Ему показалось, что Давид завел их в ловушку, бросил и больше никогда не вернется.
– Здесь. Все в порядке, – послышался голос Давида из кустов, и заскрежетали камни. – Один отвалить не смогу, помогите.
Казавшиеся непроходимыми кусты наконец были преодолены бандитами. Они оказались на небольшой полянке среди густых зарослей. С трудом вчетвером отвалили каменную глыбу, разгребли хворост, под ним оказался деревянный настил. Ломая ногти, Давид вынул доски и отвернул края прорезиненной ткани. Он привел бандитов к одному из тайников с оружием.
– Все на месте, как и обещал, – тихо проговорил Давид.
– Столько нам и не надо, – хищно усмехнулся Шпит, разворачивая брезент, в котором был упакован автомат с подствольным гранатометом, новенький, еще в заводской смазке.
– Что-то я не припомню, как тебе эту партию оружия продавал.
– Если бы я был связан только с тобой, – усмехнулся Давид, – нас бы давно абхазы перестреляли.
– Хоть раз я подсунул тебе партию некондиционного оружия?
– Нет, но с тобой тяжело договориться: то автоматы есть, но старые АК и патронов к ним не отыскать, то наоборот. В последний раз, когда ты мне продал ящик гранат без запалов, меня мои же ребята чуть на дереве не вздернули. Уж лучше камнями бросаться, чем гранатами, которые не взрываются.
– Оставим обиды, – Шпит сидел на камне и любовно белой тряпкой протирал подствольный гранатомет от заводской смазки. – Как я понимаю, – прошептал он Давиду, – ты собрался повоевать последний раз в жизни. Так что оружие тебе больше не понадобится.
Давид неохотно кивнул.
– Шпит, какой у них банковский броневик?
– Самый примитивный. Консервная банка, внутри установлен сейф. С ним и придется повозиться. Лишь бы времени у нас на это хватило. В Абхазии дороги не то что в России, тут десять машин за сутки от силы проедет.
Давид вытащил из тайника пластид, завернутый в тряпку, и извлек из самого дальнего угла ящика коробку с детонаторами.
– Эта штука любой замок откроет. Называется “универсальная отмычка взрывного действия”.
– Смотри не перестарайся, не то деньги в клочья разорвет. Не пойдешь же потом в банк менять обрывки на целые банкноты.
– Я, между прочим, сапер по образованию, – нахмурился Давид. – В институте на военной кафедре чего только не изучал, думал, никогда не пригодится, а потом оказалось, что еще мало меня учили.
Садко и Лебедь в разговор Шпита с Давидом не вмешивались. Оба бандита знали свое место. Их взяли с собой на дело, чтобы стрелять и убивать, а не лясы точить.
– Я вам самое лучшее отдал, – тихо произнес Давид, глядя на вооруженных бандитов, – таких автоматов даже в действующей российской армии – раз два и обчелся.
– Зачем новые автоматы в армии? – ухмыльнулся Шпит, – русским воевать не с кем, разве что с чеченами.
При упоминании о чеченах на лице Давида появилась гримаса неудовольствия. Те были заодно с абхазами. В свое время даже воевали на их стороне.
– Время, – сказал Шпит, – думаю, что они еще до заката солнца хотят проехать горный участок дороги. Что, Давид, невесело смотришь?
– Я никогда раньше разбоем не занимался.
– Не хочешь, оставь автомат, иди в свой отряд, – спокойно ответил Шпит, – я тебя не кину, свой процент получишь, как и положено, за наводку. Но подумай, стоит ли отказываться. Это твои деньги, деньги твоих братьев. Ты их не возьмешь – возьмут абхазы. Неужели твой дом, в котором они сейчас живут, меньше стоил?
Давид не отвечал, он упрямо взбирался в гору. Воздух уже сделался по-вечернему прохладным, прозрачным. В такую бы погоду сидеть на террасе собственного дома, увитой виноградом, курить хорошую сигарету, попивать молодое вино и смотреть на море, долго и бездумно. Есть вещи, которые завораживают всех: бегущая вода, танцующее пламя и накатывающие на берег волны.
– Ты скольких людей убил в своей жизни? – с грустной улыбкой поинтересовался Шпит, когда машина тронулась.
Давид задумчиво смотрел в стекло и не отвечал.
– Считаешь?
– Даже не знаю, что сказать. Человек пять, наверное. Но ни один.., ни одно из них не было убийством. Я воевал.
– Брось, убийство – всегда убийство. Отнимаешь у человека жизнь, и всякий раз лишь за то, что он мешает тебе жить. То ли своим богатством, то ли бедностью, то ли агрессивностью. Не суть важно. Ты в глаза своим жертвам смотрел?
– Это на войне было.., странно и страшно, – пробормотал Давид, – еще вчера человек моим соседом был, а через пару дней я в него целился, а он в меня. Весь вопрос в том, кто раньше на спусковой крючок нажмет.
– Я понимаю, ты нажал первым.
– Да, я лишь потом, когда к трупу подошел, понял, что он мой сосед, через два дома от меня на набережной жил. Никогда дружны мы не были, в гости друг к другу не ходили, иногда мои племянники с его детьми вместе играли. Его глаза я на всю жизнь запомнил, стеклянные, остановившиеся, ни мысли в них, ни страдания, ни злобы, просто удивился человек, когда понял, что умирает.
– Надеюсь, в банковской машине твоих соседей не окажется.
– Кто знает? – отвечал Давид.
– Не нравишься ты мне. Я тебе серьезно предлагаю: посидишь в машине, стрелять не будешь. Деньги поделим, как и договаривались.
– С чего это ты такой добрый?!
– Я не добрый. Я расчетливый. Ты с оружием в руках и тараканами в голове лишь навредить можешь.
– Брось, Шпит, я готов ко всему, – Давид встрепенулся и принялся набивать патронами рожок автомата. – В бою, как в драке: если уж замахнулся, то бей, иначе проиграешь.
Садко с легким презрением покосился на вспотевшего Давида. Как грузин не старался скрыть волнение, оно все равно проявлялось в резких движениях, в срывающемся голосе.
– Ни одна душа не узнает, что это сделал ты, – подбодрил компаньона Шпит. – И запомни, если получишь деньги, сразу не исчезай из виду, иначе на тебя подумают. Главное, переждать, чтобы забылась причина, по которой человек мог исчезнуть. Придумаешь что-нибудь. Скажешь, что жениться собрался.
– Я женатый.
– Извини, друг, забыл. Как, наверное, забыл и ты сам. Жены своей ты небось года четыре не видел.
– Не учи, – раздраженно сказал Давид. – Сам знаю, что делать.
– Раз знаешь, то я молчу.
Справа от дороги возвышалась почти отвесная скалистая стена, слева пролег глубокий обрыв, известковые скалы густо поросли диким шиповником, орешником. Деревья находили любую щель, любое углубление, чтобы пустить корни.
– Здесь, – резко произнес Давид и тронул Лебедя, сидевшего за рулем, за плечо.
Тот сбросил скорость и только теперь приметил маленькую площадку на одну-две машины. Под каменным козырьком, словно специально, было сделано место для того, чтобы укрываться от дождя.
– Когда они здесь появятся? – спросил Давид.
Шпит неопределенно пожал плечами:
– Мой телефон тут уже не работает, но границу они проехали через пять часов после нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67