Игорь дернулся, пытаясь освободиться.
— Ты что?!
— Заткнись! — Немцев резким толчком заставил сына опуститься в кресло. — Ну-ка скажи, подонок, где твоя машина?
Игорь еще не понял, что происходит и воспользовался давно отработанной тактикой общения с родителями. Он принял безразличный вид, и устало зевнул.
— Да, па, я забыл сказать. Ее угнали...
Немцев с трудом сдержал приступ ярости. Впервые физиономия Игоря — наглая и самоуверенная, его взгляд — хитрый и насмешливый, улыбка — гаденькая и угодливая, слова, полные неискренности и чувства безнаказанности — вызвали приступ неодолимой ненависти.
— Сколько баб ты убил, подлец?!
Немцев задал вопрос зло и брезгливо одновременно. Посмотрел немигающим взглядом в глаза сыну.
Тот съежился и блудливо отвел взор в сторону.
— Ты что, па?
Рука Немцева взметнулась с такой быстротой, что Игорь не успел уклониться от удара. Ладонь отца впечаталась в левую щеку сына. Голова его дернулась. Глаза расширились от ужаса.
Ангелина Михайловна громко вскрикнула, но тут же зажала рот обеими ладонями. Она уже поняла — до такой степени вывести из себя и завести мужа могло только нечто чрезвычайно серьезное.
Немцев нагнулся к сыну, схватил его за плечи и сильно тряхнул.
— Отвечай, негодяй! Ты понимаешь, что наделал?! Пойдешь под суд! Я тебя, скотина, покрывать не стану. Ты понял?
Не дождавшись ответа, отец отшвырнул сына, повернулся на каблуках и быстрыми шагами вышел из гостиной.
— Дурак, — сказал Игорь негромко ему во след, — надо же так испугать маму...
— Игорек, — мадам притянула сына за шею и прижала к себе. Щекой Игорь ощутил мягкую дряблую грудь матери, внушительную форму которой позволял сохранять только искусно сшитый французский бюстгальтер. — Игорек, ты можешь мне сказать правду? Ничего не бойся. Ты что в самом деле убил какую-то шлюху?
— Мамуля! — Игорь повернул лицо к матери и говорил капризно, как в детстве, когда канючил мороженное. Мать опасалась за слабое горло сына, а тот обожал эскимо и никак не желал связывать воедино поганую ангину и восхитительную сладость льда. — Мамуля... и ты туда же!
Ангелина Михайловна погладила мягкие вьющиеся волосы любимца, нагнулась и поцеловала его в лоб.
— Дурачок! Как ты мог подумать такое. — Она помолчала, потом добавила страстно и уверенно. — Даже если это случилось, мы тебя не отдадим никому. Ты не бойся...
— Как думаешь, он ушел? — Испуг уже сошел с Игоря, к нему вернулась обычная наглость.
Ангелина Михайловна прислушалась.
— Наверное. — Она вздохнула. — Чем ты его так завел, сынок?
— А-а, — Игорь небрежно отмахнулся. — Отойдет...
В это время с треском открылась дверь. По силе, с которой ее пнул Немцев, можно было судить о степени злости, бушевавшей в нем.
Мать и сын замерли как любовники, застигнутые на горячем. Оказалось, Немцев никуда не уехал, а побывал в спальне сына и сделал там обыск. Он потрясал небольшой черной кожаной сумочкой на молнии, которую держал в руке.
— Что это?! — Немцев двинулся к сыну с устрашающим видом, и тот сразу съежился, согнулся.
В сумочке, которую держал отец, Игорь хранил деньги и наркоту. Если он ее обнаружил, то даст в морду — сомнений не было. Если даст — будет плохо: в двадцать три года будущий губернатор лихо махал кулаками и точными ударами по чужим челюстям выколотил себе звание мастера спорта.
Ангелина Михайловна по виду мужа поняла, что произойдет нечто страшное. Она вскочила с места, раскинула руки распятием. Закричала в голос:
— Леня, не надо! Не бей его! Немцев задержал руку на замахе.
— Ты знаешь, что твой сын наркоман? Не знаешь или делаешь вид?
— Не убивать же его...
Ангелина Михайловна давно догадывалась, что с сыном неладно, но продолжала верить, что все образуется само собой.
— Убивать я его не буду. — Немцев со злостью швырнул сумочку на пол и стал топтать ее ногой. — Это сделают без меня. Твоего сына будут судить и приговорят к расстрелу.
— Леонид! — Ангелина Михайловна зарыдала. — Не отдавай им Игоря.
— Заткнись, дура! — В репертуар Немцева такое обращение к жене за тридцать лет совместной жизни попало впервые. — Ты хоть понимаешь, что скоро губернаторские выборы? Или ты намерилась жрать селедку?
Ангелина Михайловна селедку не терпела с детства. Она прекрасно понимала, что если мужа даже и не выберут на второй срок, у них хватит средств прожить остальную жизнь без селедки, с красной икрой и севрюгой в меню. Но само обращение к такому аргументу как селедка, говорило о серьезности положения.
— Леня! — Ангелина Михайловна теперь была готова ухватиться за любую возможность. — Сделай так — пусть его заберут в армию. Пусть...
— Кому там нужны убийцы и наркоманы? Только под суд!
* * *
Едва по каналам связи ГАИ в отдел службы безопасности пришло сообщение о возможности закладки мины в машину, принадлежавшую губернатору, на место происшествия выехала группа пиротехников. Там их ждали сотрудники дорожно-патрульной службы, обнаружившие машину, которая числилась в угоне.
Капитан Гурьев, старший в спецгруппе разминирования пожал руки милиционерам.
— Что тут у вас?
— Да вот... — Костюрин вдруг утратил запал и посмотрел на Ермолаева. — Машина в розыске, товарищ капитан, — стал объяснять сержант. — Мы ее обнаружили. Однако возникло подозрение: возможно она заминирована.
— Что так?
Капитан Гурьев был скептиком и знал, насколько велики глаза у страха.
— Две причины. — Ермолаев смотрел открыто и уверенно. — Тачка из губернаторского гаража. Ее угнали. Из-под приборной панели свисают провода...
Гурьев подошел к джипу, заглянул внутрь.
— Это провода зажигания.
— Так точно, потому и странно. Ключ в замке. Можете убедиться.
— М-да, логично. — Глаза Гурьева стали задумчиво-сосредоточенными. Он
повернулся к песику, которого пиротехники привезли с собой. — Ну что,
Бурбулис, поработаем?
Пес завилял хвостом, выражая готовность заняться делом. Ермолаев с удивлением смотрел на собаку с таким странным именем. Гурьев, встретившись взглядом с сержантом, улыбнулся.
— Старательный пес. Верно, Бурбулис? — И подал команду. — Вперед! Ищи!
Собачка осторожно забралась внутрь машины, походила там, тщательно обнюхивая все, что ей было доступно. Потом выскочила наружу и растерянно завиляла хвостом. По ее виду можно было понять — пес извиняется за то, что ничего не обнаружил.
— Бывает, — сказал Гурьев.
Заработала рация Костюрина. Сквозь хрипы эфира до слуха всех, кто стоял рядом с капитаном, донесся строгий голос полковника ГАИ.
— «Северный-пять», сейчас к вам прибудет мой зам. Передайте ему машину. И все. Прекращайте дело. Им займутся другие.
— Шишки, — Костюрин понимающе улыбался, — это нам, пролетариям. А вот запахло пирогами — их разберут другие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Ты что?!
— Заткнись! — Немцев резким толчком заставил сына опуститься в кресло. — Ну-ка скажи, подонок, где твоя машина?
Игорь еще не понял, что происходит и воспользовался давно отработанной тактикой общения с родителями. Он принял безразличный вид, и устало зевнул.
— Да, па, я забыл сказать. Ее угнали...
Немцев с трудом сдержал приступ ярости. Впервые физиономия Игоря — наглая и самоуверенная, его взгляд — хитрый и насмешливый, улыбка — гаденькая и угодливая, слова, полные неискренности и чувства безнаказанности — вызвали приступ неодолимой ненависти.
— Сколько баб ты убил, подлец?!
Немцев задал вопрос зло и брезгливо одновременно. Посмотрел немигающим взглядом в глаза сыну.
Тот съежился и блудливо отвел взор в сторону.
— Ты что, па?
Рука Немцева взметнулась с такой быстротой, что Игорь не успел уклониться от удара. Ладонь отца впечаталась в левую щеку сына. Голова его дернулась. Глаза расширились от ужаса.
Ангелина Михайловна громко вскрикнула, но тут же зажала рот обеими ладонями. Она уже поняла — до такой степени вывести из себя и завести мужа могло только нечто чрезвычайно серьезное.
Немцев нагнулся к сыну, схватил его за плечи и сильно тряхнул.
— Отвечай, негодяй! Ты понимаешь, что наделал?! Пойдешь под суд! Я тебя, скотина, покрывать не стану. Ты понял?
Не дождавшись ответа, отец отшвырнул сына, повернулся на каблуках и быстрыми шагами вышел из гостиной.
— Дурак, — сказал Игорь негромко ему во след, — надо же так испугать маму...
— Игорек, — мадам притянула сына за шею и прижала к себе. Щекой Игорь ощутил мягкую дряблую грудь матери, внушительную форму которой позволял сохранять только искусно сшитый французский бюстгальтер. — Игорек, ты можешь мне сказать правду? Ничего не бойся. Ты что в самом деле убил какую-то шлюху?
— Мамуля! — Игорь повернул лицо к матери и говорил капризно, как в детстве, когда канючил мороженное. Мать опасалась за слабое горло сына, а тот обожал эскимо и никак не желал связывать воедино поганую ангину и восхитительную сладость льда. — Мамуля... и ты туда же!
Ангелина Михайловна погладила мягкие вьющиеся волосы любимца, нагнулась и поцеловала его в лоб.
— Дурачок! Как ты мог подумать такое. — Она помолчала, потом добавила страстно и уверенно. — Даже если это случилось, мы тебя не отдадим никому. Ты не бойся...
— Как думаешь, он ушел? — Испуг уже сошел с Игоря, к нему вернулась обычная наглость.
Ангелина Михайловна прислушалась.
— Наверное. — Она вздохнула. — Чем ты его так завел, сынок?
— А-а, — Игорь небрежно отмахнулся. — Отойдет...
В это время с треском открылась дверь. По силе, с которой ее пнул Немцев, можно было судить о степени злости, бушевавшей в нем.
Мать и сын замерли как любовники, застигнутые на горячем. Оказалось, Немцев никуда не уехал, а побывал в спальне сына и сделал там обыск. Он потрясал небольшой черной кожаной сумочкой на молнии, которую держал в руке.
— Что это?! — Немцев двинулся к сыну с устрашающим видом, и тот сразу съежился, согнулся.
В сумочке, которую держал отец, Игорь хранил деньги и наркоту. Если он ее обнаружил, то даст в морду — сомнений не было. Если даст — будет плохо: в двадцать три года будущий губернатор лихо махал кулаками и точными ударами по чужим челюстям выколотил себе звание мастера спорта.
Ангелина Михайловна по виду мужа поняла, что произойдет нечто страшное. Она вскочила с места, раскинула руки распятием. Закричала в голос:
— Леня, не надо! Не бей его! Немцев задержал руку на замахе.
— Ты знаешь, что твой сын наркоман? Не знаешь или делаешь вид?
— Не убивать же его...
Ангелина Михайловна давно догадывалась, что с сыном неладно, но продолжала верить, что все образуется само собой.
— Убивать я его не буду. — Немцев со злостью швырнул сумочку на пол и стал топтать ее ногой. — Это сделают без меня. Твоего сына будут судить и приговорят к расстрелу.
— Леонид! — Ангелина Михайловна зарыдала. — Не отдавай им Игоря.
— Заткнись, дура! — В репертуар Немцева такое обращение к жене за тридцать лет совместной жизни попало впервые. — Ты хоть понимаешь, что скоро губернаторские выборы? Или ты намерилась жрать селедку?
Ангелина Михайловна селедку не терпела с детства. Она прекрасно понимала, что если мужа даже и не выберут на второй срок, у них хватит средств прожить остальную жизнь без селедки, с красной икрой и севрюгой в меню. Но само обращение к такому аргументу как селедка, говорило о серьезности положения.
— Леня! — Ангелина Михайловна теперь была готова ухватиться за любую возможность. — Сделай так — пусть его заберут в армию. Пусть...
— Кому там нужны убийцы и наркоманы? Только под суд!
* * *
Едва по каналам связи ГАИ в отдел службы безопасности пришло сообщение о возможности закладки мины в машину, принадлежавшую губернатору, на место происшествия выехала группа пиротехников. Там их ждали сотрудники дорожно-патрульной службы, обнаружившие машину, которая числилась в угоне.
Капитан Гурьев, старший в спецгруппе разминирования пожал руки милиционерам.
— Что тут у вас?
— Да вот... — Костюрин вдруг утратил запал и посмотрел на Ермолаева. — Машина в розыске, товарищ капитан, — стал объяснять сержант. — Мы ее обнаружили. Однако возникло подозрение: возможно она заминирована.
— Что так?
Капитан Гурьев был скептиком и знал, насколько велики глаза у страха.
— Две причины. — Ермолаев смотрел открыто и уверенно. — Тачка из губернаторского гаража. Ее угнали. Из-под приборной панели свисают провода...
Гурьев подошел к джипу, заглянул внутрь.
— Это провода зажигания.
— Так точно, потому и странно. Ключ в замке. Можете убедиться.
— М-да, логично. — Глаза Гурьева стали задумчиво-сосредоточенными. Он
повернулся к песику, которого пиротехники привезли с собой. — Ну что,
Бурбулис, поработаем?
Пес завилял хвостом, выражая готовность заняться делом. Ермолаев с удивлением смотрел на собаку с таким странным именем. Гурьев, встретившись взглядом с сержантом, улыбнулся.
— Старательный пес. Верно, Бурбулис? — И подал команду. — Вперед! Ищи!
Собачка осторожно забралась внутрь машины, походила там, тщательно обнюхивая все, что ей было доступно. Потом выскочила наружу и растерянно завиляла хвостом. По ее виду можно было понять — пес извиняется за то, что ничего не обнаружил.
— Бывает, — сказал Гурьев.
Заработала рация Костюрина. Сквозь хрипы эфира до слуха всех, кто стоял рядом с капитаном, донесся строгий голос полковника ГАИ.
— «Северный-пять», сейчас к вам прибудет мой зам. Передайте ему машину. И все. Прекращайте дело. Им займутся другие.
— Шишки, — Костюрин понимающе улыбался, — это нам, пролетариям. А вот запахло пирогами — их разберут другие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38