Высокий плотный мужчина с роскошными белыми усами, отставной полковник, служивший когда-то в колониальных войсках в Индии и прославившийся своими многочисленными любовными историями, сказал, что его мысль на первый взгляд может показаться присутствующим несколько парадоксальной, но, наблюдая в течение многих лет людей и животных, он пришёл к выводу, что есть нечто такое, что свойственно одному лишь человеку: половые извращения. По его твёрдому убеждению, человек — единственное в мире животное, создавшее, например, блестящие сообщества на основе гомосексуализма.
Но один из присутствующих джентльменов, фермер из Хемпшира, спросил, заключается ли, по мнению предыдущего оратора, эта отличительная особенность в самом создании этих блестящих сообществ (в таком случае необходимо определить, почему именно человек создаёт цивилизацию), если же этот признак — гомосексуализм, то в этом последнем случае он, к сожалению, должен сообщить уважаемому полковнику Стренгу, что однополая любовь нередко встречается у уток как среди самцов, так и среди самок.
По его мнению, добавил он, комиссия ни к чему не придёт, если будет придерживаться «строго разграниченных» представлений: зоологии, психологии, теологии и т.д. и т.п. Человек — «сложный» комплекс, сказал он. Он существует лишь в своих связях с окружающими его предметами и людьми. Это окружение и определяет его так же, как и он сам определяет это окружение, и это взаимодействие, беспрестанно возобновляемое, и создаёт постепенно Историю, вне которой ничто не имеет значения.
Джентльмен в безукоризненных манжетах оттянул указательным пальцем, на котором сверкал бриллиантовый перстень, туго накрахмаленный воротничок и сказал, что его уважаемый коллега в своём хемпширском замке, видимо, здорово нахватался Маркса. Но если он собирается обратить в марксистскую веру не только членов комиссии, но и весь английский парламент, то пусть запасётся терпением. Тут вмешалась маленькая квакерша, тихо прошептавшая, что вовсе необязательно быть марксистом, чтобы рассуждать так, как их коллега, но что его точка зрения, хотя практически она и может показаться правильной, все равно ничего не даёт. Так или иначе, придётся объяснять, почему подобное взаимодействие не происходит также и у животных. Раз история Человека находится в постоянном изменении, чего нельзя сказать о Животных, значит, существует же что-то особое, присущее только Человеку, что и следует определить.
Сэр Кеннет Саммер спросил, не желает ли она изложить свою точку зрения. Маленькая дама ответила, что, конечно, желает, тем более что у неё на сей счёт имеется своё особое мнение. Человек, сказала она, единственное в мире животное, способное на бескорыстные поступки. Другими словами, доброта и милосердие присущи лишь Человеку, только ему одному.
Старейшина не без сарказма осведомился, на чем основывается её утверждение о неспособности животных на бескорыстные поступки: разве не сама она только что попыталась доказать, что, возможно, они также познают Бога? Джентльмен-фермер добавил, что его собственная собака погибла во время пожара, бросившись в огонь спасать ребёнка. Впрочем, даже доказав, что вышеназванные чувства присущи лишь Человеку, надо ещё установить, как правильно указала многоуважаемая леди, источник подобного различия.
Взяв слово, джентльмен в накрахмаленных манжетах заявил, что его лично очень мало волнует, будет или нет дано определение Человеку.
— Вот уже пятьсот тысяч лет, — сказал он, — люди прекрасно обходятся без таких определений, или, вернее, они не раз уже создавали концепции о сущности Человека, концепции, правда, недолговечные, но весьма полезные для данной эпохи и цивилизации, которую они вознамерились создать. Пусть же действуют так и впредь. Лишь одно имеет значение, — заключил он, — следы исчезнувших цивилизаций, иными словами — Искусство. Вот что определяет Человека, от кроманьонца до наших дней.
— Но, — спросила его маленькая квакерша, — неужели вам безразлично, что целому племени, если, конечно, тропи — люди, грозит рабство или что из-за каких-то обезьян, если тропи — обезьяны, могут повесить невинного гражданина Великобритании?
Джентльмен признал, что действительно, с высшей точки зрения, ему это совершенно безразлично. На каждом шагу натыкаешься на несправедливости, и единственное, на что можно рассчитывать, — это сократить их до минимума. А для того существуют законы, традиции, обычаи, установившиеся порядки. Главное — умело их применять. И поскольку мы не в силах точно установить, что такое справедливость и что такое несправедливость, не так уж важно, будут ли законы чуточку лучше или чуточку хуже.
Джентльмен-фермер заметил, что, хотя мысль эта, конечно, спорная, лично он склонён её принять. Однако он спросил у своего коллеги, может ли тот дать точное определение Искусству. Коль скоро, по его мнению. Искусство определяет Человека, надо раньше определить, что такое Искусство.
Джентльмен в накрахмаленных манжетах ответил, что Искусство не нуждается ни в каких определениях, ибо оно единственное в своём роде проявление, распознаваемое каждым с первого взгляда.
Джентльмен-фермер возразил, что в таком случае и Человек не нуждается в особом определении, ибо он тоже принадлежит к единственному в своём роде биологическому виду, распознаваемому каждым с первого взгляда.
Джентльмен в накрахмаленных манжетах ответил, что как раз об этом он и говорил.
Тут сэр Кеннет Саммер напомнил присутствующим, что комиссия собралась не для того, чтобы установить, что Человек не нуждается в особом определении, а для того, чтобы попытаться найти это определение.
Он отметил, что первое заседание, возможно, и не принесло ощутимых результатов, но тем не менее позволило сопоставить весьма интересные точки зрения.
На этом заседание закрылось.

После следующего заседания члены комиссии выходили из зала уже не в столь спокойном состоянии духа. Холёные усы джентльмена в манжетах не смогли скрыть кислой улыбки, кривившей уголки его тонких губ. Старейшина был бледен, щеки его нервически подёргивались. И уж не слезы ли блестели за толстыми очками маленькой квакерши? Крупные капли пота выступили на лбу джентльмена-фермера, а полковник Стренг нетерпеливо покусывал свои роскошные белые усы. Церемонно раскланявшись друг с другом, члены комиссии удалились, оставив председателя сэра Кеннета Саммера наедине с сэром Артуром, и тут сэр Кеннет не без тревоги признался судье:
— По-моему, сегодня мы сделали ещё меньше, чем в прошлый раз.
Сэр Артур ответил, что и у него сложилось такое же впечатление.
Тогда сэр Кеннет сказал, что его беспокоит мысль, возможно ли вообще при столь непримиримых взглядах членов комиссии прийти к…
Сэр Артур возразил, что он лично не считает их точки зрения столь уж непримиримыми, как это может показаться на первый взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57