Особенно теперь, когда внук Чингисхана, великий хан Хубилай, передал сбор русской дани на откуп «бесерменам» — мусульманским ростовщикам. Они вносили хану деньги вперед, а потом собирали дань сторицей. Недавно, говорят, прибыл в Ярославль «зол» откупщик Титяк. Он руководит другими, которые «велику пагубу людям творили»; они же действуют и как ростовщики: дают деньги, может быть, тем, кому было нечем уплатить дань, а когда должники не погашают рост — проценты в срок, они «многи души крестьянскыя» уводят в рабство, в разные страны.
И народное озлобление действительно прорвалось.
...В тот памятный день, когда Александр услышал вечевой набат и увидел, как в его родном Переяславле восставшие горожане хватают и на месте убивают татарских сборщиков даней, воинов, купцов, он еще не знал, что, не выдержав чинимых насилий против откупщиков, поднялась городская беднота и других крупнейших городов — Ростова, Суздаля, Владимира, Ярославля: «Бысть вечье на бесермены по всем градом руским, и побиша татар везде, не терпяще насилия от них». Во всех городах восставшие собирали вече. Доведенные до «ярости», они с остервенением изгоняли или убивали татарских ставленников.
В Ярославле один монах, Изосима, оказывается, перешел в мусульманство и, действуя от имени ханского чиновника Титяка, творил «великую досаду» населению и надругался над русской верой. Когда же вспыхнуло восстание и народ прямо с веча «на врагы своя двигшася», когда одних «изгнаша, иных избиша, тогда и сего беззаконного Зосиму убиша». А в Устюге, говорят, произошло обратное: местный баскак в страхе перед расправой принял православие и таким путем сохранил жизнь.
Когда Александр узнал, что вечевой набат прогудел по всем городам обширной земли, то понял, что это не случайная вспышка, что выступление готовилось тщательно и тайно и советы городов были связаны друг с другом. Смесь радости и глубокой тревоги вызывал в душе этот народный порыв.
Радость рождала ответ на пугавший вопрос: где сила, способная спасти Русь? Есть сила, не убита она, живет.
Ужас охватывал при мысли о карах Орды. Как обойти Орду? Восставших тысячи. Их не прогонишь, как прогнал когда-то родных братьев и сына. Не идти же с дружиной на свои города? Горожане — это будущее, это сила, это, наконец, и есть войско. Но восстание вспыхнуло, ордынцев перебили, и оно столь же внезапно угасло.
Что же дальше? Мысль напряженно работала, и, казалось, была надежда. Ведь лишь недавно золотоордынский хан Берке отделил Золотую Орду от империи. Ее столица переместилась из Каракорума в Пекин (Хан-балык), и Берке вовсе не желал отдавать лучшие куски русского пирога великому хану Хубилаю. Кто знает, может, выступление русских против великоханских откупщиков и не будет им строго наказано? Но и хорошего ждать не приходится. Восстание избавило от «лютого томленья бесурменьского» русских людей. Первая волна восстаний смела ненавистную систему откупов. Но надолго ли? Александру надо было немедля ехать в Сарай. Ханов надо убедить передать сбор татарской дани — «выхода» в руки самих русских князей».
«Докончанье»
«Се аз князь Олександр и сын мой Дмитрий, с посадником Михаиломь, и с тысяцьким Жирославом, и со всеми новгородци докончахом мир с посломь немецкымь Шивордом и с любецкым посломь Тидрикомь, и с гоцкым послом Олостенем, и со всем латинскым языкомь» — так начинается «Докончанье» — договорная грамота 1262 года Новгорода с немцами Риги и Ордена, а также с Любеком, главой Ганзы, — немецкого союза прибалтийских городов, с Вюсби на острове Готланд и, наконец, с представителями других стран латинского языка, которые стояли за спиной немецких рыцарей. Перед отъездом в Орду ее одобрил князь Александр.
«Докончанье» — договор о мире после успешного похода на Дерпт. «А все тяжбы, что возникли между новгородцами, и немцами, и готланцами, и со всеми латинскими народами, то все отметаем», а мир «докончахом на сей Правде».
Это договор о возобновлении торговли: «Новгородцам торговать на Готланде без препятствий, а немцам и готландцам торговать в Новгороде без препятствий и всему латинскому народу по старому миру».
Это подтверждение и уточнение старого мира: «А се старая наша Правда и грамота, на чем целовали отцы ваши и наши крест. А иное грамоты у нас нетуть, не потаили есмы, ни ведаем. На том крест целуем».
Ведь русская торговля со странами Северной и Западной Европы имела позади уже не одно столетие. Александр знал этот старый немецко-латинско-готский договор с Новгородом времен своего деда Всеволода Большое Гнездо. Он содержал право свободной торговли и нормы посольского права, обеспечивающие личную безопасность послов, купцов, заложников, купеческих священников. Были в нем и статьи, ограждающие честь женщин от , возможных посягательств подгулявших купцов: «муже-ску жену либо дчерь» оберегал особенно высокий штраф, незамужнюю женщину — меньший, а рабыню и женщину сомнительной нравственности и совсем небольшой.
Новым договором, заключенным после русско-литовского похода в Ливонию, Александр добился своего — дипломатического урегулирования торговых отношений вдоль западной границы.
...Александр хорошо знал тех, с кем заключал «Докончанье» — немецкое купеческое подворье в Новгороде и его церковь святого Петра. Это типично купеческая церковь. Купцы складывали в ней свои товары — медь, свинец, завернутые в солому куски воска, бочки с разным добром, мешки с меховыми изделиями, холщовые и суконные штуки...
Даже у алтаря стояли у них бочки с вином. Уставом Двора — шрагами — предписывалось, правда, на алтарь винные бочки не ставить, чтобы не пролились и не загрязнили его.
Церковь — это прибежище в случае пожара, ибо большинство других построек немецкого двора, кроме немногих кладовых и погребов, были из дерева. В церкви же хранили сундук — ларь святого Петра — ив нем пергаментные документы, привилегии — шраги, деньги и церковные драгоценности. Также фунтовые весы с тщательно выверенными гирями приносились в церковь. По ночам кто-то из купцов спал внутри церкви, а сторожа стерегли ее снаружи. С началом немецко-русских войн действовало указание, что «ни один русский не должен вступать в церковь, даже на первую ступеньку ее лестницы», оберегалась коммерческая тайна.
Немецкий двор имел свое кладбище, ему пожаловали право на рубку дров и выделили луга на Ладоге для купеческих лошадей. Перед отъездом всех немецких купцов их священник вместе со старейшими передавал церковные ключи один — архиепископу, а другой — игумену Юрьевского монастыря. Здесь их могла получить новая партия купцов.
Также были устроены и готландский двор, и норвежская церковь святого Олафа, и «варяжские» дворы и храмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43