Этот стул был под стать столу начальника розыска: темно-коричневый, массивный, с вытершейся кожаной обивкой и медными гвоздиками.
Зверев присел. Подполковник рассматривал его с легким прищуром.
— Ну?
— Я студент пятого курса Техноложки. Зовут Александр Зверев, мне двадцать два года, скоро диплом защищать.
— Ну, так в чем проблема?
— Хочу работать в уголовном розыске. Несколько секунд подполковник Кислов и студент Зверев молча смотрели друг на друга. Потом подполковник взял сигарету из пачки и долго мял ее в желтых пальцах. Чиркнул спичкой, прикурил и сказал, выдыхая дым:
— Ты что — дурак?
— А почему? — удивился Зверев.
— У тебя какая специальность будет?
— Инженер-механик.
— И ты хочешь у НАС работать? У тебя с головой все в порядке?
— Да. Я хочу у вас работать… у меня такой характер.
— Значит, все-таки дурак, — констатировал начальник и открыл ящик письменного стола. Около минуты он рылся в каких-то бумагах, что-то недовольно бормотал себе под нос. За его спиной в тощеньком солнечном луче роились пылинки.
— Ага, вот она! — сказал подполковник и вытащил фотографию, наклеенную на плотный картон. Несколько секунд разглядывал ее.
— Вот смотри (он отставил левую руку с фотографией в сторону так, чтоб видно было и Сашке и ему). Шестьдесят восьмой год. Без малого тридцать человек нас тут. Вот я — второй слева в среднем ряду. Похож?
— Вроде похож, — неуверенно сказал Сашка.
— Вот именно — вроде… А теперь слушай: Толя Степанов — помер. Валька Уточкин — помер. Слава Шредер — ну, Славка нормально, полковник. Семен Крюков — спился… Мишка — спился… Федоров — сидит. Игорь Карасев… — Игорь — ладно, в главке. Дальше — Саня Крытов — помер… сидит… помер… спился… помер… спился.
Подполковник сильно затянулся, столбик пепла упал на столешницу и рассыпался серым прахом.
— Вот так, студент. Из всех нас — только трое осталось. Ты понял? Из тридцати человек — трое! Из тридцати — трое!… Думай.
— Я не пью, — произнес Сашка.
— Когда они сюда работать пришли — тоже непьющие были, — криво усмехнулся подполковник. Луч света за его спиной погас, и танец пылинок прекратился.
— Я хочу работать в уголовном розыске, товарищ…
— Подполковник, — подсказал Кислов. — Вольному воля.
Он снял трубку, набрал двухзначный номер. Долго ждал, потом набрал другой номер, сказал Сашке: «Нет зама на месте. Я тебя напрямую к операм отправлю». И в трубку:
— Сухоручко? Здорово… слушай, к тебе приедет от меня Александр… Фамилия? — он повернулся к Сашке… Зверев… Студент Техноложки. Сыщиком хочет стать. Так пусть он у тебя покрутится. Покажите, что можно… так, чтобы понял — с гражданским дипломом нечего у нас жизнь гробить. Понял? Ну, лады, будь здоров.
Без всякой романтики начиналась у Александра Зверева милицейская карьера. Но он уже парил над землей, уже рвался в бой и в кабинете капитана Сухоручко оказался через минуту после разговора с начальником розыска. В этом кабинете стояли три стола, сейфы, древнего вида пишущая машинка и необъятных размеров старинный шкаф. Шкаф занимал треть помещения, — при одном взгляде на него становилось ясно, что такое недвижимость.
Когда Зверев вошел, по кабинету плыла густая волна сигаретного дыма, за столами сидели три мужика без пиджаков и дружно что-то строчили. На полу возле окна сидел еще один человек. Его правая рука была прикована наручником к батарее.
— Вам чего? — спросил, поднимая голову от бумаг, лысый мужик в возрасте от тридцати до пятидесяти.
— Мне капитана Сухоручко, — ответил Зверев. — Зверев моя фамилия. Вам должны были позвонить…
— А… студент. Ну, как же… звонили. Прямо из ГУВД, с Литейного. Зашиваетесь, говорят, товарищ Сухоручко? Так мы вам пришлем студента. На выручку, значит.
— Вы и есть капитан Сухоручко? — спросил Сашка совершенно спокойно.
— Он и есть… сука ментовская, — сказал мужик у батареи.
— Я и есть, — подтвердил лысый. Теперь уже все в кабинете смотрели на Зверева. — Проходи, садись.
Сашка присел около стола капитана. Сухоручко выглядел довольно тщедушным, да и ростом не выделялся. Не грозно выглядел, не по-оперски… Позже Зверев узнает, что ему круто повезло с наставником. Дмитрий Михайлович Сухоручко был опер по жизни. В своем районе он знал весь контингент. И его все знали. Без оружия, с одной ксивой и авторитетом, капитан в одиночку входил в притоны. Ни хрена он не боялся. А его боялись. И уважали. Так все и было до поры до времени… Но времена изменятся очень быстро!
— …Проходи, садись. Давай знакомиться. Познакомились. И снова Зверева стали расспрашивать: а не дурак ли он? Сашка отвечал: нет, мол, не дурак. А хочу работать в розыске.
— Точно — дурак, — сказал мужик у батареи.
— Помолчи, Витек, — бросил не оборачиваясь Сухоручко. — Лучше вспоминай, где магнитофон с Дзержинского сорок один.
Витек затих.
…Сашку расспрашивали минут двадцать. Кто родители? Где живешь? Как учеба? Какие увлечения? О, кандидат в мастера? Вольная борьба? О, молодец! Ну, а к нам-то чего?
— Я же объяснял — хочу работать в розыске.
— Ты же, брат, ничего про нашу работу не знаешь, — совершенно серьезно, без подначки, сказал один из оперов. — Ежели у тебя дурь романтическая в жопе играет… ну, это скоро пройдет.
— Короче, — подвел итог Сухоручко, — давай так: повестки разносить тебя, мужика с почти что высшим образованием, просить неловко. Неуважительно как-то… а давай-ка, брат, приходи по вечерам — посмотришь нашу романтику вблизи. Может, понятым пригодишься. А там посмотрим. Глядишь — поумнеешь, и вопрос сам собой отпадет.
Но вопрос не отпал. Сашка стал приходить в отделение два-три-четыре раза в неделю. Двадцать седьмое отделение находится в самом центре города. В ста метрах — Невский, с другой стороны — крупнейший в Ленинграде универмаг… Да что там! Со всех сторон — магазины, кабаки, театры, памятники культуры. Это автоматически притягивало и провинциальных лохов, и фирмачей. Для мошенников, спекулянтов, фарцовщиков, валютчиков, кидал, катал, карманников и проституток — рай земной. А в самом центре этого рая стоит двадцать седьмое отделение. Но его сотрудники свою жизнь райской не считают. День и ночь они выявляют, пресекают, устанавливают, задерживают… день и ночь. Из года в год. Вчера, сегодня, завтра. Но завтра упорно повторяется то, что было сегодня и вчера, и год назад…
…Зверев приходил в двадцать седьмое как на работу. Привлекали его к тому, к чему можно допустить: к мелочевке. Сашка понимал, что к нему присматриваются, и не обижался. Сам пришел — что ж обижаться?… Чаще всего ему приходилось выступать понятым. Иногда — сгонять куда-то с разовым поручением типа: вот, получи-ка адресок и лети туда, посмотри — есть ли свет в окнах такой-то квартиры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Зверев присел. Подполковник рассматривал его с легким прищуром.
— Ну?
— Я студент пятого курса Техноложки. Зовут Александр Зверев, мне двадцать два года, скоро диплом защищать.
— Ну, так в чем проблема?
— Хочу работать в уголовном розыске. Несколько секунд подполковник Кислов и студент Зверев молча смотрели друг на друга. Потом подполковник взял сигарету из пачки и долго мял ее в желтых пальцах. Чиркнул спичкой, прикурил и сказал, выдыхая дым:
— Ты что — дурак?
— А почему? — удивился Зверев.
— У тебя какая специальность будет?
— Инженер-механик.
— И ты хочешь у НАС работать? У тебя с головой все в порядке?
— Да. Я хочу у вас работать… у меня такой характер.
— Значит, все-таки дурак, — констатировал начальник и открыл ящик письменного стола. Около минуты он рылся в каких-то бумагах, что-то недовольно бормотал себе под нос. За его спиной в тощеньком солнечном луче роились пылинки.
— Ага, вот она! — сказал подполковник и вытащил фотографию, наклеенную на плотный картон. Несколько секунд разглядывал ее.
— Вот смотри (он отставил левую руку с фотографией в сторону так, чтоб видно было и Сашке и ему). Шестьдесят восьмой год. Без малого тридцать человек нас тут. Вот я — второй слева в среднем ряду. Похож?
— Вроде похож, — неуверенно сказал Сашка.
— Вот именно — вроде… А теперь слушай: Толя Степанов — помер. Валька Уточкин — помер. Слава Шредер — ну, Славка нормально, полковник. Семен Крюков — спился… Мишка — спился… Федоров — сидит. Игорь Карасев… — Игорь — ладно, в главке. Дальше — Саня Крытов — помер… сидит… помер… спился… помер… спился.
Подполковник сильно затянулся, столбик пепла упал на столешницу и рассыпался серым прахом.
— Вот так, студент. Из всех нас — только трое осталось. Ты понял? Из тридцати человек — трое! Из тридцати — трое!… Думай.
— Я не пью, — произнес Сашка.
— Когда они сюда работать пришли — тоже непьющие были, — криво усмехнулся подполковник. Луч света за его спиной погас, и танец пылинок прекратился.
— Я хочу работать в уголовном розыске, товарищ…
— Подполковник, — подсказал Кислов. — Вольному воля.
Он снял трубку, набрал двухзначный номер. Долго ждал, потом набрал другой номер, сказал Сашке: «Нет зама на месте. Я тебя напрямую к операм отправлю». И в трубку:
— Сухоручко? Здорово… слушай, к тебе приедет от меня Александр… Фамилия? — он повернулся к Сашке… Зверев… Студент Техноложки. Сыщиком хочет стать. Так пусть он у тебя покрутится. Покажите, что можно… так, чтобы понял — с гражданским дипломом нечего у нас жизнь гробить. Понял? Ну, лады, будь здоров.
Без всякой романтики начиналась у Александра Зверева милицейская карьера. Но он уже парил над землей, уже рвался в бой и в кабинете капитана Сухоручко оказался через минуту после разговора с начальником розыска. В этом кабинете стояли три стола, сейфы, древнего вида пишущая машинка и необъятных размеров старинный шкаф. Шкаф занимал треть помещения, — при одном взгляде на него становилось ясно, что такое недвижимость.
Когда Зверев вошел, по кабинету плыла густая волна сигаретного дыма, за столами сидели три мужика без пиджаков и дружно что-то строчили. На полу возле окна сидел еще один человек. Его правая рука была прикована наручником к батарее.
— Вам чего? — спросил, поднимая голову от бумаг, лысый мужик в возрасте от тридцати до пятидесяти.
— Мне капитана Сухоручко, — ответил Зверев. — Зверев моя фамилия. Вам должны были позвонить…
— А… студент. Ну, как же… звонили. Прямо из ГУВД, с Литейного. Зашиваетесь, говорят, товарищ Сухоручко? Так мы вам пришлем студента. На выручку, значит.
— Вы и есть капитан Сухоручко? — спросил Сашка совершенно спокойно.
— Он и есть… сука ментовская, — сказал мужик у батареи.
— Я и есть, — подтвердил лысый. Теперь уже все в кабинете смотрели на Зверева. — Проходи, садись.
Сашка присел около стола капитана. Сухоручко выглядел довольно тщедушным, да и ростом не выделялся. Не грозно выглядел, не по-оперски… Позже Зверев узнает, что ему круто повезло с наставником. Дмитрий Михайлович Сухоручко был опер по жизни. В своем районе он знал весь контингент. И его все знали. Без оружия, с одной ксивой и авторитетом, капитан в одиночку входил в притоны. Ни хрена он не боялся. А его боялись. И уважали. Так все и было до поры до времени… Но времена изменятся очень быстро!
— …Проходи, садись. Давай знакомиться. Познакомились. И снова Зверева стали расспрашивать: а не дурак ли он? Сашка отвечал: нет, мол, не дурак. А хочу работать в розыске.
— Точно — дурак, — сказал мужик у батареи.
— Помолчи, Витек, — бросил не оборачиваясь Сухоручко. — Лучше вспоминай, где магнитофон с Дзержинского сорок один.
Витек затих.
…Сашку расспрашивали минут двадцать. Кто родители? Где живешь? Как учеба? Какие увлечения? О, кандидат в мастера? Вольная борьба? О, молодец! Ну, а к нам-то чего?
— Я же объяснял — хочу работать в розыске.
— Ты же, брат, ничего про нашу работу не знаешь, — совершенно серьезно, без подначки, сказал один из оперов. — Ежели у тебя дурь романтическая в жопе играет… ну, это скоро пройдет.
— Короче, — подвел итог Сухоручко, — давай так: повестки разносить тебя, мужика с почти что высшим образованием, просить неловко. Неуважительно как-то… а давай-ка, брат, приходи по вечерам — посмотришь нашу романтику вблизи. Может, понятым пригодишься. А там посмотрим. Глядишь — поумнеешь, и вопрос сам собой отпадет.
Но вопрос не отпал. Сашка стал приходить в отделение два-три-четыре раза в неделю. Двадцать седьмое отделение находится в самом центре города. В ста метрах — Невский, с другой стороны — крупнейший в Ленинграде универмаг… Да что там! Со всех сторон — магазины, кабаки, театры, памятники культуры. Это автоматически притягивало и провинциальных лохов, и фирмачей. Для мошенников, спекулянтов, фарцовщиков, валютчиков, кидал, катал, карманников и проституток — рай земной. А в самом центре этого рая стоит двадцать седьмое отделение. Но его сотрудники свою жизнь райской не считают. День и ночь они выявляют, пресекают, устанавливают, задерживают… день и ночь. Из года в год. Вчера, сегодня, завтра. Но завтра упорно повторяется то, что было сегодня и вчера, и год назад…
…Зверев приходил в двадцать седьмое как на работу. Привлекали его к тому, к чему можно допустить: к мелочевке. Сашка понимал, что к нему присматриваются, и не обижался. Сам пришел — что ж обижаться?… Чаще всего ему приходилось выступать понятым. Иногда — сгонять куда-то с разовым поручением типа: вот, получи-ка адресок и лети туда, посмотри — есть ли свет в окнах такой-то квартиры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98