Убивать, очевидно, не собиралась – просто хотела «заткнуть фонтан». Прыжок, надо заметить, был впечатляющий: леди вспорхнула, точно в балетном па. Я чуть отклонился, присел и поймал ее на руки. Затем, держа как невесту перед брачной ночью, бережно поставил на травку, развернул к себе спиной и дал коленом под зад. Пролетев метров пять, она грациозно опустилась на четвереньки. Товарищи по работе ошеломленно следили за ее успехами в борьбе с земным тяготением.
– Кому-то прокладки надо менять, без понтов, – не сдержался Вася.
Папаня ему подмигнул:
– Помочь рвешься?
Пунцовая от стыда и ярости, Сычиха, невзирая на окрик майора, вновь ринулась на меня. Не знаю, что она задумала изобразить, но блеснуть мастерством ей опять не удалось. Нырнув девице под руку, я снова оказался у нее за спиной… Нет, от пинка под зад на сей раз я воздержался: это могло войти в привычку. Я лишь обхватил брыкающуюся каратистку вместе с прижатыми к телу руками и в третий раз обратился к ее начальству:
– У вас ничего нет, кроме трупов с открытками. И это за два месяца. Благо на открытках подпись «Француз». Что бы вы без нее делали?
Майор Калитин сухо произнес:
– Отпустите капитана Сычову.
– Пусти, недоносок! – Сычиха извивалась в моих руках.
Я мотнул головой:
– Не могу, Светлана Анатольевна. У вас черный пояс, я опасаюсь за свою жизнь. – И вновь обратился к ее шефу: – Какие у вас ко мне вопросы? Где я был с шести до девяти? Не смешите, майор. Вдруг выяснится, что под газетными колпаками налетчиков скрываются удалые милиционеры?
Сычиха, замерев на мгновение, перестала извиваться. Майор Калитин хмуро на меня посмотрел, приоткрыл рот, но промолчал. В голове его явно бродили невеселые мысли. Окрысился лишь верзила Серега с пародийной фамилией Гномкин.
– Думайте, что говорите! Какие у вас основания подозревать милицию?!
Вместо меня ответил Вася:
– Во, блин! Да я тебе вагон оснований выкачу!
Внезапно ситуация изменилась. Не успел Вася выкатить обещанный вагон, а Игнат – умерить его пыл, не успел лейтенант Гномкин затеять ссору, а майор – ее пресечь, не успела Сычиха вырваться из моих рук, а я – придать ей нужное ускорение, как возле Папаниного «мерса» лихо затормозил «БМВ» цвета капучино с джипом сопровождения позади. Если так пойдет и дальше, маленький наш пустырь вскоре будет напоминать полигон во время боевых учений.
Я отпустил Сычиху, и она, утратив агрессивность, воззрилась на «БМВ», из которого вышел сухопарый господин лет шестидесяти в светлом костюме и с тросточкой. Два накачанных амбала конвоировали его по бокам. Из джипа выскочили еще четыре амбала и расторопно прикрыли корму хозяина. Господин с тросточкой степенно приблизился к нашей скульптурной группе.
– Игнат, – произнес он капризно, – стол накрыт. Я не привык ждать.
Папаня выразительно посмотрел на офицеров МУРа.
– Обстоятельства, Павел Тимофеевич. Обстоятельства выше нас.
Лицо Павла Тимофеевича, все в мелких морщинах, вроде бы улыбалось, но водянисто-голубые глаза, пристальные и холодные, этой улыбке явно противоречили.
– К черту обстоятельства, Игнат. Я жрать хочу. – Он обвел взглядом присутствующих. Майор Калитин непроизвольно вытянул руки по швам. И сухопарый господин строго проговорил: – Всех знаю. – Он указал на меня тростью: – А этого – нет.
Я чуть поклонился.
– Странно, что я существую.
Сычиха скосила на меня глаза едва ли не с симпатией.
А господин с тросточкой обратил взор на Папаню:
– Тот самый Француз? Да, Игнат?
Плутоватые глазки Игната избегали смотреть в мою сторону.
– Да, Павел Тимофеевич, в общем-то…
– Майор Калитин! – гаркнул я. – Либо едем на Петровку, либо адье, как говорят французы!
Майор не отозвался: он ел глазами господина с тросточкой. И тот, словно только что майора заметил, состроил удивленную мину:
– Чем занимаешься, Алексей? Бандитов ловишь?
У майора Калитина вспыхнули уши.
– Да так, Павел Тимофеевич… – пролепетал он. – Просто возникли кое-какие вопросы.
– К нему? – Павел Тимофеевич указал на меня тростью. – Брось дурить, Алексей Иванович. Мне за него поручились.
– Но извините, – запротестовал майор, – все же мы обязаны проверить…
– Не там ищешь, олух! – взвизгнул вдруг господин с тросточкой. – Хочешь себе проблемы?
– Да нет, Павел Тимофеевич, я просто…
– Вали отсюда, Алексей! Забирай своих шавок и вали!
Красный как рак майор Калитин двинулся к «Москвичу». Лейтенант Гномкин с каменной физиономией зашагал рядом. А Сычиха, проходя мимо господина с тросточкой, процедила:
– Я не шавка, Хлыст. Заруби это на носу.
И господин из «БМВ» несолидно огрызнулся:
– Вали, вали, не отсвечивай!
«Москвич» с муровцами уехал с пустыря. А мне оставалось лишь гадать, кто такой этот Павел Тимофеевич – непрошеный мой благодетель. Объект моих недоумений меж тем подошел ко мне с улыбочкой.
– Ну, как я это разрулил? – Он хлопнул меня по плечу и был весьма удивлен, что плеча на месте не оказалось.
– Блестяще, – ответил я. – Но не стоило хлопот.
– Да ну, какие хлопоты? Рад был помочь. – Он вновь попытался хлопнуть меня по плечу – и ладонь его опять чиркнула по воздуху. Ему это не понравилось, но он продолжал улыбаться. Лицо его в мелких морщинах выглядело, как треснувшая яичная скорлупа. – Смотрю, вы мужик увертливый. Ценю.
Я слегка шаркнул ногой.
– Приятно слышать.
Ехидство мое от него не ускользнуло, его водянисто-голубые глаза приобрели штормовой оттенок.
– Говоришь, он жутко крутой? – обернулся он к Папане. – А я вот сомневаюсь.
Игнат занервничал: наше столкновение, очевидно, в планы его не входило.
– Можешь сомневаться, Пал Тимофеич, только поехали жрать. Ты вроде с голоду помирал.
Словно прикинув что-то в уме, Павел Тимофеевич произнес:
– О'кей, Француз, едем в «Арагви». Потолкуем за обедом.
– О чем? – спросил я.
– Там узнаешь. Лезь в машину.
– Спасибо. Жрите без меня.
Казалось, он огреет меня тростью. Но он (то ли благоразумие возобладало, то ли я был ему зачем-то нужен) лишь приказал:
– Ты поедешь.
Вася, которому хорошо было известно, чем все могло кончиться, пробормотал:
– Ну, блин, Пал Тимофеич…
Игнат поспешно предложил:
– Отстань, Хлыст. Человек не голоден, у него диета. Поехали, пора сделку обмыть.
Но господин с тростью, похоже, сделался невменяем. Глаза его присосались ко мне, как пиявки, губы подрагивали от злости:
– Лезь в машину. Нужно обсудить кое-какой проект. Не залупайся, фраер.
Возможно, у Павла Тимофеевича временно помутился рассудок… Возможно, он просто не переносил ни в чем отказа. Копаться в этом у меня не было ни малейшей охоты. Я взглянул на побледневшего Папаню:
– Надрать бы тебе уши, Игнат. И за приглашение в «Арагви», и за случайную эту встречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Кому-то прокладки надо менять, без понтов, – не сдержался Вася.
Папаня ему подмигнул:
– Помочь рвешься?
Пунцовая от стыда и ярости, Сычиха, невзирая на окрик майора, вновь ринулась на меня. Не знаю, что она задумала изобразить, но блеснуть мастерством ей опять не удалось. Нырнув девице под руку, я снова оказался у нее за спиной… Нет, от пинка под зад на сей раз я воздержался: это могло войти в привычку. Я лишь обхватил брыкающуюся каратистку вместе с прижатыми к телу руками и в третий раз обратился к ее начальству:
– У вас ничего нет, кроме трупов с открытками. И это за два месяца. Благо на открытках подпись «Француз». Что бы вы без нее делали?
Майор Калитин сухо произнес:
– Отпустите капитана Сычову.
– Пусти, недоносок! – Сычиха извивалась в моих руках.
Я мотнул головой:
– Не могу, Светлана Анатольевна. У вас черный пояс, я опасаюсь за свою жизнь. – И вновь обратился к ее шефу: – Какие у вас ко мне вопросы? Где я был с шести до девяти? Не смешите, майор. Вдруг выяснится, что под газетными колпаками налетчиков скрываются удалые милиционеры?
Сычиха, замерев на мгновение, перестала извиваться. Майор Калитин хмуро на меня посмотрел, приоткрыл рот, но промолчал. В голове его явно бродили невеселые мысли. Окрысился лишь верзила Серега с пародийной фамилией Гномкин.
– Думайте, что говорите! Какие у вас основания подозревать милицию?!
Вместо меня ответил Вася:
– Во, блин! Да я тебе вагон оснований выкачу!
Внезапно ситуация изменилась. Не успел Вася выкатить обещанный вагон, а Игнат – умерить его пыл, не успел лейтенант Гномкин затеять ссору, а майор – ее пресечь, не успела Сычиха вырваться из моих рук, а я – придать ей нужное ускорение, как возле Папаниного «мерса» лихо затормозил «БМВ» цвета капучино с джипом сопровождения позади. Если так пойдет и дальше, маленький наш пустырь вскоре будет напоминать полигон во время боевых учений.
Я отпустил Сычиху, и она, утратив агрессивность, воззрилась на «БМВ», из которого вышел сухопарый господин лет шестидесяти в светлом костюме и с тросточкой. Два накачанных амбала конвоировали его по бокам. Из джипа выскочили еще четыре амбала и расторопно прикрыли корму хозяина. Господин с тросточкой степенно приблизился к нашей скульптурной группе.
– Игнат, – произнес он капризно, – стол накрыт. Я не привык ждать.
Папаня выразительно посмотрел на офицеров МУРа.
– Обстоятельства, Павел Тимофеевич. Обстоятельства выше нас.
Лицо Павла Тимофеевича, все в мелких морщинах, вроде бы улыбалось, но водянисто-голубые глаза, пристальные и холодные, этой улыбке явно противоречили.
– К черту обстоятельства, Игнат. Я жрать хочу. – Он обвел взглядом присутствующих. Майор Калитин непроизвольно вытянул руки по швам. И сухопарый господин строго проговорил: – Всех знаю. – Он указал на меня тростью: – А этого – нет.
Я чуть поклонился.
– Странно, что я существую.
Сычиха скосила на меня глаза едва ли не с симпатией.
А господин с тросточкой обратил взор на Папаню:
– Тот самый Француз? Да, Игнат?
Плутоватые глазки Игната избегали смотреть в мою сторону.
– Да, Павел Тимофеевич, в общем-то…
– Майор Калитин! – гаркнул я. – Либо едем на Петровку, либо адье, как говорят французы!
Майор не отозвался: он ел глазами господина с тросточкой. И тот, словно только что майора заметил, состроил удивленную мину:
– Чем занимаешься, Алексей? Бандитов ловишь?
У майора Калитина вспыхнули уши.
– Да так, Павел Тимофеевич… – пролепетал он. – Просто возникли кое-какие вопросы.
– К нему? – Павел Тимофеевич указал на меня тростью. – Брось дурить, Алексей Иванович. Мне за него поручились.
– Но извините, – запротестовал майор, – все же мы обязаны проверить…
– Не там ищешь, олух! – взвизгнул вдруг господин с тросточкой. – Хочешь себе проблемы?
– Да нет, Павел Тимофеевич, я просто…
– Вали отсюда, Алексей! Забирай своих шавок и вали!
Красный как рак майор Калитин двинулся к «Москвичу». Лейтенант Гномкин с каменной физиономией зашагал рядом. А Сычиха, проходя мимо господина с тросточкой, процедила:
– Я не шавка, Хлыст. Заруби это на носу.
И господин из «БМВ» несолидно огрызнулся:
– Вали, вали, не отсвечивай!
«Москвич» с муровцами уехал с пустыря. А мне оставалось лишь гадать, кто такой этот Павел Тимофеевич – непрошеный мой благодетель. Объект моих недоумений меж тем подошел ко мне с улыбочкой.
– Ну, как я это разрулил? – Он хлопнул меня по плечу и был весьма удивлен, что плеча на месте не оказалось.
– Блестяще, – ответил я. – Но не стоило хлопот.
– Да ну, какие хлопоты? Рад был помочь. – Он вновь попытался хлопнуть меня по плечу – и ладонь его опять чиркнула по воздуху. Ему это не понравилось, но он продолжал улыбаться. Лицо его в мелких морщинах выглядело, как треснувшая яичная скорлупа. – Смотрю, вы мужик увертливый. Ценю.
Я слегка шаркнул ногой.
– Приятно слышать.
Ехидство мое от него не ускользнуло, его водянисто-голубые глаза приобрели штормовой оттенок.
– Говоришь, он жутко крутой? – обернулся он к Папане. – А я вот сомневаюсь.
Игнат занервничал: наше столкновение, очевидно, в планы его не входило.
– Можешь сомневаться, Пал Тимофеич, только поехали жрать. Ты вроде с голоду помирал.
Словно прикинув что-то в уме, Павел Тимофеевич произнес:
– О'кей, Француз, едем в «Арагви». Потолкуем за обедом.
– О чем? – спросил я.
– Там узнаешь. Лезь в машину.
– Спасибо. Жрите без меня.
Казалось, он огреет меня тростью. Но он (то ли благоразумие возобладало, то ли я был ему зачем-то нужен) лишь приказал:
– Ты поедешь.
Вася, которому хорошо было известно, чем все могло кончиться, пробормотал:
– Ну, блин, Пал Тимофеич…
Игнат поспешно предложил:
– Отстань, Хлыст. Человек не голоден, у него диета. Поехали, пора сделку обмыть.
Но господин с тростью, похоже, сделался невменяем. Глаза его присосались ко мне, как пиявки, губы подрагивали от злости:
– Лезь в машину. Нужно обсудить кое-какой проект. Не залупайся, фраер.
Возможно, у Павла Тимофеевича временно помутился рассудок… Возможно, он просто не переносил ни в чем отказа. Копаться в этом у меня не было ни малейшей охоты. Я взглянул на побледневшего Папаню:
– Надрать бы тебе уши, Игнат. И за приглашение в «Арагви», и за случайную эту встречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85