Обыск проводили два охранника — Ратбон и немолодая латиноамериканка, которую Шеферд раньше не видел. У нее была приятная улыбка, и она знала всех арестантов по именам. Они явно предпочитали пройти через руки надзирательницы, а не Ратбона, и кое-кто даже выпячивал пах, когда она проводила ладонями по его ногам. Женщина воспринимала это добродушно.
Шеферд остановился перед Ратбоном, приняв позу для обыска. Охранник проверил верхнюю часть его рук, потом нижнюю, скользнул ладонями вокруг подмышек к талии и огладил ноги снаружи и изнутри. В заключение он хлопнул его по спине, груди и дал пройти.
Оказавшись на свежем воздухе, Шеферд несколько раз глубоко вздохнул. Он нашел свободный уголок и начал разминать руки, откинув голову назад так, чтобы смотреть на небо.
— Все в порядке, Боб? — раздался чей-то голос.
Шеферд повернулся и увидел Эда Харриса.
— А что?
— Я слышал, у тебя была стычка с Дикобразом.
— Быстро тут распространяются новости.
— Заняться больше нечем, вот все и болтают.
Харрис протянул ему песочного цвета брошюру, на которой было написано: «Управляем гневом», — а ниже мелкими буквами: «Как контролировать свои эмоции в трудных обстоятельствах».
Шеферд полистал страницы. Брошюра включала в себя тесты для самооценки, рисунки с упражнениями и разные графики.
— Ты шутишь?
— Гнев — вполне естественная реакция в подобных обстоятельствах, — объяснил Харрис. — Главное, надо понять, что на самом деле ты злишься на себя. Ты набрасываешься на других, поскольку не хочешь бороться с самим собой.
— Эд, я ни на кого не злюсь.
Это была правда. Он не злился, когда бил Дикобраза или ломал ногу Юржаку. Гнев не имел к этому никакого отношения. Шеферд просто выполнял свою работу. То, чему его научили. Даже в армии, когда Шеферду приходилось воевать, он не злился на людей, которые в него стреляли. И стрелял в ответ тоже безо всякой злобы.
— Чувство протеста, — продолжил Харрис. — Я сталкиваюсь с ним каждый день. Ты сражаешься с другими или причиняешь вред себе.
— Я не склонен к суициду.
— Ты устроил драку, — возразил Харрис. — Не успел попасть в тюрьму, как уже бросаешься на людей.
Шеферд не мог объяснить Харрису, почему он ударил Дикобраза или Юржака. Но объяснений и не требовалось. Он понимал, что надо вести себя так, как положено закоренелому преступнику Бобу Макдоналду, а не тайному агенту Дэну Шеферду. В этом заключалась одна из сложностей работы под прикрытием. Он мог запомнить свою легенду и все подробности из жизни врагов, но гораздо труднее было поступать правильно. Приходилось сверять все свои действия и шаги с разыгрываемой ролью. И делать это надо было мгновенно, ведь внимательный глаз мог заметить малейшее колебание. Вот почему так много полицейских агентов заканчивали свои дни в лечебнице для алкоголиков или в психушке. И дело не в опасности и риске, а в необходимости постоянно исполнять свою роль в игре, когда расплатой за ошибку служила в лучшем случае пуля в затылок.
— Он сам напросился, — промолвил Шеферд.
— Не хочешь рассказать мне, что случилось?
Шеферд усмехнулся:
— Нет, Эд, не хочу. А теперь проваливай и оставь меня в покое.
Харрис ушел. Шеферд выполнил несколько разминочных упражнений и начал пробежку вокруг двора. Двое немолодых мужчин в спортивных костюмах «Найк» кивнули ему, и он поприветствовал их. Один, кажется, работал на кухне, но Шеферд не знал их имен. Они просто выказывали ему уважение. Он добился, чтобы его заметили.
Надзиратель с облегчением вздохнул, увидев, что металлодетектор еще не включен. Он специально прибыл за десять минут до смены, чтобы избежать сканирования, но определенный риск все-таки существовал. Мобильный телефон — маленький аппарат фирмы «Нокиа» — торчал у него за краем левого ботинка.
* * *
Надзиратель миновал коридор безопасности и вошел в блок предварительного заключения. Мобильник обошелся ему недорого, он положил на его счет сотню фунтов. А Карпентер заплатит за телефон десять тысяч. Кроме того, он обещал ему две тысячи за батарейку и еще по сотне за каждые лишние десять фунтов на счету. На Карпентере можно много заработать. Жаль, что он сидит в предварительном блоке. Через несколько месяцев его выпустят на свободу или переведут в распределитель. Тогда из него больше ничего не вытянешь. Надзиратель улыбнулся. Ладно, на Карпентере свет клином не сошелся. Найдутся и другие, не хуже него. Те, у кого хватит средств заплатить за небольшие поблажки и сделать свою жизнь за решеткой более комфортной.
За последний месяц он заработал на Карпентере больше тридцати тысяч фунтов. Деньги передавал ему на воле человек, которого он никогда не видел. Рядом с его домом в Финчли находился маленький парк, где надзиратель в свободные от службы вечера выгуливал свою собаку. Когда у него было сообщение для Карпентера, он вкладывал его в свежий номер «Сан» и бросал в мусорную урну возле входа в парк. Потом делал круг со спаниелем и снова возвращался к урне, где вместо «Сан» уже лежал «Ивнинг пост», а в нем конверт, набитый старыми банкнотами. Надзиратель хранил деньги в депозитном сейфе, арендованном на вымышленную фамилию в западной части Лондона. Он знал, что делал: министерство регулярно проверяло счета тюремных офицеров, чтобы выяснить, кто из них живет не по средствам. Надзиратель не собирался трогать эти накопления, пока не уйдет в отставку и не выждет время.
Беря деньги у Карпентера или других заключенных, он не испытывал угрызений совести. Это — одно из преимуществ его профессии. Так же, как больничные, для которых не требовалось медицинской справки. Или плата за сверхурочные. Он смотрел на взятки как на прибавку к жалованью. А если из-за Карпентера возникнут какие-нибудь проблемы на воле, то это вина полицейских, плохо выполняющих свою работу.
* * *
Шеферд записался в душ, поэтому при первых звуках открываемых дверей спрыгнул с койки и взял полотенце. Ли сидел за столом и запивал чаем кукурузные хлопья.
В «глазке» промелькнула чья-то тень, загремели ключи. Ратбон открыл дверь. Шеферд направился по площадке к душевой, но надзиратель окликнул его. Заключенный остановился. Ратбон подошел к нему, покачивая связкой ключей.
— С сегодняшнего дня ты работаешь в команде уборщиков, — сообщил он.
— Хорошая новость, — отозвался Шеферд.
— Только не для Юржака.
— Парню жутко не повезло.
— Не успели его увезти из блока, как в кабинку поступила твоя заявка, — продолжил Ратбон.
— Мне была нужна работа. Я бы свихнулся, если бы меня постоянно держали взаперти.
— Тебе бы дали работу, — возразил надзиратель. — Я как раз собирался пристроить тебя в одну из мастерских.
— Уже не нужно, — произнес Шеферд.
Ратбон прищурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Шеферд остановился перед Ратбоном, приняв позу для обыска. Охранник проверил верхнюю часть его рук, потом нижнюю, скользнул ладонями вокруг подмышек к талии и огладил ноги снаружи и изнутри. В заключение он хлопнул его по спине, груди и дал пройти.
Оказавшись на свежем воздухе, Шеферд несколько раз глубоко вздохнул. Он нашел свободный уголок и начал разминать руки, откинув голову назад так, чтобы смотреть на небо.
— Все в порядке, Боб? — раздался чей-то голос.
Шеферд повернулся и увидел Эда Харриса.
— А что?
— Я слышал, у тебя была стычка с Дикобразом.
— Быстро тут распространяются новости.
— Заняться больше нечем, вот все и болтают.
Харрис протянул ему песочного цвета брошюру, на которой было написано: «Управляем гневом», — а ниже мелкими буквами: «Как контролировать свои эмоции в трудных обстоятельствах».
Шеферд полистал страницы. Брошюра включала в себя тесты для самооценки, рисунки с упражнениями и разные графики.
— Ты шутишь?
— Гнев — вполне естественная реакция в подобных обстоятельствах, — объяснил Харрис. — Главное, надо понять, что на самом деле ты злишься на себя. Ты набрасываешься на других, поскольку не хочешь бороться с самим собой.
— Эд, я ни на кого не злюсь.
Это была правда. Он не злился, когда бил Дикобраза или ломал ногу Юржаку. Гнев не имел к этому никакого отношения. Шеферд просто выполнял свою работу. То, чему его научили. Даже в армии, когда Шеферду приходилось воевать, он не злился на людей, которые в него стреляли. И стрелял в ответ тоже безо всякой злобы.
— Чувство протеста, — продолжил Харрис. — Я сталкиваюсь с ним каждый день. Ты сражаешься с другими или причиняешь вред себе.
— Я не склонен к суициду.
— Ты устроил драку, — возразил Харрис. — Не успел попасть в тюрьму, как уже бросаешься на людей.
Шеферд не мог объяснить Харрису, почему он ударил Дикобраза или Юржака. Но объяснений и не требовалось. Он понимал, что надо вести себя так, как положено закоренелому преступнику Бобу Макдоналду, а не тайному агенту Дэну Шеферду. В этом заключалась одна из сложностей работы под прикрытием. Он мог запомнить свою легенду и все подробности из жизни врагов, но гораздо труднее было поступать правильно. Приходилось сверять все свои действия и шаги с разыгрываемой ролью. И делать это надо было мгновенно, ведь внимательный глаз мог заметить малейшее колебание. Вот почему так много полицейских агентов заканчивали свои дни в лечебнице для алкоголиков или в психушке. И дело не в опасности и риске, а в необходимости постоянно исполнять свою роль в игре, когда расплатой за ошибку служила в лучшем случае пуля в затылок.
— Он сам напросился, — промолвил Шеферд.
— Не хочешь рассказать мне, что случилось?
Шеферд усмехнулся:
— Нет, Эд, не хочу. А теперь проваливай и оставь меня в покое.
Харрис ушел. Шеферд выполнил несколько разминочных упражнений и начал пробежку вокруг двора. Двое немолодых мужчин в спортивных костюмах «Найк» кивнули ему, и он поприветствовал их. Один, кажется, работал на кухне, но Шеферд не знал их имен. Они просто выказывали ему уважение. Он добился, чтобы его заметили.
Надзиратель с облегчением вздохнул, увидев, что металлодетектор еще не включен. Он специально прибыл за десять минут до смены, чтобы избежать сканирования, но определенный риск все-таки существовал. Мобильный телефон — маленький аппарат фирмы «Нокиа» — торчал у него за краем левого ботинка.
* * *
Надзиратель миновал коридор безопасности и вошел в блок предварительного заключения. Мобильник обошелся ему недорого, он положил на его счет сотню фунтов. А Карпентер заплатит за телефон десять тысяч. Кроме того, он обещал ему две тысячи за батарейку и еще по сотне за каждые лишние десять фунтов на счету. На Карпентере можно много заработать. Жаль, что он сидит в предварительном блоке. Через несколько месяцев его выпустят на свободу или переведут в распределитель. Тогда из него больше ничего не вытянешь. Надзиратель улыбнулся. Ладно, на Карпентере свет клином не сошелся. Найдутся и другие, не хуже него. Те, у кого хватит средств заплатить за небольшие поблажки и сделать свою жизнь за решеткой более комфортной.
За последний месяц он заработал на Карпентере больше тридцати тысяч фунтов. Деньги передавал ему на воле человек, которого он никогда не видел. Рядом с его домом в Финчли находился маленький парк, где надзиратель в свободные от службы вечера выгуливал свою собаку. Когда у него было сообщение для Карпентера, он вкладывал его в свежий номер «Сан» и бросал в мусорную урну возле входа в парк. Потом делал круг со спаниелем и снова возвращался к урне, где вместо «Сан» уже лежал «Ивнинг пост», а в нем конверт, набитый старыми банкнотами. Надзиратель хранил деньги в депозитном сейфе, арендованном на вымышленную фамилию в западной части Лондона. Он знал, что делал: министерство регулярно проверяло счета тюремных офицеров, чтобы выяснить, кто из них живет не по средствам. Надзиратель не собирался трогать эти накопления, пока не уйдет в отставку и не выждет время.
Беря деньги у Карпентера или других заключенных, он не испытывал угрызений совести. Это — одно из преимуществ его профессии. Так же, как больничные, для которых не требовалось медицинской справки. Или плата за сверхурочные. Он смотрел на взятки как на прибавку к жалованью. А если из-за Карпентера возникнут какие-нибудь проблемы на воле, то это вина полицейских, плохо выполняющих свою работу.
* * *
Шеферд записался в душ, поэтому при первых звуках открываемых дверей спрыгнул с койки и взял полотенце. Ли сидел за столом и запивал чаем кукурузные хлопья.
В «глазке» промелькнула чья-то тень, загремели ключи. Ратбон открыл дверь. Шеферд направился по площадке к душевой, но надзиратель окликнул его. Заключенный остановился. Ратбон подошел к нему, покачивая связкой ключей.
— С сегодняшнего дня ты работаешь в команде уборщиков, — сообщил он.
— Хорошая новость, — отозвался Шеферд.
— Только не для Юржака.
— Парню жутко не повезло.
— Не успели его увезти из блока, как в кабинку поступила твоя заявка, — продолжил Ратбон.
— Мне была нужна работа. Я бы свихнулся, если бы меня постоянно держали взаперти.
— Тебе бы дали работу, — возразил надзиратель. — Я как раз собирался пристроить тебя в одну из мастерских.
— Уже не нужно, — произнес Шеферд.
Ратбон прищурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101