Как вы очутились здесь?
— Гангстеры перебили полицейских, оставшихся в доме Броньолы. Они заставили меня пойти с ними.
— Кто это был?
— Они пришли втроем...
Болан показал пальцем на темную массу, лежавшую за лифтом, и вопросительно взглянул на Клаудию.
— Да, этот. Двое других спустились чуть раньше.
Болан знал, о ком она говорила, с ними он уже по-своему разобрался.
— Что делается наверху? — спросил он.
— Там настоящий военный лагерь, — без колебаний ответила Витале. — Можно подумать, что они готовятся к наступлению.
Она начинала приходить в себя.
— Вы попали сюда так же, как я? — девушка кивнула в сторону лифта.
Болан покачал головой.
— Нет, я нашел другой вход. Опишите-ка мне верхний этаж.
— Вы пришли искать Лупо, да?
— Верно.
— Его нет наверху. Он здесь, внизу. Меня вели как раз к нему.
Палач повернулся, пристально посмотрел на дальнюю стену, за которой раздавались голоса, жестко сжал губы и, повернувшись к Клаудии, ска зал:
— Ну что ж, идемте.
Глава 18
Они устроились на одной из съемочных площадок студии. В углу стояла выключенная камера, над головами собравшихся на длинном шнуре висел микрофон.
Лупо сидел на стуле за маленьким столиком, на котором стоял дымящийся кофейник и полная окурков пепельница. Раймон Лакурза устроился на маленьком жестком диване рядом с довольно пожилым мужчиной. Напротив Лупо на деревянном табурете сидел человек, одетый в черный боевой комбинезон, такой же, как у Болана. У его ног лежал пистолет-пулемет иностранного производства.
Все четверо смеясь смотрели программу новостей, увлеченно комментируя действия правительства, направленные против бесчинств «распоясавшегося маньяка» Болана.
Сам Болан и Клаудия молча следили за ними, стоя в маленькой аппаратной, отделенной от студии темным звуконепроницаемым экраном.
— Вы узнаете человека в коричневом костюме? — спросил Палач у вдовы Джека Витале.
Она мрачно смотрела в зал, поджав бледные губы.
— Думаю, да. Кажется, его зовут Каррико.
— Ну хорошо, тогда что вас гнетет?
— Человек на диване. Старик. Это Хармон Кил.
Болан промолчал, не зная, что ей ответить. В конце концов, он сказал:
— Жизнь часто преподносит нам неприятные сюрпризы. Надо уметь достойно переносить удары судьбы.
— Да. Вы правы.
Ее подбородок слегка дрожал.
Болану нетрудно было догадаться, о чем она думала. Перед ее внутренним взором проносились годы, в течение которых ею вертели, как марионеткой, предавали, продавали и дурачили... Как страшно теперь осознавать, что столько лет подряд она была душой и телом предана старому каннибалу.
Болан дорого бы заплатил, чтобы избавить ее от тяжкого испытания, но это было не в его силах.
— Посмотрите внимательно на Каррико, — сказал он Клаудии. — Проследите за его жестами, за тем, как он говорит, обратите внимание на постоянную улыбку, которая не сходит с его губ. Забудьте о лице. Посмотрите на человека.
Она резко выдохнула:
— О Боже! Не может быть!
— Пластическая операция изменяет черты лица, — негромко объяснил Болан. — Но она не может изменить характер. Этот тип оказался законченным негодяем: иначе трудно назвать человека, превратившего жизнь великолепной молодой женщины в сущий ад.
Болан заметил тоску в ее глазах: муж, которого она считала умершим три года назад, эксплуатировал ее, как рабыню в гареме. «Улыбчивый» Джек украл ее душу и принес в жертву своим преступным амбициям.
— Значит, Джек и Лупо — одно и то же лицо, — медленно произнесла она.
— Да. Вы сердитесь на меня?
Она растерянно покачала головой.
— Ну, тогда я займусь ими.
— Позвольте мне... позвольте мне сначала увидеться с ним.
— Это опасно. Он может...
— Мне все равно. Я хочу видеть его лицо в тот момент, когда он поймет, что мне известно его настоящее имя.
Болан кивнул головой в знак согласия. Она имела право так поступить.
— О'кей. Но помните, что это — маска, фасад, за которым скрывается сущность человека.
Она пристально посмотрела на Болана и улыбнулась ему с чувством глубокой признательности. Нежно коснувшись его плеча, она произнесла:
— То, что вы сказали, — истинная правда, Мак.
С этими словами Клаудия Витале повернулась и вышла из аппаратной. Она отправилась на очную ставку с дерьмом, спрятавшимся за роскошным фасадом.
* * *
Джек — Лупо покатывался со смеху, обращаясь к Таразини:
— Ты молодец! Впервые нам удалось так ловко подставить этого сукина сына...
Внезапно он замолчал, оборвав на полуслове свои восхищенные излияния и выражения братской любви.
Клаудия, возникшая из ниоткуда, неподвижно стояла в круге света, не сводя с Лупо ненавидящих глаз.
Откинувшись на спинку стула, он высокомерно и вызывающе смерил ее взглядом.
— Ну что ж, — начал он голосом, полным сарказма. — Наконец-то мисс Болтуха, золотая супершлюха, подстилка всего Вашингтона решила нанести нам визит. Похвально!
Побагровев, Хармон Кил встал с дивана. На его лице застыло изумленное выражение.
— Джек, вы мне не говорили, что...
— Спокойно, конгрессмен. Сегодня день "Ч". Вы все еще не отдаете себе в этом отчет?
Человек на табурете обернулся и оценивающе посмотрел на женщину своими наглыми масляными глазками.
— Так это она? — спросил он голосом, в котором сквозило любопытство.
Клаудия повернулась к нему.
— Я его жена. Миссис Лупо.
Лупо заморгал, перевел взгляд на Кила и взял со стола сигарету.
— Я так и знал, — заметил конгрессмен. — Я предупреждал вас, что в конце концов она все узнает.
— Миссис Лупо, — отрезала Клаудия. — Золотая супершлюха Вашингтона. Куда подевались итальянские традиции, Джек? Суперпреданность, суперлюбовь, привязанность и защита? Кусок дерьма!
Лупо вскочил, яростно грозя ей дрожащим пальцем.
— Грязная потаскуха! — закричал он. — Мерзавка! Ты первая завела шашни с этим комнатным Аполлоном, Тони Хакинсом. Мне бы следовало убить тебя за...
Он замолчал, не осмеливаясь закончить свою обвинительную тираду, и, опустив глаза, уставился на сигарету.
— Ты прав, Джек, — спокойно заметила Клаудия. — Тебе бы следовало убить меня. Но теперь ты больше никого не убьешь.
Она перевела печальный взгляд на старика-конгрессмена.
— И вы тоже, Хармон.
Лупо снова развалился на стуле и с издевкой захохотал. Лакурза последовал примеру своего босса.
Кил заерзал на диване и пробормотал:
— Не вижу смысла во всей этой истории. Ради Бога, прекратите балаган, сейчас не до смеха...
В этот момент из темноты, как из могилы, раздался ледяной голос:
— Смейся громче, Лупо. Ты смеешься в последний раз.
Смех оборвался. Лупо положил руки на стол, словно хотел удержать на нем что-то невидимое. Может быть, время. Он пристально вглядывался в темноту. Лакурза резко обернулся, сунув руку за борт пиджака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Гангстеры перебили полицейских, оставшихся в доме Броньолы. Они заставили меня пойти с ними.
— Кто это был?
— Они пришли втроем...
Болан показал пальцем на темную массу, лежавшую за лифтом, и вопросительно взглянул на Клаудию.
— Да, этот. Двое других спустились чуть раньше.
Болан знал, о ком она говорила, с ними он уже по-своему разобрался.
— Что делается наверху? — спросил он.
— Там настоящий военный лагерь, — без колебаний ответила Витале. — Можно подумать, что они готовятся к наступлению.
Она начинала приходить в себя.
— Вы попали сюда так же, как я? — девушка кивнула в сторону лифта.
Болан покачал головой.
— Нет, я нашел другой вход. Опишите-ка мне верхний этаж.
— Вы пришли искать Лупо, да?
— Верно.
— Его нет наверху. Он здесь, внизу. Меня вели как раз к нему.
Палач повернулся, пристально посмотрел на дальнюю стену, за которой раздавались голоса, жестко сжал губы и, повернувшись к Клаудии, ска зал:
— Ну что ж, идемте.
Глава 18
Они устроились на одной из съемочных площадок студии. В углу стояла выключенная камера, над головами собравшихся на длинном шнуре висел микрофон.
Лупо сидел на стуле за маленьким столиком, на котором стоял дымящийся кофейник и полная окурков пепельница. Раймон Лакурза устроился на маленьком жестком диване рядом с довольно пожилым мужчиной. Напротив Лупо на деревянном табурете сидел человек, одетый в черный боевой комбинезон, такой же, как у Болана. У его ног лежал пистолет-пулемет иностранного производства.
Все четверо смеясь смотрели программу новостей, увлеченно комментируя действия правительства, направленные против бесчинств «распоясавшегося маньяка» Болана.
Сам Болан и Клаудия молча следили за ними, стоя в маленькой аппаратной, отделенной от студии темным звуконепроницаемым экраном.
— Вы узнаете человека в коричневом костюме? — спросил Палач у вдовы Джека Витале.
Она мрачно смотрела в зал, поджав бледные губы.
— Думаю, да. Кажется, его зовут Каррико.
— Ну хорошо, тогда что вас гнетет?
— Человек на диване. Старик. Это Хармон Кил.
Болан промолчал, не зная, что ей ответить. В конце концов, он сказал:
— Жизнь часто преподносит нам неприятные сюрпризы. Надо уметь достойно переносить удары судьбы.
— Да. Вы правы.
Ее подбородок слегка дрожал.
Болану нетрудно было догадаться, о чем она думала. Перед ее внутренним взором проносились годы, в течение которых ею вертели, как марионеткой, предавали, продавали и дурачили... Как страшно теперь осознавать, что столько лет подряд она была душой и телом предана старому каннибалу.
Болан дорого бы заплатил, чтобы избавить ее от тяжкого испытания, но это было не в его силах.
— Посмотрите внимательно на Каррико, — сказал он Клаудии. — Проследите за его жестами, за тем, как он говорит, обратите внимание на постоянную улыбку, которая не сходит с его губ. Забудьте о лице. Посмотрите на человека.
Она резко выдохнула:
— О Боже! Не может быть!
— Пластическая операция изменяет черты лица, — негромко объяснил Болан. — Но она не может изменить характер. Этот тип оказался законченным негодяем: иначе трудно назвать человека, превратившего жизнь великолепной молодой женщины в сущий ад.
Болан заметил тоску в ее глазах: муж, которого она считала умершим три года назад, эксплуатировал ее, как рабыню в гареме. «Улыбчивый» Джек украл ее душу и принес в жертву своим преступным амбициям.
— Значит, Джек и Лупо — одно и то же лицо, — медленно произнесла она.
— Да. Вы сердитесь на меня?
Она растерянно покачала головой.
— Ну, тогда я займусь ими.
— Позвольте мне... позвольте мне сначала увидеться с ним.
— Это опасно. Он может...
— Мне все равно. Я хочу видеть его лицо в тот момент, когда он поймет, что мне известно его настоящее имя.
Болан кивнул головой в знак согласия. Она имела право так поступить.
— О'кей. Но помните, что это — маска, фасад, за которым скрывается сущность человека.
Она пристально посмотрела на Болана и улыбнулась ему с чувством глубокой признательности. Нежно коснувшись его плеча, она произнесла:
— То, что вы сказали, — истинная правда, Мак.
С этими словами Клаудия Витале повернулась и вышла из аппаратной. Она отправилась на очную ставку с дерьмом, спрятавшимся за роскошным фасадом.
* * *
Джек — Лупо покатывался со смеху, обращаясь к Таразини:
— Ты молодец! Впервые нам удалось так ловко подставить этого сукина сына...
Внезапно он замолчал, оборвав на полуслове свои восхищенные излияния и выражения братской любви.
Клаудия, возникшая из ниоткуда, неподвижно стояла в круге света, не сводя с Лупо ненавидящих глаз.
Откинувшись на спинку стула, он высокомерно и вызывающе смерил ее взглядом.
— Ну что ж, — начал он голосом, полным сарказма. — Наконец-то мисс Болтуха, золотая супершлюха, подстилка всего Вашингтона решила нанести нам визит. Похвально!
Побагровев, Хармон Кил встал с дивана. На его лице застыло изумленное выражение.
— Джек, вы мне не говорили, что...
— Спокойно, конгрессмен. Сегодня день "Ч". Вы все еще не отдаете себе в этом отчет?
Человек на табурете обернулся и оценивающе посмотрел на женщину своими наглыми масляными глазками.
— Так это она? — спросил он голосом, в котором сквозило любопытство.
Клаудия повернулась к нему.
— Я его жена. Миссис Лупо.
Лупо заморгал, перевел взгляд на Кила и взял со стола сигарету.
— Я так и знал, — заметил конгрессмен. — Я предупреждал вас, что в конце концов она все узнает.
— Миссис Лупо, — отрезала Клаудия. — Золотая супершлюха Вашингтона. Куда подевались итальянские традиции, Джек? Суперпреданность, суперлюбовь, привязанность и защита? Кусок дерьма!
Лупо вскочил, яростно грозя ей дрожащим пальцем.
— Грязная потаскуха! — закричал он. — Мерзавка! Ты первая завела шашни с этим комнатным Аполлоном, Тони Хакинсом. Мне бы следовало убить тебя за...
Он замолчал, не осмеливаясь закончить свою обвинительную тираду, и, опустив глаза, уставился на сигарету.
— Ты прав, Джек, — спокойно заметила Клаудия. — Тебе бы следовало убить меня. Но теперь ты больше никого не убьешь.
Она перевела печальный взгляд на старика-конгрессмена.
— И вы тоже, Хармон.
Лупо снова развалился на стуле и с издевкой захохотал. Лакурза последовал примеру своего босса.
Кил заерзал на диване и пробормотал:
— Не вижу смысла во всей этой истории. Ради Бога, прекратите балаган, сейчас не до смеха...
В этот момент из темноты, как из могилы, раздался ледяной голос:
— Смейся громче, Лупо. Ты смеешься в последний раз.
Смех оборвался. Лупо положил руки на стол, словно хотел удержать на нем что-то невидимое. Может быть, время. Он пристально вглядывался в темноту. Лакурза резко обернулся, сунув руку за борт пиджака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27