И сразу прикинул, насколько я был завязан и насколько я в свое время доверял майору Саше. Получается, не очень много Саша мог от меня узнать. Почти ничего. Эту версию мы отрабатывали с Румянцевым. Тогда Александр вместе со мной принял участие в деле с коллекционером. Он знал, что я бывший спец, но был уверен, что это в прошлом и работа частного детектива — все, что мне осталось в жизни…
— Вас опознал в ресторане мой человек. Все произошло совершенно случайно, но это и хорошо, что так получилось, — продолжает седой. — Сейчас меня интересует, насколько вы дружны с генералом Румянцевым.
Кажется, можно расслабиться. Не так уж много эти ребята разнюхали.
— Одно время мы действительно были дружны, да и теперь я не считаю генерала своим врагом, — отвечаю, прикуривая сигарету. — Но после того как у меня случилась неприятность с парой трупов, Румянцев отказался мне помогать. Поэтому теперь я не поддерживаю с ним никаких отношений. Дружба дружбой, а служба службой. Он мне ничем не обязан, а служба у него такая, что и старого приятеля из целесообразности может сдать с потрохами под горячую руку. Меня жизнь научила не доверять людям в погонах до конца. Вам это должно быть знакомо… Седой кивает:
— Я вполне согласен с вами. Что вы нам еще можете сказать о своем бывшем друге? — буравит он меня змеиными глазками.
— Во-первых, Румянцев — человек другой службы. И о его непосредственной работе я почти ничего не знаю. Так же как не делился бы с ним своими разработками. Несколько раз мы сталкивались по службе, и пару раз он помог мне, когда я занимался частным сыском. Вообще-то мы знакомы с детства, потому что дружили наши родители. Он старше меня, а в детстве разница в возрасте особенно чувствительна. Помнится, я с ним частенько дрался. Мы жили тогда в одном доме.
Полынский усмехается, думая о чем-то своем. Седой слушает внимательно, а Лева наливает мне в бокал минералки.
Закуриваю новую сигарету, но вовсе не потому, что волнуюсь. Из фильтра, когда сигарета у меня в зубах, выдавливаю в рот маленькие горошины с особым составом. Если мне с минералкой подадут «эликсир правды», я, конечно, буду говорить правду, но только придуманную мной и Румянцевым.
— Румянцев настырен в работе, — продолжаю я сдавать своего друга, не испытывая ни малейших угрызений совести, так как этот вариант у нас предусмотрен. — Он постоянно конфликтует с начальством, которое его ценит, хотя и не любит. Сейчас он почти не касается серьезных дел, работает в основном с агентурой, собирая информацию. Иногда его приглашают в качестве консультанта. Силовой, оперативной работой уже давно не загружен. Это все, что я могу о нем сказать.
— Неплохо, неплохо. — Седой улыбается. — В случае какой-либо необходимости, как вы думаете, В лад, через вас можно подкинуть информацию Румянцеву, чтобы он воспринял ее как достоверную?
— Нет проблем. Он знает, что мне необходима помощь, и если я дам ему что-то интересное, он расценит это как мою попытку заработать себе пару очков в плюс.
— Прекрасно! — выражает свое мнение Полынский.
Седой кивает удовлетворенно, вытаскивает из кармана пиджака золотой портсигар, достает из него небольшую сигарку. Полынский смотрит на седого, отпивает из своего бокала, переводит взгляд на меня.
В гостиной тишина. Я выпил минералку и снова откинулся на спинку кресла. Гляжу на Полынского ожидающе.
— С какой целью вы открывали свое детективное агентство? — наконец спрашивает он.
Я саркастически усмехаюсь:
— А вы на моем месте, наверно, пошли бы работать на завод?
Геннадий Борисович шутку не принимает:
— С вашими данными вы могли пойти работать и в милицию, и в ФСБ. Они сейчас неплохо зарабатывают на коммерсантах.
Я морщусь:
— Ментом нужно родиться. У меня таких задатков нет с детства.
Седой хмыкает. Лева откровенно ржет. Полынский пожимает плечами.
— Пять тысяч баксов в месяц… Не считая оплаты отдельных поручений. Вас это устраивает? — спросил он.
Я развожу руки:
— Без проблем. Была бы работа. Но у меня на хвосте милиция. Вы видите выход из этой ситуации?
Полынский и седой переглядываются.
— Мы в курсе ваших проблем на сегодняшний день, Влад, — снова вступает в разговор седой. — И мы можем их решить. Остальное зависит только от вас. Если вы окажетесь полезным для нас, то и мы…
Я киваю. Почему бы и не стать полезным, если я этого и добиваюсь, в конце концов?
— Хорошо, — говорит седой. — Лев введет вас в курс дел. Отдыхайте пока, присматривайтесь.
Я гляжу на Леву. Тот улыбается и показывает глазами в сторону выхода из гостиной. Действительно, делать здесь нам больше нечего, пора принимать на свои плечи груз текущих дел этих двух «папиков», остающихся в гостиной. Относительно моей работы у Полынского я и Румянцев иллюзий не строили. Тут все ясно. Не запачкаешься — не победишь. Мочилово мне предстоит наверняка серьезное. Уповаю лишь на то, что нормальных людей оно не затронет. А так, собственно, меня для этого дела и готовило наше государство в свое время. С чем, с чем, а с подобной работой мы знакомы досконально…
С утра отправляемся в сторону Гатчины. Лева за рулем, я рядом. На заднем сиденье развалился Седой. От Левы я так и не узнал, как зовут его шефа. И вообще я ни черта еще не знаю об этой компании. Едем мы на какую-то встречу. Оружия у нас с собой навалом, и можно не бояться, что нашу машину будут шмонать, потому что на лобовом стекле болтается прилепленная бумажка с российским флажком, на которой для любого барана в форме ясно накорябано, что жулики в БМВ катят «по делам Президента Российской Федерации».
Лева поставил кассету со сборником студии «Криминал рекорде». Лева прется от блатняка. Да и мне такие темы не давят в уши. Это песни «жизненные», они гораздо лучше, чем новомодные компьютерные миксы, которые уж точно музыкой не назовешь. Для молодняка они, конечно, в самый раз — обдолбаться кайфом и под «интс, интс, интс» «поколбаситься на „скачках“».
— Послушайте меня… — подает голос Седой с заднего сиденья.
Лева вырубает автомагнитолу. Ждем, какую такую светскую новость сообщит высокопоставленный громила. Он сообщает:
— С теми, с кем встречаемся, разговор длинным не будет… Но просто так нас оттуда выпустить не захотят. Смотрите в оба.
Я молча принимаю услышанное к сведению. Лева улыбается и тоже молча кивает, не отрывая взгляда от дороги. «Смотрите в оба». Ясен хрен, а как иначе живыми уйти?
Седой снова откидывается на заднем сиденье. Умных слов больше от него не слышно. А ведь волнуется, змееныш, отмечаю про себя. Могу сто к одному поставить, что я прав. От этой мысли мне почему-то становится легче. Лева снова врубает музыку.
Гатчину минуем транзитом и катим в направлении Никольского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Вас опознал в ресторане мой человек. Все произошло совершенно случайно, но это и хорошо, что так получилось, — продолжает седой. — Сейчас меня интересует, насколько вы дружны с генералом Румянцевым.
Кажется, можно расслабиться. Не так уж много эти ребята разнюхали.
— Одно время мы действительно были дружны, да и теперь я не считаю генерала своим врагом, — отвечаю, прикуривая сигарету. — Но после того как у меня случилась неприятность с парой трупов, Румянцев отказался мне помогать. Поэтому теперь я не поддерживаю с ним никаких отношений. Дружба дружбой, а служба службой. Он мне ничем не обязан, а служба у него такая, что и старого приятеля из целесообразности может сдать с потрохами под горячую руку. Меня жизнь научила не доверять людям в погонах до конца. Вам это должно быть знакомо… Седой кивает:
— Я вполне согласен с вами. Что вы нам еще можете сказать о своем бывшем друге? — буравит он меня змеиными глазками.
— Во-первых, Румянцев — человек другой службы. И о его непосредственной работе я почти ничего не знаю. Так же как не делился бы с ним своими разработками. Несколько раз мы сталкивались по службе, и пару раз он помог мне, когда я занимался частным сыском. Вообще-то мы знакомы с детства, потому что дружили наши родители. Он старше меня, а в детстве разница в возрасте особенно чувствительна. Помнится, я с ним частенько дрался. Мы жили тогда в одном доме.
Полынский усмехается, думая о чем-то своем. Седой слушает внимательно, а Лева наливает мне в бокал минералки.
Закуриваю новую сигарету, но вовсе не потому, что волнуюсь. Из фильтра, когда сигарета у меня в зубах, выдавливаю в рот маленькие горошины с особым составом. Если мне с минералкой подадут «эликсир правды», я, конечно, буду говорить правду, но только придуманную мной и Румянцевым.
— Румянцев настырен в работе, — продолжаю я сдавать своего друга, не испытывая ни малейших угрызений совести, так как этот вариант у нас предусмотрен. — Он постоянно конфликтует с начальством, которое его ценит, хотя и не любит. Сейчас он почти не касается серьезных дел, работает в основном с агентурой, собирая информацию. Иногда его приглашают в качестве консультанта. Силовой, оперативной работой уже давно не загружен. Это все, что я могу о нем сказать.
— Неплохо, неплохо. — Седой улыбается. — В случае какой-либо необходимости, как вы думаете, В лад, через вас можно подкинуть информацию Румянцеву, чтобы он воспринял ее как достоверную?
— Нет проблем. Он знает, что мне необходима помощь, и если я дам ему что-то интересное, он расценит это как мою попытку заработать себе пару очков в плюс.
— Прекрасно! — выражает свое мнение Полынский.
Седой кивает удовлетворенно, вытаскивает из кармана пиджака золотой портсигар, достает из него небольшую сигарку. Полынский смотрит на седого, отпивает из своего бокала, переводит взгляд на меня.
В гостиной тишина. Я выпил минералку и снова откинулся на спинку кресла. Гляжу на Полынского ожидающе.
— С какой целью вы открывали свое детективное агентство? — наконец спрашивает он.
Я саркастически усмехаюсь:
— А вы на моем месте, наверно, пошли бы работать на завод?
Геннадий Борисович шутку не принимает:
— С вашими данными вы могли пойти работать и в милицию, и в ФСБ. Они сейчас неплохо зарабатывают на коммерсантах.
Я морщусь:
— Ментом нужно родиться. У меня таких задатков нет с детства.
Седой хмыкает. Лева откровенно ржет. Полынский пожимает плечами.
— Пять тысяч баксов в месяц… Не считая оплаты отдельных поручений. Вас это устраивает? — спросил он.
Я развожу руки:
— Без проблем. Была бы работа. Но у меня на хвосте милиция. Вы видите выход из этой ситуации?
Полынский и седой переглядываются.
— Мы в курсе ваших проблем на сегодняшний день, Влад, — снова вступает в разговор седой. — И мы можем их решить. Остальное зависит только от вас. Если вы окажетесь полезным для нас, то и мы…
Я киваю. Почему бы и не стать полезным, если я этого и добиваюсь, в конце концов?
— Хорошо, — говорит седой. — Лев введет вас в курс дел. Отдыхайте пока, присматривайтесь.
Я гляжу на Леву. Тот улыбается и показывает глазами в сторону выхода из гостиной. Действительно, делать здесь нам больше нечего, пора принимать на свои плечи груз текущих дел этих двух «папиков», остающихся в гостиной. Относительно моей работы у Полынского я и Румянцев иллюзий не строили. Тут все ясно. Не запачкаешься — не победишь. Мочилово мне предстоит наверняка серьезное. Уповаю лишь на то, что нормальных людей оно не затронет. А так, собственно, меня для этого дела и готовило наше государство в свое время. С чем, с чем, а с подобной работой мы знакомы досконально…
С утра отправляемся в сторону Гатчины. Лева за рулем, я рядом. На заднем сиденье развалился Седой. От Левы я так и не узнал, как зовут его шефа. И вообще я ни черта еще не знаю об этой компании. Едем мы на какую-то встречу. Оружия у нас с собой навалом, и можно не бояться, что нашу машину будут шмонать, потому что на лобовом стекле болтается прилепленная бумажка с российским флажком, на которой для любого барана в форме ясно накорябано, что жулики в БМВ катят «по делам Президента Российской Федерации».
Лева поставил кассету со сборником студии «Криминал рекорде». Лева прется от блатняка. Да и мне такие темы не давят в уши. Это песни «жизненные», они гораздо лучше, чем новомодные компьютерные миксы, которые уж точно музыкой не назовешь. Для молодняка они, конечно, в самый раз — обдолбаться кайфом и под «интс, интс, интс» «поколбаситься на „скачках“».
— Послушайте меня… — подает голос Седой с заднего сиденья.
Лева вырубает автомагнитолу. Ждем, какую такую светскую новость сообщит высокопоставленный громила. Он сообщает:
— С теми, с кем встречаемся, разговор длинным не будет… Но просто так нас оттуда выпустить не захотят. Смотрите в оба.
Я молча принимаю услышанное к сведению. Лева улыбается и тоже молча кивает, не отрывая взгляда от дороги. «Смотрите в оба». Ясен хрен, а как иначе живыми уйти?
Седой снова откидывается на заднем сиденье. Умных слов больше от него не слышно. А ведь волнуется, змееныш, отмечаю про себя. Могу сто к одному поставить, что я прав. От этой мысли мне почему-то становится легче. Лева снова врубает музыку.
Гатчину минуем транзитом и катим в направлении Никольского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69