..
Боголь. Но ведь... Я полагаю, кто прощает преступника, становится его сообщником...
Борис Наумович. Не судите да не судимы будете...Пойду досматривать сон...будто я нашел мешок с деньгами и не знаю, что с ним делать -- сдать в полицию или спрятать в мусорном контейнере (возвращается в свою палатку)...
Боголь. Да-аа, антиномия, философский вопрос...Нам бы его проблемы, верно, солнышко? (целует Светлану в макушку)...
Светлана. (Поднимается, одергивает юбку) От тебя невыносимо разит хозяйственным мылом...На первый же твой день рождения подарю тебе For men, будешь у меня источать ароматы не хуже Попкинса...
Боголь. О, зеброид, мне бы сейчас каплю цианистого калия или глоток углекислого газа... Осточертело быть влюбленным, ужасно тошнит (вскакивает с коляски и убегает в кусты)...
Светлана. Какой слабый этот мужской пол (смотрит на небо). Эх, луна, луна, и чего ты такая равнодушная?
Действие второе
Утро, на поляне Боголь, помогает делать физзарядку Софье Петровне, сидящей в коляске.
Боголь. Подняли сначала одну ручку, затем другую...потом обе вместе, вот так, не торопясь, потому что у нас жизнь длинная и счастливая...У других бывает еще хуже: изменяют, страдают, умирают...На Балканах война, в России -- Жириновский... Ах, какое прекрасное утро, облака 1999 года, все разные, небо бирюзовое, а этот хрен Пикассо до сих пор дрыхнет...
Софья Петровна. Со своей красоткой женой...Мне больно, не тяни так сильно руку... Если бы я была такая же, как Светлана молодая и красивая, мы бы тоже с тобой еще нежились в постельке...
Боголь. Как же, нежились бы. (В сторону) Всю жизнь только об этом мечтал...
Софья Петровна. От тебя, Василек, сегодня пахнет какими-то странными запахами... Как будто я их уже где-то встречала... Ну-ка, наклонись, пожалуйста, ко мне поближе. (Принюхивается, закрыв глаза)... Ну, конечно, сандал с розовой водой и компонентами табака и лаванды... Это не мои духи, это очень дорогие... Где ты опять терся ?
Боголь. Эту дрянь источает моя рубашка, которую мы с тобой купили в секэнд хэнде за 20 сантимов...Ты как будто не знаешь, что все шмотки оттуда дьявольски воняют разной парфюмерией... Гнилой Запад, что с него взять...
Софья Петровна. Нет, погоди... Я, кажется, знаю, чьи это духи.
Боголь. И чьи же?
Софья Петровна. О, я слепая курица! Это же парфюм Светки! Никто из наших не может себе позволить таких дорогих духов.
Боголь. Боюсь, ты не совсем права...Здесь такая благоуханная роза ветров (обводит взглядом пространство, прилегающее к палаточному городку). Бывают же на земле места, где царят необъяснимо прекрасные цвета и ароматы... Радуга, нектар, амброзия...Ты слышишь, милая, какая тут необыкновенная субстанция?
Софья Петровна. (Задумчиво) Неужели я так крепко спала?..
Боголь. Свежий воздух, весна, умиротворение. Это тебе идет на пользу. Подними ручку, вот так, теперь вторую... Пошевели пальчиками...Умничка, в движении жизнь...
Появляется Роман Иванович. В руках у него несколько связанных картин. Весь его вид говорит о неудаче. Плечи опущены, на лице гримаса отвращения.
Боголь. А я думал, что вы еще спите, а вы оказывается, ранняя пташка...Ну и как вояж в Ригу?
Игрунов. В вопросах стиля плыви по течению, в вопросах принципа стой твердо, как скала.
Софья Петровна. Это, разумеется, всего лишь плагиат, я за вами раньше такого глубокомыслия не замечала. Тем более, в первой половине дня.
Боголь. Только рука друга может вырвать шипы из сердца...В живописи явный переизбыток. Как, впрочем, и в литературе -- все полки заняты, кругом словесный хлам и духовные миазмы...
Игрунов. Да, человечество понемногу сходит с ума. Миром повелевает "черный квадрат", в котором кто-то увидел божественное явление, шедевр мирового искусства...Жалкая мистификация! Авангардизм, модернизм -- опиум для снобов. Тьфу! Кривые рожи Пикассо почему-то предпочтительнее настоящего искусства... Эх, черт возьми, как я понимаю Ван Гога, тут не то что ухо, тут можно покуситься на самое святое, что есть у мужчины... (бросает картины на землю).
Боголь. А вот этого не следует делать (подходит к рамам и начинает их распаковывать. Расставляет картины лицом к зрителям). Вы только не умаляйте своего таланта. Я уверен, был бы сейчас здесь Левитан, он бы разрыдался от восторга. Такой тонкой и божественно вдохновенной кисти, как у вас, давно в искусстве не было. И долго еще не будет...
Игрунов. К сожалению, оценщики думают по-другому.
Боголь. Тоже мне авторитеты! Все они выходцы из баров и из-за прилавков -- официанты, швейцары, шеф-повара... Раньше они занимались недоливами и недовлажениями, промышляли поборами... А сейчас вся эта шушера заимела свои художественные салоны, эстрадные площадки, издательства. Знаешь, кем раньше был мой издатель? Он работал кладовщиком на мебельной фабрике, и когда мы с ним заговорили на литературную тему... Догадайся, кто, по его мнению, написал "Анну Каренину"?
Игрунов. (Жмет плечами) Мне сейчас это как-то все равно...
Боголь. Понимаю.
Софья Петровна. Василек, мне скучно. Отвези меня в лес, там сейчас полно фитонцидов...
Боголь. Там сейчас полно клещей, а денег у нас с тобой на прививку нет.
Из-за деревьев появляется Людмила с двумя большими корзинками в руках. Она ставит их на землю и вытирает лицо платком.
Людмила. Несчастная женская доля -- есть провиант, нет дров, есть дрова, нет провианта... Сейчас есть провиант, есть дрова с таганком, так нет желания на этих лоботрясов работать. Роман Иванович, сходите за водой, я и так все руки оттянула...
Софья Петровна. У художника стресс. Его картины забраковали.
Игрунов. Не забраковали, а недооценили. Это две большие разницы.
Людмила. Как хотите это называйте, но учтите, через три дня мне перестанут отпускать в магазине в кредит...
Боголь. Людочка, не будь настолько меркантильной, в конце концов, не хлебом единым жив человек.
Людмила. Конечно, не хлебом единым, надо еще мясца, зелени, приправы... А вот сегодня вы будете есть без аджики, черемши и чесночного соуса. Кетчупа и того осталось на донышке...
Боголь. Ничего страшного, даст Бог, Борис Наумович принесет что-нибудь в клювике... А там, смотришь, и я получу какой-нибудь гонорар...
Людмила. Скорее гонорею получите, чем свой гонорар. Сейчас никто ничего не читает и не покупает, сейчас все только умничают и говорят, говорят, говорят...Тьфу, бестолковая какая-то жизнь. (Берет ведра и идет за водой).
Игрунов. (Строго) Людмила, оставь ведра в покое, я сейчас сбегаю за водой... Мне надо двигаться, чтобы на почве нервотрепки не случился тромб...(устремляется вслед за Людмилой).
Софья Петровна. Какой ужас кругом! И почему мы с тобой не уехали в Израиль?
Боголь. Борис Наумович и тот не рискнул туда отправиться. Там вечно идет война, там зной круглосуточный и мне там было бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Боголь. Но ведь... Я полагаю, кто прощает преступника, становится его сообщником...
Борис Наумович. Не судите да не судимы будете...Пойду досматривать сон...будто я нашел мешок с деньгами и не знаю, что с ним делать -- сдать в полицию или спрятать в мусорном контейнере (возвращается в свою палатку)...
Боголь. Да-аа, антиномия, философский вопрос...Нам бы его проблемы, верно, солнышко? (целует Светлану в макушку)...
Светлана. (Поднимается, одергивает юбку) От тебя невыносимо разит хозяйственным мылом...На первый же твой день рождения подарю тебе For men, будешь у меня источать ароматы не хуже Попкинса...
Боголь. О, зеброид, мне бы сейчас каплю цианистого калия или глоток углекислого газа... Осточертело быть влюбленным, ужасно тошнит (вскакивает с коляски и убегает в кусты)...
Светлана. Какой слабый этот мужской пол (смотрит на небо). Эх, луна, луна, и чего ты такая равнодушная?
Действие второе
Утро, на поляне Боголь, помогает делать физзарядку Софье Петровне, сидящей в коляске.
Боголь. Подняли сначала одну ручку, затем другую...потом обе вместе, вот так, не торопясь, потому что у нас жизнь длинная и счастливая...У других бывает еще хуже: изменяют, страдают, умирают...На Балканах война, в России -- Жириновский... Ах, какое прекрасное утро, облака 1999 года, все разные, небо бирюзовое, а этот хрен Пикассо до сих пор дрыхнет...
Софья Петровна. Со своей красоткой женой...Мне больно, не тяни так сильно руку... Если бы я была такая же, как Светлана молодая и красивая, мы бы тоже с тобой еще нежились в постельке...
Боголь. Как же, нежились бы. (В сторону) Всю жизнь только об этом мечтал...
Софья Петровна. От тебя, Василек, сегодня пахнет какими-то странными запахами... Как будто я их уже где-то встречала... Ну-ка, наклонись, пожалуйста, ко мне поближе. (Принюхивается, закрыв глаза)... Ну, конечно, сандал с розовой водой и компонентами табака и лаванды... Это не мои духи, это очень дорогие... Где ты опять терся ?
Боголь. Эту дрянь источает моя рубашка, которую мы с тобой купили в секэнд хэнде за 20 сантимов...Ты как будто не знаешь, что все шмотки оттуда дьявольски воняют разной парфюмерией... Гнилой Запад, что с него взять...
Софья Петровна. Нет, погоди... Я, кажется, знаю, чьи это духи.
Боголь. И чьи же?
Софья Петровна. О, я слепая курица! Это же парфюм Светки! Никто из наших не может себе позволить таких дорогих духов.
Боголь. Боюсь, ты не совсем права...Здесь такая благоуханная роза ветров (обводит взглядом пространство, прилегающее к палаточному городку). Бывают же на земле места, где царят необъяснимо прекрасные цвета и ароматы... Радуга, нектар, амброзия...Ты слышишь, милая, какая тут необыкновенная субстанция?
Софья Петровна. (Задумчиво) Неужели я так крепко спала?..
Боголь. Свежий воздух, весна, умиротворение. Это тебе идет на пользу. Подними ручку, вот так, теперь вторую... Пошевели пальчиками...Умничка, в движении жизнь...
Появляется Роман Иванович. В руках у него несколько связанных картин. Весь его вид говорит о неудаче. Плечи опущены, на лице гримаса отвращения.
Боголь. А я думал, что вы еще спите, а вы оказывается, ранняя пташка...Ну и как вояж в Ригу?
Игрунов. В вопросах стиля плыви по течению, в вопросах принципа стой твердо, как скала.
Софья Петровна. Это, разумеется, всего лишь плагиат, я за вами раньше такого глубокомыслия не замечала. Тем более, в первой половине дня.
Боголь. Только рука друга может вырвать шипы из сердца...В живописи явный переизбыток. Как, впрочем, и в литературе -- все полки заняты, кругом словесный хлам и духовные миазмы...
Игрунов. Да, человечество понемногу сходит с ума. Миром повелевает "черный квадрат", в котором кто-то увидел божественное явление, шедевр мирового искусства...Жалкая мистификация! Авангардизм, модернизм -- опиум для снобов. Тьфу! Кривые рожи Пикассо почему-то предпочтительнее настоящего искусства... Эх, черт возьми, как я понимаю Ван Гога, тут не то что ухо, тут можно покуситься на самое святое, что есть у мужчины... (бросает картины на землю).
Боголь. А вот этого не следует делать (подходит к рамам и начинает их распаковывать. Расставляет картины лицом к зрителям). Вы только не умаляйте своего таланта. Я уверен, был бы сейчас здесь Левитан, он бы разрыдался от восторга. Такой тонкой и божественно вдохновенной кисти, как у вас, давно в искусстве не было. И долго еще не будет...
Игрунов. К сожалению, оценщики думают по-другому.
Боголь. Тоже мне авторитеты! Все они выходцы из баров и из-за прилавков -- официанты, швейцары, шеф-повара... Раньше они занимались недоливами и недовлажениями, промышляли поборами... А сейчас вся эта шушера заимела свои художественные салоны, эстрадные площадки, издательства. Знаешь, кем раньше был мой издатель? Он работал кладовщиком на мебельной фабрике, и когда мы с ним заговорили на литературную тему... Догадайся, кто, по его мнению, написал "Анну Каренину"?
Игрунов. (Жмет плечами) Мне сейчас это как-то все равно...
Боголь. Понимаю.
Софья Петровна. Василек, мне скучно. Отвези меня в лес, там сейчас полно фитонцидов...
Боголь. Там сейчас полно клещей, а денег у нас с тобой на прививку нет.
Из-за деревьев появляется Людмила с двумя большими корзинками в руках. Она ставит их на землю и вытирает лицо платком.
Людмила. Несчастная женская доля -- есть провиант, нет дров, есть дрова, нет провианта... Сейчас есть провиант, есть дрова с таганком, так нет желания на этих лоботрясов работать. Роман Иванович, сходите за водой, я и так все руки оттянула...
Софья Петровна. У художника стресс. Его картины забраковали.
Игрунов. Не забраковали, а недооценили. Это две большие разницы.
Людмила. Как хотите это называйте, но учтите, через три дня мне перестанут отпускать в магазине в кредит...
Боголь. Людочка, не будь настолько меркантильной, в конце концов, не хлебом единым жив человек.
Людмила. Конечно, не хлебом единым, надо еще мясца, зелени, приправы... А вот сегодня вы будете есть без аджики, черемши и чесночного соуса. Кетчупа и того осталось на донышке...
Боголь. Ничего страшного, даст Бог, Борис Наумович принесет что-нибудь в клювике... А там, смотришь, и я получу какой-нибудь гонорар...
Людмила. Скорее гонорею получите, чем свой гонорар. Сейчас никто ничего не читает и не покупает, сейчас все только умничают и говорят, говорят, говорят...Тьфу, бестолковая какая-то жизнь. (Берет ведра и идет за водой).
Игрунов. (Строго) Людмила, оставь ведра в покое, я сейчас сбегаю за водой... Мне надо двигаться, чтобы на почве нервотрепки не случился тромб...(устремляется вслед за Людмилой).
Софья Петровна. Какой ужас кругом! И почему мы с тобой не уехали в Израиль?
Боголь. Борис Наумович и тот не рискнул туда отправиться. Там вечно идет война, там зной круглосуточный и мне там было бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21