А какие у меня доказательства, кроме предположений, которые вроде бы все .объясняют? Но какой трезвый рациональный ум, вроде Этты, поверит в гипотезу, не подкрепленную авторитетом науки, для которой главное – факты, а не аргументы, не убеждающие в истине.
И Этта не поверила.
– У тебя слишком пылкое воображение, Берни. Где ты нашел следы жизни?
– Я искал не следы жизни, а следы разума. И я их нашел.
– В цветных волнах, пятнах, искрах и брызгах? Бред!
– Может быть, – уступил я. – Мне так показалось.
Она вынула из кармана несколько камешков и бросила их на деревянный стол. Они звякнули, как любые камни, только обычно тусклая алмазная поверхность их в свете настольной лампы засверкала бриллиантовой ограненностью. А что, если их огранить специально?
Но Этта не заинтересовалась проблемой огранки.
– И это, по-твоему, живые существа?
– Не знаю, – вздохнул я. – Посмотрим, что дадут специальные исследования.
– Какие?
– Может быть, структурный анализ с помощью жесткого рентгеноизлучения. Может быть, микроисследования срезов или какие-то особые реакции. Спроси у химиков.
– Бред, – повторила она, подбросив поблескивающие камешки на ладони. – Камни и камни. Пусть драгоценные, но мертвые, как любой камень вульгарис. Не двигаются и не размножаются, ничего не поглощают и не выделяют.
– А ты уверена? Ведь это только осколки более массивных образований. Гигантских при этом. Может быть, это уже кристаллоорганика.
– Да тут нет ничего похожего на живую клетку. Откуда же разум?
Трудно спорить с человеком, лишенным воображения. Этта не могла перешагнуть за пределы общепринятого здравого смысла. Ну как ей объяснишь, что мышление, память, творчество отнюдь не прерогатива только человеческого мозга и что можно допустить существование мыслящей материи и в других формах? Я попытался сделать это, но увы – бесполезно.
– Фантастика, – проговорила она с возрастающим раздражением. – Почему ты не пишешь романов?
– Я не художник.
– Ты сумасшедший. Ведь разум – основа любой цивилизации. А цивилизация – это комплекс. Наука, искусство, техника, социология – мало ли еще что.
– Мало. Все это только искусственная среда жизнедеятельности, созданная человеком. А если среда замкнута на себя и не нуждается в искусственных надстройках?
– Я не могу с тобой спорить, Берни. Не подготовлена, не хочу.
– Просто у тебя нет воображения, девочка. Отдадим камешки Вернеру, а там посмотрим.
– Интересно, когда это будет? – съязвила она.
И тут нам обоим стало ясно, что мы забыли о главном, о чем забывать было нельзя. Несколько часов прошло со времени нашего бегства. Вероятно, трупы уже давно обнаружены, Спинелли и Стон предупреждены, и нас ищут по всей трассе от Леймонта до Пембертона – городишки в семидесяти километрах южнее. Прочесывают мотели, бары, кафе, гостиницы и вокзалы. На квартире у нас – засада, в моем институте и в школе Этты
– дежурный пост. У касс аэропорта шныряют сыщики. В эфире и по телефонным проводам гудят приказы, расспросы, рапорты, донесения. Выходить из «бунгало» Чосича преждевременно и опасно – все дороги кругом блокированы.
– Не все, – предполагает Этта, – едва ли они подумали о проселке.
– Проселком воспользуемся завтра, – решаю я. – Ажиотаж поисков к утру выдохнется. Будет легче проскользнуть в институт – постового утром, должно быть, сменят, а может, и совсем снимут пост: глупо предположить, что мы с тобой сунемся туда, где найти нас легче легкого. А мы именно так и сделаем. Только пешком будет далековато.
– У Чосича есть велосипеды, – вспоминает Этта.
– Тогда рискнем.
Разогретый на спиртовке консервный гуляш стынет. Сказать просто: доедем на велосипедах. Сначала по проселку через хуторок Кесслера, а затем по северо-восточной фермерской дороге в Леймонт. Велосипедистов там много. Возможно, и не обратят внимания на двух туристов с рюкзаками, в стареньких ковбойках и джинсах – этого добра, еще раз вспоминает Этта, на чердаке у Чосича навалом. Преступники, преследуемые полицией, используют автомашины, а не «велики». Но ведь любой полицейский может приметить и остановить. А дальше?
Старинные часы с боем, заведенные и поставленные по моим ручным, бьют одиннадцать. Даже коньяк не рассеивает тревоги.
«МЫ ПРОСЧИТАЛИСЬ, ДЖАКОМО». ЯКОВ СТОН
Проводив путешественников в Неведомое, Стон вернулся к себе очень довольный. Он взвесил и подсчитал все без ошибки, как электронно-вычислительная машина. Четыре чемодана бриллиантов – это уже фантастическое богатство. Владеть им полностью невозможно – не дадут. Но Джакомо Спинелли не опора в борьбе за мировой рынок. Требовался компаньон другого делового калибра: с крупным капиталом и международными связями. Такого компаньона он уже нашел и только ждал ответа на свое предложение.
Плучек позвонил ровно в полдень.
– Я согласен, господин Стон.
– Отставим «господина». Условия?
– Акционерное общество со смешанным капиталом.
– Отлично.
– Погодите. Не только.
– Что еще?
– Контрольный пакет акций…
– Но…
– Я еще не кончил. Контрольный пакет мы разделим между нами двумя.
– А Спинелли?
– С него достаточно четверти. Больше не стоит. Подсобное хозяйство.
– Он не так плохо обеспечивает сбыт.
– Для города, но не для мира. В машине он вполне заменимая деталь. Учтите это на будущее.
– Пока не обеспечены рынки, его можно попридержать.
– Подумаем. Кстати, о сбыте. Если мы выпустим в продажу только треть товара, цены упадут впятеро. И не только на камни. Полетят акции всех алмазных россыпей на планете.
– Даже в этом случае мы останемся в выигрыше. Важны рынки.
– Я обеспечу вам крупнейшие – амстердамский и лондонский.
– А заокеанские?
В трубке смешок.
– Не спешите. Доберемся и за океан. Подготовку вам одному не поднять. Я обеспечу финансирование без ограничения кредитов. Устраивает?
Стон вытянулся, как на параде.
– Вполне. Есть вопросы?
– Скорее, просьба. Я знаю источник ваших миллионов. Не тревожьтесь, я не претендую на изменение нашего соглашения. Но там тела и моих мальчиков. Я бы хотел похоронить их по-человечески.
– Пока это трудно, – отрезал Стон. – Экспедиция рассчитана только на извлечение товара.
Тихий вздох в трубке.
– Вы правы. Товар важнее.
Прошло еще два часа. Стон уже нервничал. Даже обедая у Шуайеза, он не соблазнился эффектами французской кухни. Филе фазана с шампиньонами едва ковырнул вилкой. Спинелли не было.
Только без четверти три он появился в пестром клетчатом костюме с видом боксера, выходящего из душевой после нокаута. «Нет вкуса у подонка, – подумал Стон. – Так одеваются только крупье и клоуны. Только почему он скис?»
Спинелли подозрительно отвел глаза.
– Скотч, – кивнул он официанту, плюхнувшись на затрещавший под ним стул, – двойной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
И Этта не поверила.
– У тебя слишком пылкое воображение, Берни. Где ты нашел следы жизни?
– Я искал не следы жизни, а следы разума. И я их нашел.
– В цветных волнах, пятнах, искрах и брызгах? Бред!
– Может быть, – уступил я. – Мне так показалось.
Она вынула из кармана несколько камешков и бросила их на деревянный стол. Они звякнули, как любые камни, только обычно тусклая алмазная поверхность их в свете настольной лампы засверкала бриллиантовой ограненностью. А что, если их огранить специально?
Но Этта не заинтересовалась проблемой огранки.
– И это, по-твоему, живые существа?
– Не знаю, – вздохнул я. – Посмотрим, что дадут специальные исследования.
– Какие?
– Может быть, структурный анализ с помощью жесткого рентгеноизлучения. Может быть, микроисследования срезов или какие-то особые реакции. Спроси у химиков.
– Бред, – повторила она, подбросив поблескивающие камешки на ладони. – Камни и камни. Пусть драгоценные, но мертвые, как любой камень вульгарис. Не двигаются и не размножаются, ничего не поглощают и не выделяют.
– А ты уверена? Ведь это только осколки более массивных образований. Гигантских при этом. Может быть, это уже кристаллоорганика.
– Да тут нет ничего похожего на живую клетку. Откуда же разум?
Трудно спорить с человеком, лишенным воображения. Этта не могла перешагнуть за пределы общепринятого здравого смысла. Ну как ей объяснишь, что мышление, память, творчество отнюдь не прерогатива только человеческого мозга и что можно допустить существование мыслящей материи и в других формах? Я попытался сделать это, но увы – бесполезно.
– Фантастика, – проговорила она с возрастающим раздражением. – Почему ты не пишешь романов?
– Я не художник.
– Ты сумасшедший. Ведь разум – основа любой цивилизации. А цивилизация – это комплекс. Наука, искусство, техника, социология – мало ли еще что.
– Мало. Все это только искусственная среда жизнедеятельности, созданная человеком. А если среда замкнута на себя и не нуждается в искусственных надстройках?
– Я не могу с тобой спорить, Берни. Не подготовлена, не хочу.
– Просто у тебя нет воображения, девочка. Отдадим камешки Вернеру, а там посмотрим.
– Интересно, когда это будет? – съязвила она.
И тут нам обоим стало ясно, что мы забыли о главном, о чем забывать было нельзя. Несколько часов прошло со времени нашего бегства. Вероятно, трупы уже давно обнаружены, Спинелли и Стон предупреждены, и нас ищут по всей трассе от Леймонта до Пембертона – городишки в семидесяти километрах южнее. Прочесывают мотели, бары, кафе, гостиницы и вокзалы. На квартире у нас – засада, в моем институте и в школе Этты
– дежурный пост. У касс аэропорта шныряют сыщики. В эфире и по телефонным проводам гудят приказы, расспросы, рапорты, донесения. Выходить из «бунгало» Чосича преждевременно и опасно – все дороги кругом блокированы.
– Не все, – предполагает Этта, – едва ли они подумали о проселке.
– Проселком воспользуемся завтра, – решаю я. – Ажиотаж поисков к утру выдохнется. Будет легче проскользнуть в институт – постового утром, должно быть, сменят, а может, и совсем снимут пост: глупо предположить, что мы с тобой сунемся туда, где найти нас легче легкого. А мы именно так и сделаем. Только пешком будет далековато.
– У Чосича есть велосипеды, – вспоминает Этта.
– Тогда рискнем.
Разогретый на спиртовке консервный гуляш стынет. Сказать просто: доедем на велосипедах. Сначала по проселку через хуторок Кесслера, а затем по северо-восточной фермерской дороге в Леймонт. Велосипедистов там много. Возможно, и не обратят внимания на двух туристов с рюкзаками, в стареньких ковбойках и джинсах – этого добра, еще раз вспоминает Этта, на чердаке у Чосича навалом. Преступники, преследуемые полицией, используют автомашины, а не «велики». Но ведь любой полицейский может приметить и остановить. А дальше?
Старинные часы с боем, заведенные и поставленные по моим ручным, бьют одиннадцать. Даже коньяк не рассеивает тревоги.
«МЫ ПРОСЧИТАЛИСЬ, ДЖАКОМО». ЯКОВ СТОН
Проводив путешественников в Неведомое, Стон вернулся к себе очень довольный. Он взвесил и подсчитал все без ошибки, как электронно-вычислительная машина. Четыре чемодана бриллиантов – это уже фантастическое богатство. Владеть им полностью невозможно – не дадут. Но Джакомо Спинелли не опора в борьбе за мировой рынок. Требовался компаньон другого делового калибра: с крупным капиталом и международными связями. Такого компаньона он уже нашел и только ждал ответа на свое предложение.
Плучек позвонил ровно в полдень.
– Я согласен, господин Стон.
– Отставим «господина». Условия?
– Акционерное общество со смешанным капиталом.
– Отлично.
– Погодите. Не только.
– Что еще?
– Контрольный пакет акций…
– Но…
– Я еще не кончил. Контрольный пакет мы разделим между нами двумя.
– А Спинелли?
– С него достаточно четверти. Больше не стоит. Подсобное хозяйство.
– Он не так плохо обеспечивает сбыт.
– Для города, но не для мира. В машине он вполне заменимая деталь. Учтите это на будущее.
– Пока не обеспечены рынки, его можно попридержать.
– Подумаем. Кстати, о сбыте. Если мы выпустим в продажу только треть товара, цены упадут впятеро. И не только на камни. Полетят акции всех алмазных россыпей на планете.
– Даже в этом случае мы останемся в выигрыше. Важны рынки.
– Я обеспечу вам крупнейшие – амстердамский и лондонский.
– А заокеанские?
В трубке смешок.
– Не спешите. Доберемся и за океан. Подготовку вам одному не поднять. Я обеспечу финансирование без ограничения кредитов. Устраивает?
Стон вытянулся, как на параде.
– Вполне. Есть вопросы?
– Скорее, просьба. Я знаю источник ваших миллионов. Не тревожьтесь, я не претендую на изменение нашего соглашения. Но там тела и моих мальчиков. Я бы хотел похоронить их по-человечески.
– Пока это трудно, – отрезал Стон. – Экспедиция рассчитана только на извлечение товара.
Тихий вздох в трубке.
– Вы правы. Товар важнее.
Прошло еще два часа. Стон уже нервничал. Даже обедая у Шуайеза, он не соблазнился эффектами французской кухни. Филе фазана с шампиньонами едва ковырнул вилкой. Спинелли не было.
Только без четверти три он появился в пестром клетчатом костюме с видом боксера, выходящего из душевой после нокаута. «Нет вкуса у подонка, – подумал Стон. – Так одеваются только крупье и клоуны. Только почему он скис?»
Спинелли подозрительно отвел глаза.
– Скотч, – кивнул он официанту, плюхнувшись на затрещавший под ним стул, – двойной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31