Я писал о том, что Юг имеет право на выход из Союза. Вы понимаете, я не южанин, я из Индианы. Я вынужден был покинуть Юджин и вот оказался в Каньон Сити и занялся частной адвокатской практикой.
Осборн промолчал. Он уже почувствовал, что в Каньон Сити симпатии были на стороне южан, поэтому не стоило афишировать свое участие в войне под флагом Гранта.
Видимо, Миллер оседлал любимого конька.
— Какую жизнь я вел! Жил у индейцев, у меня родился сын от дочери вождя мадоков. Я воевал и за и против них. Занимался морским разбоем у берегов Никарагуа под началом капитана Уильяма Уолкера, потом сидел за конокрадство.
Осборн тщетно пытался понять, что здесь правда, а что ложь.
— Вся эта жизнь так… лишь набор впечатлений, материал для работы. Потому что… — здесь для вящего эффекта Миллер сделал паузу, — потому что я поэт.
Чэд Осборн прищурился; он предполагал нечто в этом роде. Миллер ожидал реакции собеседника и, следовательно, нужно было изобразить удивление.
— Вот это да! — пробормотал Чэд.
Миллер удовлетворенно кивнул.
— Да, поэт. Но что могут понять эти невежды, копавшиеся в грязи? Чего ждать от них? Но вы, вы — образованный человек, не так ли? — С этими словами он вытащил из-за пазухи связку бумаг.
Чэд Осборн понял, что обречен выслушать стихи Миллера.
В это время с пивом вернулись Райлэнд и Кинсман. Том насмешливо посмотрел на разложенные листки.
— Что-то новое? Или нам опять придется в сотый раз выслушивать чертовы стихи? — осведомился Кинсман.
Миллер вспыхнул, но промолчал. Он взглянул на Осборна, и тот в глазах адвоката прочитал: «Ну, что я о них говорил?» Миллер подвинул листки Чэду и сказал:
— Я хотел бы знать твое мнение, дружище.
Осборн нехотя взял листки и поднес их к свету. На первой странице было написано: «Сонет Цинциннат Миллер». Стихи оказались не так плохи, как он ожидал. Первый опус был, действительно, сонетом, во всяком случае — по форме, чувствовался ритм, хотя размер часто хромал, кое-где за дилетантски выстроенным порядком слов чувствовалось движение мысли. Осборн нашел стихи о горах, о море. Главные герои — индейцы — были наделены чертами мятежных романтиков Байрона. Осборн понял, что Миллер наивно подражал знаменитому англичанину, в том числе и хромающей походкой.
— Ну, каково мнение? — нетерпеливо спросил Том. — Мы ничего не понимаем в поэзии. Стоит чего-нибудь этот хлам?
Они уставились на Осборна, ожидая его окончательного приговора.
Осборн сказал:
— Может быть, и есть грубоватые места, но в общем мне понравилось. Я еще не читал ничего подобного.
Миллер нахмурился.
— Что значит, «грубоватые»? Вы хотите сказать, что нужно кое-что изменить?
Осборн понял, что не так-то просто отвертеться от назойливого поэта, и ткнул в первое попавшееся место.
— Например, здесь есть ссылка на Гете, но «Гете» с «зубами» не рифмуется.
Вдруг Том Райлэнд захохотал, как безумный, дико хлопая себя по бокам. Миллер, скорчив гримасу, вырвал у Осборна листки.
— Ничего смешного! Я не знаю немецкого, никогда не слышал, как произносится это имя. Я еще не закончил это стихотворение. — Он с упреком посмотрел на Осборна.
— Простите, — только и нашелся, что сказать, Осборн.
Миллер спросил:
— Если вы едете в Даллас, не отвезете ли это в газету? Там печатают некоторые мои работы.
— Конечно. С огромным удовольствием.
Он рад был закончить затянувшуюся литературную беседу, так как в этот момент к их столу подошли знакомые Тома. Они уже слышали о столкновении с Паулиной и пришли узнать подробности происшедшего. Имя Паулины, как магнит, подействовало на присутствующих в зале, вскоре все слушали рассказ Райлэнда.
На минуту Том замолчал, чтобы налить пиво, и в тишине раздался чей-то голос:
— Кто это, Клайт?
И некий Клайт ответил:
— Монро! Неужели ты не знаешь Тома Райлэнда — жеребца вдовы Бишоп?
Наступила зловещая тишина. Райлэнд медленно отставил стакан, и Осборн увидел, как Том побледнел. Толпа, собравшаяся у их стола, расступилась.
— Кэффи, — голос Тома дрожал от ярости, — ты хочешь, чтобы тебе пересчитали зубы?
— Том! — пытался остановить его Фрэд Кинсман, но Райлэнд не унимался.
Клайт Кэффи зарычал и приподнялся. «Дурачатся или здесь кроется соперничество?» — думал Осборн.
— Разгорячился, что я назвал имя Бишоп? Да до этого любой бы додумался. Молодая женщина, богатая вдова — одной трудно управлять делами…
Райлэнд бросился на Кэффи. Кэффи, не двигаясь с места, ударил Тома ногой в грудь. Райлэнд загремел на пол вместе со столом, полетели кружки и свеча на подставке, но тут же вскочил и ринулся к Клайту. Тот загородил проход стулом. Кэффи был на целую голову выше Тома и сильнее его. Осборн понял, что Кэффи доставляло наслаждение дразнить Тома, а Райлэнд уже кипел от гнева. Кэффи размахнулся, удар его кулака мог снести с плеч самую крепкую голову, но Том увернулся, и кулак опустился ему на плечо. Кэффи отступил назад, споткнулся о валявшийся на полу стул и полетел вниз. Поединок продолжался на полу: соперники сцепились и катались, сокрушая друг друга ударами кулаков. Кэффи начал сдавать.
Вдруг подскочил брат Кэффи и сильно ударил Тома в бок, потом в живот. Он уже замахнулся в третий раз, как рядом оказался Осборн и отшвырнул Монро — а это был он — в сторону.
Вдруг в руке Монро блеснул металл — нож! Короткий взмах сжатого кулака, и Монро полетел на пол, а лезвие выпало и зазвенело.
Осборн, потирая костяшки пальцев, обернулся и увидел, что поединок закончился. Именно судья Миллер положил конец драке. Он живо стащил Тома с Кэффи и с помощью Кинсмана старался удержать разгоряченного бойца подальше от Клайта.
Клайт Кэффи поднялся на ноги. Он тяжело дышал, а на лице у него красовались следы кулаков Тома: разбитые в кровь зубы и расцарапанный лоб.
— Я только пошутил, а он взбесился.
— Ты спровоцировал драку, — подправил его судья. — Мне остается подписать ордер на арест и вызвать констебля, чтобы он увел тебя и твоего кузена.
— Только попробуй! Это будет твое последнее распоряжение!
Миллер бесстрастно констатировал:
— Угроза судебному лицу. Поднимай Монро и убирайтесь отсюда.
Монро лежал на полу, не двигаясь. Кэффи ткнул его носком ботинка, Монро застонал. Кэффи опустился на колени, потом вскочил и закричал:
— Ты раздробил ему челюсть!
Осборн слышал, как хрустнула кость, но вслух сказал:
— Я не виноват. Он напал на меня с этой штукой своей. — Осборн наступил на нож, валявшийся на полу.
Клайт перевел взгляд с лезвия на Чэда и спросил:
— Тебя зовут Осборн?
— Что из этого?
— Я знаю тебя…
— Новые угрозы, Кэффи? — резко спросил судья. Кэффи молча подобрал нож и спрятал его в карман, потом взвалил на плечо мешковатое тело кузена и вышел из салуна.
Райлэнда усадили на стул, поставили перед ним стакан виски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Осборн промолчал. Он уже почувствовал, что в Каньон Сити симпатии были на стороне южан, поэтому не стоило афишировать свое участие в войне под флагом Гранта.
Видимо, Миллер оседлал любимого конька.
— Какую жизнь я вел! Жил у индейцев, у меня родился сын от дочери вождя мадоков. Я воевал и за и против них. Занимался морским разбоем у берегов Никарагуа под началом капитана Уильяма Уолкера, потом сидел за конокрадство.
Осборн тщетно пытался понять, что здесь правда, а что ложь.
— Вся эта жизнь так… лишь набор впечатлений, материал для работы. Потому что… — здесь для вящего эффекта Миллер сделал паузу, — потому что я поэт.
Чэд Осборн прищурился; он предполагал нечто в этом роде. Миллер ожидал реакции собеседника и, следовательно, нужно было изобразить удивление.
— Вот это да! — пробормотал Чэд.
Миллер удовлетворенно кивнул.
— Да, поэт. Но что могут понять эти невежды, копавшиеся в грязи? Чего ждать от них? Но вы, вы — образованный человек, не так ли? — С этими словами он вытащил из-за пазухи связку бумаг.
Чэд Осборн понял, что обречен выслушать стихи Миллера.
В это время с пивом вернулись Райлэнд и Кинсман. Том насмешливо посмотрел на разложенные листки.
— Что-то новое? Или нам опять придется в сотый раз выслушивать чертовы стихи? — осведомился Кинсман.
Миллер вспыхнул, но промолчал. Он взглянул на Осборна, и тот в глазах адвоката прочитал: «Ну, что я о них говорил?» Миллер подвинул листки Чэду и сказал:
— Я хотел бы знать твое мнение, дружище.
Осборн нехотя взял листки и поднес их к свету. На первой странице было написано: «Сонет Цинциннат Миллер». Стихи оказались не так плохи, как он ожидал. Первый опус был, действительно, сонетом, во всяком случае — по форме, чувствовался ритм, хотя размер часто хромал, кое-где за дилетантски выстроенным порядком слов чувствовалось движение мысли. Осборн нашел стихи о горах, о море. Главные герои — индейцы — были наделены чертами мятежных романтиков Байрона. Осборн понял, что Миллер наивно подражал знаменитому англичанину, в том числе и хромающей походкой.
— Ну, каково мнение? — нетерпеливо спросил Том. — Мы ничего не понимаем в поэзии. Стоит чего-нибудь этот хлам?
Они уставились на Осборна, ожидая его окончательного приговора.
Осборн сказал:
— Может быть, и есть грубоватые места, но в общем мне понравилось. Я еще не читал ничего подобного.
Миллер нахмурился.
— Что значит, «грубоватые»? Вы хотите сказать, что нужно кое-что изменить?
Осборн понял, что не так-то просто отвертеться от назойливого поэта, и ткнул в первое попавшееся место.
— Например, здесь есть ссылка на Гете, но «Гете» с «зубами» не рифмуется.
Вдруг Том Райлэнд захохотал, как безумный, дико хлопая себя по бокам. Миллер, скорчив гримасу, вырвал у Осборна листки.
— Ничего смешного! Я не знаю немецкого, никогда не слышал, как произносится это имя. Я еще не закончил это стихотворение. — Он с упреком посмотрел на Осборна.
— Простите, — только и нашелся, что сказать, Осборн.
Миллер спросил:
— Если вы едете в Даллас, не отвезете ли это в газету? Там печатают некоторые мои работы.
— Конечно. С огромным удовольствием.
Он рад был закончить затянувшуюся литературную беседу, так как в этот момент к их столу подошли знакомые Тома. Они уже слышали о столкновении с Паулиной и пришли узнать подробности происшедшего. Имя Паулины, как магнит, подействовало на присутствующих в зале, вскоре все слушали рассказ Райлэнда.
На минуту Том замолчал, чтобы налить пиво, и в тишине раздался чей-то голос:
— Кто это, Клайт?
И некий Клайт ответил:
— Монро! Неужели ты не знаешь Тома Райлэнда — жеребца вдовы Бишоп?
Наступила зловещая тишина. Райлэнд медленно отставил стакан, и Осборн увидел, как Том побледнел. Толпа, собравшаяся у их стола, расступилась.
— Кэффи, — голос Тома дрожал от ярости, — ты хочешь, чтобы тебе пересчитали зубы?
— Том! — пытался остановить его Фрэд Кинсман, но Райлэнд не унимался.
Клайт Кэффи зарычал и приподнялся. «Дурачатся или здесь кроется соперничество?» — думал Осборн.
— Разгорячился, что я назвал имя Бишоп? Да до этого любой бы додумался. Молодая женщина, богатая вдова — одной трудно управлять делами…
Райлэнд бросился на Кэффи. Кэффи, не двигаясь с места, ударил Тома ногой в грудь. Райлэнд загремел на пол вместе со столом, полетели кружки и свеча на подставке, но тут же вскочил и ринулся к Клайту. Тот загородил проход стулом. Кэффи был на целую голову выше Тома и сильнее его. Осборн понял, что Кэффи доставляло наслаждение дразнить Тома, а Райлэнд уже кипел от гнева. Кэффи размахнулся, удар его кулака мог снести с плеч самую крепкую голову, но Том увернулся, и кулак опустился ему на плечо. Кэффи отступил назад, споткнулся о валявшийся на полу стул и полетел вниз. Поединок продолжался на полу: соперники сцепились и катались, сокрушая друг друга ударами кулаков. Кэффи начал сдавать.
Вдруг подскочил брат Кэффи и сильно ударил Тома в бок, потом в живот. Он уже замахнулся в третий раз, как рядом оказался Осборн и отшвырнул Монро — а это был он — в сторону.
Вдруг в руке Монро блеснул металл — нож! Короткий взмах сжатого кулака, и Монро полетел на пол, а лезвие выпало и зазвенело.
Осборн, потирая костяшки пальцев, обернулся и увидел, что поединок закончился. Именно судья Миллер положил конец драке. Он живо стащил Тома с Кэффи и с помощью Кинсмана старался удержать разгоряченного бойца подальше от Клайта.
Клайт Кэффи поднялся на ноги. Он тяжело дышал, а на лице у него красовались следы кулаков Тома: разбитые в кровь зубы и расцарапанный лоб.
— Я только пошутил, а он взбесился.
— Ты спровоцировал драку, — подправил его судья. — Мне остается подписать ордер на арест и вызвать констебля, чтобы он увел тебя и твоего кузена.
— Только попробуй! Это будет твое последнее распоряжение!
Миллер бесстрастно констатировал:
— Угроза судебному лицу. Поднимай Монро и убирайтесь отсюда.
Монро лежал на полу, не двигаясь. Кэффи ткнул его носком ботинка, Монро застонал. Кэффи опустился на колени, потом вскочил и закричал:
— Ты раздробил ему челюсть!
Осборн слышал, как хрустнула кость, но вслух сказал:
— Я не виноват. Он напал на меня с этой штукой своей. — Осборн наступил на нож, валявшийся на полу.
Клайт перевел взгляд с лезвия на Чэда и спросил:
— Тебя зовут Осборн?
— Что из этого?
— Я знаю тебя…
— Новые угрозы, Кэффи? — резко спросил судья. Кэффи молча подобрал нож и спрятал его в карман, потом взвалил на плечо мешковатое тело кузена и вышел из салуна.
Райлэнда усадили на стул, поставили перед ним стакан виски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22