Эти слова произнес председатель. Лингвист перевел их на понятный людям язык. Все двенадцать сидевших за столом существ поднялись и торжественной процессией удалились из зала.
Теперь они остались один на один со стрелочником.
– Это моя планета, и я никому не позволю мешать мне! Только я имею право общаться с аборигенами!
– Ты всего лишь посредник, – ответил Лосев, – тебе поручено определенное задание. Представляешь, что будет, когда твой хозяин узнает, что ты превышаешь свои полномочия и разыгрываешь комедии, вместо того чтобы заниматься серьезным делом?
Оба глаза стрелочника почти с видимым усилием повернулись и с ненавистью уставились на Лосева. На перекошенном лице стрелочника отчетливо обозначилась борьба противоречивых чувств.
– Ты мне не нравишься, Лосев! И ты играешь в очень опасную игру. Сейчас я попробую объяснить, насколько она опасна! Я давно ждал тебя здесь. Я знаю, что ты силен. Но у меня было время подготовиться к твоему визиту!
Стрелочник сделал едва заметный жест, прикоснувшись к небольшой завитушке на колонне, около которой стоял, и, прежде чем Лосев успел сообразить, что происходит, из спинки скамьи выскочили стальные пластины захватов, обвились вокруг его талии и рывком усадили на скамью. Отчаянным усилием он попытался вырваться из захватов, но было уже поздно.
Гибкие стальные ленты приковали к сиденью и всех остальных его спутников. Скамья дрогнула и вместе с каменной плитой, на которой стояла, рухнула вниз, в черный провал колодца.
Глава 41
Камера, в которую опустилась скамья, представляла собой бетонный квадрат четыре на четыре метра без потолка. Вместо него на высоте примерно десяти метров виднелся светлый прямоугольник, вырезанный в полу зала.
– Ловко они нас… – произнес Зуров, также безрезультатно пытавшийся разорвать гибкие стальные ленты. Чем больше усилий он прилагал, тем сильнее ленты врезались в его мышцы, оставляя глубокие красные полосы.
– Побереги силы. Они нам еще пригодятся. Стрелочник старается показать себя хозяином мира, в котором мы сейчас находимся, но это явно не соответствует действительности. Этот мир не создан по его проекту. У него собственные законы, и он принадлежит птичьей расе.
– Нам-то что от этого? – спросил Зуров.
– Очень важно понять, какую роль играет здесь стрелочник, узнать пределы его полномочий.
– Много мы узнаем в этом подземелье!
– Ну не век нам тут сидеть, если бы Гифрон собирался нас уничтожить, он бы давно это сделал и гораздо более простым способом. И, кроме того, на свободе остался Сурков.
– Как раз он и беспокоит меня больше всего! – озабоченно произнес Зуров. – От него сейчас зависит слишком многое. Один неверный шаг – и нам отсюда не выбраться. Как бы он не наделал глупостей!
– Он не наделает! – уверенно заявила Наташа. – Он все делает строго по инструкции!
«Не все между ними так хорошо, как выглядит на первый взгляд», – подумал Лосев, стараясь не смотреть в сторону Наташи. Он никак не мог забыть ее полную, красивую грудь и царапины с капельками крови, почему-то придавшие ей особую пикантность. Интересно, как она себя вела тогда, с «бубновыми». На ней не было следов насилия…
Ему стало стыдно этих мыслей. Он украдкой посмотрел в сторону Ксении, словно извиняясь перед ней.
Ксения держалась мужественно, ее вера в него, казалось, не знает границ. «Хорошую я себе нашел жену в этой затянувшейся командировке. Хотя бы ради нее я обязан найти выход. Если только он существует…»
Впервые с начала этого похода Лосев почувствовал неуверенность. Слишком велики и безжалостны противостоящие человечеству силы. И не осталось союзников. Молчит Егоров, безмолвствует тишина…
Глубоко под поверхностью Земли, в том месте, где сорок лет назад упала спора Гифрона, образовался центр невиданной концентрации энергии. Взрыв термоядерной бомбы показался бы здесь не ярче пламени свечи. Она уходила из нашего измерения в параллельные миры, соединяла их между собой в некий конгломерат, в котором геометрические размеры и расстояния уже не имели никакого значения. В каждом атоме раскрывалась целая вселенная.
Обычное человеческое зрение не смогло бы увидеть здесь ничего, кроме короткой ослепительной вспышки света. Короткой потому, что при такой интенсивности излучения человеческий глаз навсегда утратил бы способность видеть в считанные доли секунды.
Но существует не только человеческое зрение… И этому зрению океан энергии представлялся в виде безбрежного огненного моря лавы. Вязкой и невыносимо жаркой. Конечно, тот, кто обладал этим зрением, знал, что образ создан его собственной памятью и вряд ли имеет что-нибудь общее с действительностью, хотя какая-то часть реальности, несомненно, служила для него основой.
В центре огненного океана иногда появлялось лицо… Такое же нечеловеческое, как и все остальное в этом мире. Но это не было лицо демона, хотя власть существа, им обладавшего, значительно превосходила все, что способно было представить изощренное человеческое воображение.
В этот день лицо, появившееся на поверхности огненного океана, было особенно мрачным. Темные вихри отрицательных энергий, начертивших его облик, превосходили по мощности все, что здесь существовало ранее.
Это был плохой день для разговора. Но время, которое внутри этого мира не имело значения, за его пределами шло своим чередом, и Егоров знал, что откладывать разговор больше нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104