Жалеть таких хорошо сидя в уютном кресле перед телевизором. А вот встречаться с ними в реале — чревато. Можно этой встречи и не пережить. Как там в песне? «Край небоскребов и роскошных вилл, из окон бьет слепящий свет. Ах, если б мне хоть раз набраться сил. Вы б дали мне за все ответ». Кстати, о птичках. Вот, я специально одежду для сегодняшней экскурсии приготовила. В том прикиде, что в южной и центральной зонах путешествовали, в северной зоне мы и квартала не пройдем. По причине банальной социальной ненависти. Переодевайся.
При виде потертых, выцветших шортов и соответствующей им рубахи Геннадий поморщился.
— А вот этим кремом намажь открытые части тела, — добила его Сима. — С нашим хилым северным загаром мы будем тут выглядеть как белые вороны.
— А сама ты тоже намажешься?
— Нет, мне не обязательно. — Сима отдала приказ Контактеру, и повернулась перед Геннадием. — Ну, как? Нравится?
Тот почти минуту в остолбенение пялился на нее. Потом не выдержал и расхохотался.
— Ты… ты выглядишь как собравшаяся на промысел шлюха, — выдавил он, давясь смехом. И почему только мулатка? Могла бы и в негритянку перекраситься. Так было бы даже пикантнее.
— Хватит ржать, — обиделась Сима. — Маскировка должна соответствовать ситуации. Так ведь тебя на курсах учили? Отставить смех! Иди, мажься и надевай выданное тряпье. Нам пора отправляться.
— А почему кроссовки? Жарко ведь.
— Там поймешь. Я бы и сапоги одела, но в них действительно жарко.
Начать вояж Сима решила с площади Саенс-Пенья, которая являлась практически единственным, приличным местом северной зоны. Потом постепенно двигаться к окраинам. В отличие от небоскребов центральной и южной зон, узкие улицы северной были застроены в основном небольшими двух— и трехэтажными зданиями неприличного вида. Они напоминали голубятни собранные на скорую руку из стройматериалов, добытых на ближайшей свалке. Под ногами чавкала банановая кожура и прочие объедки. Сима со значением посмотрела на Геннадия.
— А кто-то хотел сюда в шлепанцах идти?
— Да? Не помню! Помню, что Геннадием зовут. А кто я? Откуда? Сплошные провалы в памяти.
— Понятненько, — хмыкнула Сима. — Амнезия, наверное. Ну и улицы тут, если кто навстречу идет, то приходится в стенку вжиматься. Иначе и не разминуться.
— А что ты хотела? Земля хоть и бросовая, но тоже денег стоит.
— Это верно. Да и само жилье не слишком дешевое, даром что трущобы. Теперь еще ладно — половина населения снялась с якоря и рванула на север. А когда Штаты были еще живы, и турист валил косяками, то паршивая комната тут стоила баксов сто в месяц. А вот эта двухэтажная хибарка и на тысячу бы потянула.
— Серьезно? А где аборигены на это деньги брали?
— Большой город, туристы, — пожала плечами Сима. — Крутились как-то. Обрати внимание, все столбы разнокалиберными проводами увиты. В большинстве домов есть телефоны. И канализация имеется. Не так уж тут и плохо жить. Только вот если родился в фавеле, то выбраться отсюда — почти без вариантов. Девочки пойдут на панель, небольшие фабрички или сувенирами торговать. А парни или в банды, или в сутенеры, или чемоданы туристам таскать. Социальные барьеры тут очень жесткие. Разве только знаменитым футболистом стать. Местные пацаны на этом футболе сдвинуты.
— Я думаю, что на футболе тут сдвинуты не только пацаны. Слушай, что там….
— Тише, ты, — одернула Геннадия Сима, — не ори так громко, и по сторонам глазей осторожнее. Тебя в детстве учили, что показывать пальцем неприлично? Мы привлекаем внимание. Можем нарваться на неприятности.
Хм, поздно спохватились, сейчас начнется….
— Что начнет…, — начал Геннадий. Но за спиной взревел на больших оборотах мотоциклетный мотор. Геннадий споро обернулся, и успел заметить, как сидящий на заднем сидении тип попытался сдернуть дамскую сумочку с плеча его спутницы. Это удалось, но спустя долю секунды мотоцикл резко остановился, будто налетел на каменную стенку. Раздался испуганный вопль и звук падения двух тел впереди. Сам же мотоцикл мгновение постоял в вертикальном положении рядом с Симой, а потом медленно завалился набок.
— Коня на скаку остановит, — прокомментировал Геннадий эту сцену. — А они не убились?
— Сейчас глянем, — ответила Сима и направилась к жертвам дорожного инцидента.
— Жить будут, — сообщила она, закончив быстрый осмотр пытающихся встать грабителей и поднимая с земли свою сумочку. — Один отделался синяками, а у второго закрытый перелом лучевой кости. Головы и позвоночники целы. Уходим, пока толпа не собралась. До травмопункта они и сами доберутся, не маленькие.
— Ладно, если конечно тут есть травмопункты — не стал спорить Геннадий. И они быстро нырнули в ближайший переулок.
Вечером снова вернулись в отель. — И какой был смысл бесцельно слоняться по городу? — поинтересовался Геннадий за ужином. — Всю информацию, которую мы получили, можно было почерпнуть и из любого путеводителя по бразильской столице.
— Информации у меня хватает, — спокойно сказала Сима. — Просто хотелось своими глазами на тутошних людей посмотреть, так сказать, в обстановку вжиться.
— А что на них смотреть? — пожал плечами Геннадий. — Люди, как люди. — Вот если бы с местными интеллектуалами пообщаться, где-то же они собираются….
— А что с ними общаться? — передразнила Геннадия Сима. — Можно подумать, что на интеллигентской тусовке услышишь чего путное.
— А почему бы и нет? Кстати, я давно заметил, что ты интеллигенцию недолюбливаешь. Что она тебе сделала-то?
— Ну, если ты настаиваешь, то я объясню почему.
— Если верить революционным теоретикам, то только 5% от общей численности этноса способно генерировать новые идеи или творчески переосмысливать уже имеющиеся. Еще около 15% способны эти идеи воспринимать и пропагандировать. В сумме это около 20%. Именно эти люди и составляют идейную элиту общества. Остальные 80% (собственно народ) способны только пассивно принимать предложенные упомянутой элитой идеологические разработки, если они соответствуют текущей фазе этногенеза и основному набору этнических стереотипов поведения. В противном случае, если такого соответствия нет, народ, не менее пассивно, саботирует претворение этих идей в жизнь. Можно конечно сколько угодно упрекать народ в пассивности, но следует осознавать, что если бы основное ядро этноса постоянно бросалось в политику под знамена очередных вождей, вместо того чтобы нормально трудиться, рожать и растить детей, то род человеческий давно бы пресекся. И если народ явно отказывается воспринимать предлагаемый идеологический пакет, то виноват вовсе не дурной народ, по своей тупости отвергающий очередную Великую Прогрессивную Идею, которая, естественно, должна его осчастливить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
При виде потертых, выцветших шортов и соответствующей им рубахи Геннадий поморщился.
— А вот этим кремом намажь открытые части тела, — добила его Сима. — С нашим хилым северным загаром мы будем тут выглядеть как белые вороны.
— А сама ты тоже намажешься?
— Нет, мне не обязательно. — Сима отдала приказ Контактеру, и повернулась перед Геннадием. — Ну, как? Нравится?
Тот почти минуту в остолбенение пялился на нее. Потом не выдержал и расхохотался.
— Ты… ты выглядишь как собравшаяся на промысел шлюха, — выдавил он, давясь смехом. И почему только мулатка? Могла бы и в негритянку перекраситься. Так было бы даже пикантнее.
— Хватит ржать, — обиделась Сима. — Маскировка должна соответствовать ситуации. Так ведь тебя на курсах учили? Отставить смех! Иди, мажься и надевай выданное тряпье. Нам пора отправляться.
— А почему кроссовки? Жарко ведь.
— Там поймешь. Я бы и сапоги одела, но в них действительно жарко.
Начать вояж Сима решила с площади Саенс-Пенья, которая являлась практически единственным, приличным местом северной зоны. Потом постепенно двигаться к окраинам. В отличие от небоскребов центральной и южной зон, узкие улицы северной были застроены в основном небольшими двух— и трехэтажными зданиями неприличного вида. Они напоминали голубятни собранные на скорую руку из стройматериалов, добытых на ближайшей свалке. Под ногами чавкала банановая кожура и прочие объедки. Сима со значением посмотрела на Геннадия.
— А кто-то хотел сюда в шлепанцах идти?
— Да? Не помню! Помню, что Геннадием зовут. А кто я? Откуда? Сплошные провалы в памяти.
— Понятненько, — хмыкнула Сима. — Амнезия, наверное. Ну и улицы тут, если кто навстречу идет, то приходится в стенку вжиматься. Иначе и не разминуться.
— А что ты хотела? Земля хоть и бросовая, но тоже денег стоит.
— Это верно. Да и само жилье не слишком дешевое, даром что трущобы. Теперь еще ладно — половина населения снялась с якоря и рванула на север. А когда Штаты были еще живы, и турист валил косяками, то паршивая комната тут стоила баксов сто в месяц. А вот эта двухэтажная хибарка и на тысячу бы потянула.
— Серьезно? А где аборигены на это деньги брали?
— Большой город, туристы, — пожала плечами Сима. — Крутились как-то. Обрати внимание, все столбы разнокалиберными проводами увиты. В большинстве домов есть телефоны. И канализация имеется. Не так уж тут и плохо жить. Только вот если родился в фавеле, то выбраться отсюда — почти без вариантов. Девочки пойдут на панель, небольшие фабрички или сувенирами торговать. А парни или в банды, или в сутенеры, или чемоданы туристам таскать. Социальные барьеры тут очень жесткие. Разве только знаменитым футболистом стать. Местные пацаны на этом футболе сдвинуты.
— Я думаю, что на футболе тут сдвинуты не только пацаны. Слушай, что там….
— Тише, ты, — одернула Геннадия Сима, — не ори так громко, и по сторонам глазей осторожнее. Тебя в детстве учили, что показывать пальцем неприлично? Мы привлекаем внимание. Можем нарваться на неприятности.
Хм, поздно спохватились, сейчас начнется….
— Что начнет…, — начал Геннадий. Но за спиной взревел на больших оборотах мотоциклетный мотор. Геннадий споро обернулся, и успел заметить, как сидящий на заднем сидении тип попытался сдернуть дамскую сумочку с плеча его спутницы. Это удалось, но спустя долю секунды мотоцикл резко остановился, будто налетел на каменную стенку. Раздался испуганный вопль и звук падения двух тел впереди. Сам же мотоцикл мгновение постоял в вертикальном положении рядом с Симой, а потом медленно завалился набок.
— Коня на скаку остановит, — прокомментировал Геннадий эту сцену. — А они не убились?
— Сейчас глянем, — ответила Сима и направилась к жертвам дорожного инцидента.
— Жить будут, — сообщила она, закончив быстрый осмотр пытающихся встать грабителей и поднимая с земли свою сумочку. — Один отделался синяками, а у второго закрытый перелом лучевой кости. Головы и позвоночники целы. Уходим, пока толпа не собралась. До травмопункта они и сами доберутся, не маленькие.
— Ладно, если конечно тут есть травмопункты — не стал спорить Геннадий. И они быстро нырнули в ближайший переулок.
Вечером снова вернулись в отель. — И какой был смысл бесцельно слоняться по городу? — поинтересовался Геннадий за ужином. — Всю информацию, которую мы получили, можно было почерпнуть и из любого путеводителя по бразильской столице.
— Информации у меня хватает, — спокойно сказала Сима. — Просто хотелось своими глазами на тутошних людей посмотреть, так сказать, в обстановку вжиться.
— А что на них смотреть? — пожал плечами Геннадий. — Люди, как люди. — Вот если бы с местными интеллектуалами пообщаться, где-то же они собираются….
— А что с ними общаться? — передразнила Геннадия Сима. — Можно подумать, что на интеллигентской тусовке услышишь чего путное.
— А почему бы и нет? Кстати, я давно заметил, что ты интеллигенцию недолюбливаешь. Что она тебе сделала-то?
— Ну, если ты настаиваешь, то я объясню почему.
— Если верить революционным теоретикам, то только 5% от общей численности этноса способно генерировать новые идеи или творчески переосмысливать уже имеющиеся. Еще около 15% способны эти идеи воспринимать и пропагандировать. В сумме это около 20%. Именно эти люди и составляют идейную элиту общества. Остальные 80% (собственно народ) способны только пассивно принимать предложенные упомянутой элитой идеологические разработки, если они соответствуют текущей фазе этногенеза и основному набору этнических стереотипов поведения. В противном случае, если такого соответствия нет, народ, не менее пассивно, саботирует претворение этих идей в жизнь. Можно конечно сколько угодно упрекать народ в пассивности, но следует осознавать, что если бы основное ядро этноса постоянно бросалось в политику под знамена очередных вождей, вместо того чтобы нормально трудиться, рожать и растить детей, то род человеческий давно бы пресекся. И если народ явно отказывается воспринимать предлагаемый идеологический пакет, то виноват вовсе не дурной народ, по своей тупости отвергающий очередную Великую Прогрессивную Идею, которая, естественно, должна его осчастливить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27