Если только моими слабыми силами - извини, я не враг себе.
- Сделаю. Все, как ты сказал. Знаешь, Андрюха, года полтора назад, ты уже ушел, у шефа был юбилей, полтинник. Отмечали в кабаке, и там я познакомился с Хованцевым. Классный мужик, он не мог убить.
- Я это уже понял, теперь нужно доказать, что зажравшиеся агенты международного империализма хотят посадить классного мужика. С международным империализмом я в одиночку справиться не могу. И не хочу в это дело ввязываться, ты понял? Международный империализм упомянул потому, что такие мы вольнодумцы были. В ранней молодости на вечеринках белогвардейские песни пели и над партийными гимнами издевались, а теперь, когда сытые телепопки из своих цветных клеток далдонят, что они свободнее и демократичнее Клинтона, не захочешь, а скажешь что-то совсем другое.
- Я понял. Постараюсь убедить шефа. Я сам уже зациклился на этом деле. Лады, вечером перезвоню, скажу, что сделал. Привет Борьке.
- А ты передай привет Крыстине - от нас. Кстати, Гена, если международный империализм узнает, что мы обожаем крыс, он, при всенародной любви к этим зверушкам, с дерьмом смешает нас.
- Не смешает,- уверенно сказал Гена.- Боссы не позволят, у них же главные любимцы - Микки-Маус и крыс Рокфор, так что, мы ближе к международному империализму, чем его агенты.
- Тогда прямо так и объявят,- со вздохом сказал я.- И уж точно смешают. Мы попрощались, и я пошел в магазин "Книги" получать свой компьютер из резервного фонда ФСБ. Получил без проблем, купил в магазине ананасы в сиропе, связку бананов и поехал домой. Я все еще беспокоился за здоровье малыша.
К счастью. Борька чувствовал себя нормально. Он сидел на самом верху своей клетки и радостно семафорил мне лапками, будто дисциплинированный моряк с пиратского судна, мол, земля! Я и вправду был для него тем же, что и земля для пиратов, долго болтавшихся в открытом море. Вот, кто меня все время ждет и все время рад мне. И не потому, что я привез бананы и ананасы, а просто - я пришел, он увидел и обрадовался. Понятное дело, я угостил малыша деликатесами, а потом, когда он управился с едой, выпустил из клетки. Борька решил меня порадовать свежей (по его мнению) прессой, схватил газету с нижней полки журнального столика и понес ее к дивану, где сидел я. Это надо видеть, как он скакал к дивану с газетой в зубах! Она, хоть и свернутая вчетверо, все же большая, и скакать, держа ее в зубах, невозможно, поскольку лапки окажутся на той же газете. Поэтому Борька скакал сбоку от газеты, но крепко держал ее в зубах, и таким образом добрался до дивана. И прыгнул, но газету во время прыжка выронил, тяжелая все-таки. Сам забрался на диван, а газета осталась на полу. Он спрыгнул вниз, снова взял ее в зубы и снова прыгнул. Опять не получилось, газета была не только тяжелая, но и неудобная, слишком большая по площади. Тогда он отодрал кусок газеты, запрыгнул с ним на диван и положил мне на колени. А потом зарылся мордашкой в мою ладонь на диване и замер, блаженно прижмурив черные глазенки. "Прессу", которую притащил мне малыш, я, конечно, не стал читать. Но от души посмеялся над представлением, которое он мне устроил, в цирк ходить не надо! А когда смеешься, не думаешь о плохом.
- Спасибо, малыш, ты - настоящий друг,- сказал я, почесывая его за ушком. Нравилось ему это. Я уже договорился о встрече с Татьяной Хованцевой, надо было только перекусить и ехать. Но не хотелось. И вообще, было грустно от мысли, что и сегодня я буду спать один. В иные времена можно было и месяц не думать о женщинах, но сегодня почему-то думалось. Можно было пригласить Лену или Вику, есть ликер, есть джин с тоником, но ведь потом их запросто могут "угостить" кастетом по голове, не говоря уже о худшем. Значит, нельзя. Да и не очень хотелось. А кого хотелось - и подавно нельзя. Ну и подлая же у меня работа! Сам виноват, никто меня не заставлял браться за нее.
Осенью грустно даже в Москве, особенно, если не очень везет, как мне в последнее время. Любил девушку, тоже, кстати, секретаршу в то время, но она вдруг сказала, что зарплата капитана ФСБ ее не устраивает, и выскочила замуж за того, чья зарплата соответствовала ее интересам. Ничего, что он был толстым и пожилым то ли узбеком, то ли таджиком, главное бизнесмен солидный. и когда его убили, переживать особо не нужно было. Сама стала большой бизнесменшей. Потом женился, но вовремя понял, что ошибся, вовремя развелся. Ушел из конторы, стал частным детективом, да не очень удачливым. Теперь вот живу сам в однокомнатной квартире в Крылатском, и даже девушку не могу пригласить, потому как - опасно. Говорил же мне отец, теперь начальник солидной строительной фирмы, иди в МИСИ! Теперь был бы его замом и горя не знал. Но я не любил строить, я любил разрушать то, что незаконно построили и подстроили другие. Разгадывать их сложные схемы и - разрушать. И вот результат. Можно было покаяться и пойти к отцу начальником охраны, но это означало
- признать свои ошибки и умолять о прощении. А я не ошибался. Просто не везло, да и время неподходящее для честной государевой службы. Ну, один, осенью грустновато бывает, зато - свободен, в отличие от "свободной прессы", и плевать мне на всяких боссов! Да и не совсем один, у меня Борька есть, маленький, но преданый друг. Я его назвал так потому, что имя очень уж государственное, хотя был он ни державно-седым, ни угрожающе лысым, ни подозрительно-кучерявым. Зато оказался верным другом, честным и скромным парнем. Учитесь, господа, если будете такими, как он, глядишь, и Россия изменится в лучшую сторону. Так ведь скажут, как можно быть похожими на крысу? Никогда! И народ заревет - верно, верно! Эх, народ, народ! А что ты знаешь о крысах? Вот о чем я думал, когда ехал по влажным. пятнистым от опавших листьев московским улицам на встречу с Татьяной Хованцевой, тоже красавицей, судя по рассказу Сырника и примерной женой. Ну что ж, посмотрим, какая она на самом деле. Далековато она жила, в Измайлово, на Сиреневом бульваре ровно другой конец города, однако, я доехал без происшествий. И вскоре выяснил, что в этом случае Сырник не здорово преувеличивал. Татьяна Хованцева была довольно-таки симпатичной шатенкой, несмотря на усталый вид и тени под глазами. Про то, какая она жена, можно было судить по грустному взгляду ее красивых карих глаз. Пятилетний сын и четырехлетняя дочь Хованцева стояли в прихожей за спиной матери.
- Добрый день, Таня,- сказал я и обратился к подрастающему поколению.Привет, начальство! У вас есть домашние звери?
- Есть лыбки,- робко сказала девочка.
- Вы освободите папу?- спросил парень.
- Конечно, освобожу, у вас замечательный папа. Но чтобы не грустить, пока он отсутствует, заведите себе крысенка. Маленького, серенького.
- Клыса? Фу, у нее длинный хвост,- брезгливо поморщилась девочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
- Сделаю. Все, как ты сказал. Знаешь, Андрюха, года полтора назад, ты уже ушел, у шефа был юбилей, полтинник. Отмечали в кабаке, и там я познакомился с Хованцевым. Классный мужик, он не мог убить.
- Я это уже понял, теперь нужно доказать, что зажравшиеся агенты международного империализма хотят посадить классного мужика. С международным империализмом я в одиночку справиться не могу. И не хочу в это дело ввязываться, ты понял? Международный империализм упомянул потому, что такие мы вольнодумцы были. В ранней молодости на вечеринках белогвардейские песни пели и над партийными гимнами издевались, а теперь, когда сытые телепопки из своих цветных клеток далдонят, что они свободнее и демократичнее Клинтона, не захочешь, а скажешь что-то совсем другое.
- Я понял. Постараюсь убедить шефа. Я сам уже зациклился на этом деле. Лады, вечером перезвоню, скажу, что сделал. Привет Борьке.
- А ты передай привет Крыстине - от нас. Кстати, Гена, если международный империализм узнает, что мы обожаем крыс, он, при всенародной любви к этим зверушкам, с дерьмом смешает нас.
- Не смешает,- уверенно сказал Гена.- Боссы не позволят, у них же главные любимцы - Микки-Маус и крыс Рокфор, так что, мы ближе к международному империализму, чем его агенты.
- Тогда прямо так и объявят,- со вздохом сказал я.- И уж точно смешают. Мы попрощались, и я пошел в магазин "Книги" получать свой компьютер из резервного фонда ФСБ. Получил без проблем, купил в магазине ананасы в сиропе, связку бананов и поехал домой. Я все еще беспокоился за здоровье малыша.
К счастью. Борька чувствовал себя нормально. Он сидел на самом верху своей клетки и радостно семафорил мне лапками, будто дисциплинированный моряк с пиратского судна, мол, земля! Я и вправду был для него тем же, что и земля для пиратов, долго болтавшихся в открытом море. Вот, кто меня все время ждет и все время рад мне. И не потому, что я привез бананы и ананасы, а просто - я пришел, он увидел и обрадовался. Понятное дело, я угостил малыша деликатесами, а потом, когда он управился с едой, выпустил из клетки. Борька решил меня порадовать свежей (по его мнению) прессой, схватил газету с нижней полки журнального столика и понес ее к дивану, где сидел я. Это надо видеть, как он скакал к дивану с газетой в зубах! Она, хоть и свернутая вчетверо, все же большая, и скакать, держа ее в зубах, невозможно, поскольку лапки окажутся на той же газете. Поэтому Борька скакал сбоку от газеты, но крепко держал ее в зубах, и таким образом добрался до дивана. И прыгнул, но газету во время прыжка выронил, тяжелая все-таки. Сам забрался на диван, а газета осталась на полу. Он спрыгнул вниз, снова взял ее в зубы и снова прыгнул. Опять не получилось, газета была не только тяжелая, но и неудобная, слишком большая по площади. Тогда он отодрал кусок газеты, запрыгнул с ним на диван и положил мне на колени. А потом зарылся мордашкой в мою ладонь на диване и замер, блаженно прижмурив черные глазенки. "Прессу", которую притащил мне малыш, я, конечно, не стал читать. Но от души посмеялся над представлением, которое он мне устроил, в цирк ходить не надо! А когда смеешься, не думаешь о плохом.
- Спасибо, малыш, ты - настоящий друг,- сказал я, почесывая его за ушком. Нравилось ему это. Я уже договорился о встрече с Татьяной Хованцевой, надо было только перекусить и ехать. Но не хотелось. И вообще, было грустно от мысли, что и сегодня я буду спать один. В иные времена можно было и месяц не думать о женщинах, но сегодня почему-то думалось. Можно было пригласить Лену или Вику, есть ликер, есть джин с тоником, но ведь потом их запросто могут "угостить" кастетом по голове, не говоря уже о худшем. Значит, нельзя. Да и не очень хотелось. А кого хотелось - и подавно нельзя. Ну и подлая же у меня работа! Сам виноват, никто меня не заставлял браться за нее.
Осенью грустно даже в Москве, особенно, если не очень везет, как мне в последнее время. Любил девушку, тоже, кстати, секретаршу в то время, но она вдруг сказала, что зарплата капитана ФСБ ее не устраивает, и выскочила замуж за того, чья зарплата соответствовала ее интересам. Ничего, что он был толстым и пожилым то ли узбеком, то ли таджиком, главное бизнесмен солидный. и когда его убили, переживать особо не нужно было. Сама стала большой бизнесменшей. Потом женился, но вовремя понял, что ошибся, вовремя развелся. Ушел из конторы, стал частным детективом, да не очень удачливым. Теперь вот живу сам в однокомнатной квартире в Крылатском, и даже девушку не могу пригласить, потому как - опасно. Говорил же мне отец, теперь начальник солидной строительной фирмы, иди в МИСИ! Теперь был бы его замом и горя не знал. Но я не любил строить, я любил разрушать то, что незаконно построили и подстроили другие. Разгадывать их сложные схемы и - разрушать. И вот результат. Можно было покаяться и пойти к отцу начальником охраны, но это означало
- признать свои ошибки и умолять о прощении. А я не ошибался. Просто не везло, да и время неподходящее для честной государевой службы. Ну, один, осенью грустновато бывает, зато - свободен, в отличие от "свободной прессы", и плевать мне на всяких боссов! Да и не совсем один, у меня Борька есть, маленький, но преданый друг. Я его назвал так потому, что имя очень уж государственное, хотя был он ни державно-седым, ни угрожающе лысым, ни подозрительно-кучерявым. Зато оказался верным другом, честным и скромным парнем. Учитесь, господа, если будете такими, как он, глядишь, и Россия изменится в лучшую сторону. Так ведь скажут, как можно быть похожими на крысу? Никогда! И народ заревет - верно, верно! Эх, народ, народ! А что ты знаешь о крысах? Вот о чем я думал, когда ехал по влажным. пятнистым от опавших листьев московским улицам на встречу с Татьяной Хованцевой, тоже красавицей, судя по рассказу Сырника и примерной женой. Ну что ж, посмотрим, какая она на самом деле. Далековато она жила, в Измайлово, на Сиреневом бульваре ровно другой конец города, однако, я доехал без происшествий. И вскоре выяснил, что в этом случае Сырник не здорово преувеличивал. Татьяна Хованцева была довольно-таки симпатичной шатенкой, несмотря на усталый вид и тени под глазами. Про то, какая она жена, можно было судить по грустному взгляду ее красивых карих глаз. Пятилетний сын и четырехлетняя дочь Хованцева стояли в прихожей за спиной матери.
- Добрый день, Таня,- сказал я и обратился к подрастающему поколению.Привет, начальство! У вас есть домашние звери?
- Есть лыбки,- робко сказала девочка.
- Вы освободите папу?- спросил парень.
- Конечно, освобожу, у вас замечательный папа. Но чтобы не грустить, пока он отсутствует, заведите себе крысенка. Маленького, серенького.
- Клыса? Фу, у нее длинный хвост,- брезгливо поморщилась девочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47