— Уходить, жить вдалеке? — пробормотал вчерашний каторжник. — А когда я уйду, все кругом будут обрадованно говорить, что я — всего-навсего жалкий трус?
— Убраться подальше от вооруженной толпы — это не трусость, Дюк!
Дюк выпрямился во весь рост. Рядом с шерифом он казался просто великаном.
— Шериф, что-то мне не очень хочется драпать отсюда, — вымолвил он.
Том Аньен испуганно проглотил слюну и умолк. Чтобы как-то скрыть волнение, он взял коробочку с рыболовными крючками и принялся перебирать их. И тут вчерашний каторжник взял из его рук эту коробочку, пересек комнату и вонзил крючки жалами в верхнюю часть рамы распахнутого настежь окна. Потом спокойно вернулся к противоположной стене, мягко переступая, занял наиболее удаленную от окна точку. Шериф удивленно и озабоченно поглядывал на него, иногда переводя взгляд на раскрытое окно с подвешенными крючками. Их хорошо отшлифованные хвостики время от времени вспыхивали золотом в слабом свете керосиновой лампы. Устраиваясь у стенки, Дюк монотонно ронял слово за словом:
— Я не уйду из города, шериф. Я вернулся в Хвилер-Сити с абсолютно мирными намерениями и не собираюсь бежать отсюда. Нет, сэр, я не побегу из города, и пусть они делают что хотят. Причина в том, шериф, — и вас, полагаю, это может несколько удивить, — что мои показания на процессе, над которыми издевался судья вместе с прокурором, присяжными и зрителями, абсолютно правдивы. Я не стрелял в Бада Спрингера. Да, мы немножко поругались. Да, мы готовы были взяться за оружие. Но до настоящей стычки дело не дошло. Дело было в том, что Баду не совсем нравилось, как я с ним общаюсь. И в тот момент, когда мы с ним довольно громко беседовали о взаимных претензиях, кто-то выстрелил в окно и свалил Бада. Эта подлая свинья знала, что нашу беседу слышали многие и что меня точно посадят на скамью подсудимых. Я сам поднял Бада и оказал ему первую помощь. Помните, он обвинил меня в покушении на убийство только на следующий день? Я уверен, что той ночью кто-то навестил Бада, купил его или просто уговорил свалить всю вину на меня. А может, и сам Бад решил, что у него будет больше шансов окрутить Линду, если я сяду за решетку…
Не завершив фразу, он резко повернулся на пятках. Тяжелый кольт, казалось, сам прыгнул ему в ладонь. Шериф совершил бессмысленную попытку ухватиться за свой револьвер, и пальцы его еще старались выудить оружие из кобуры, когда уже отгремели один за другим шесть выстрелов — будто опытная машинистка шесть раз ударила по клавишам «ундервуда». Но не шериф был мишенью Дюка.
Смолкший грохот выстрелов сменил дикий вопль шерифовой жены, впавшей в панику на собственной кухне.
— Я остаюсь в Хвилер-Сити, — продолжил разговор вчерашний каторжник. — Я никуда не уйду. Если кто-то из ребят, приехавших сюда ради меня, будет совершенно твердо уверен в том, что хочет меня видеть, передайте: нынешней ночью я намерен как следует выспаться, а завтра вечером приду на большой бал в «Уорнерс Спрингс». И если у них не пропадет желание свидеться со мной, то они смогут найти меня там. Эти шесть крючков передайте, пожалуйста, тем, кто больше всех захочет повидаться со мной.
Закончив речь, Дюк шагнул к окну. В этот момент двери распахнулись, и в комнату влетела шерифова жена.
4. ЗАКЛЕЙМЕН КАК ПРЕСТУПНИК
Шериф, естественно, был сам не в состоянии предпринять какие бы то ни было действия, и потому ему не оставалось ничего иного, как постараться успокоить супругу и объяснить, что лично с ним решительно ничего страшного не произошло, огнестрельных ран и иных телесных повреждений он не получил, и вообще все идет своим чередом. Как только жена удалилась, явились любопытные соседи, привлеченные, конечно же, звуками револьверной пальбы.
Шериф разъяснил им суть происшедших событий и подошел к окну. В верхней части рамы он обнаружил шесть верхних половинок крючков, глубоко воткнутых жалами в дерево. Нижние части крючков были начисто срезаны пулями; петельки крючков, к которым привязывается леска, были унесены ураганным огнем куда-то на улицу. И только при последнем, шестом выстреле рука Дюка, видимо, дрогнула, и пуля слегка поцарапала раму — на древесине, приглядевшись, можно было заметить свежайший след.
Шериф не стал вытаскивать крючки. Напротив, он пригласил в дом своих друзей, чтобы они как следует рассмотрели окно. Он лично светил им специально зажженной большой керосиновой лампой.
— И все шесть выстрелов он сделал при свете одной только лампочки, — спокойно разъяснял он. — И при этом три года не касался револьвера. И все шесть выстрелов в одно мгновение, — наилучший стрелок не успел бы вытащить револьвер из кобуры, не говоря уж о том, чтобы открыть огонь. Да, друзья мои, я вынужден констатировать, что мастерство Дюка сильно пострадало за три года тюрьмы: посмотрите сами — его шестая пуля зацепила раму!
Ирония шерифа была совершенно излишней. Кучка его приятелей постояла, помолчала, все поняла и разошлась, поклявшись, что обо всем они расскажут своим знакомым, а те, в свою очередь, донесут истинную правду до своих знакомцев, и так далее. Сообщение шерифа распространялось по городу с огромной скоростью, и то и дело люди заглядывали к нему в кабинет, чтобы посмотреть на переполовиненные рыболовные крючки. Сам великий Билли-Гром в сердцах явился посмотреть на это чудо. И, посмотрев, сам великий Билли-Гром промолчал и отправился из шерифова дома восвояси. И другие молча приходили глянуть на эти крючки. Побывали тут и Медведь Чарли, и Гарри Мэтьюз, проделавший такой путь аж из Спокана, чтобы наконец достать «своего» человека. Даже старый Минтер пришел, посмотрел, онемел и так и ушел с открытым ртом. Другие тоже приходили. Их будили, они вылезали из теплых гостиничных постелей и спешили совершить паломничество в кабинет шерифа.
Только ближе к полуночи абсолютная тишина овладела домом шерифа. Зато все остальные дома в Хвилер-Сити были охвачены почти истерической болтовней. Возбужденные разговоры не прекращались даже после того, как рачительные хозяйки погасили все лампы в городе, и рассказы, пересказы и другие живописные изложения только что происшедшего невероятного события не утихали до самого рассвета.
Когда город окончательно пробудился от кратковременного забытья, по нему вновь разнеслись крайне интересные новости, вызвавшие, в свою очередь, повальный гомерический хохот. Так, например, ужасный старый Минтер выехал из Хвилер-Сити в неизвестном направлении. Гарри Мэтьюз, прибывший аж из далекого Спокана, ранним утром также находился на пути домой. Медведя Чарли нигде не могли разыскать, а Билли-Грома, похоже, внезапно обуяло необоримое желание вновь посмотреть па мутные воды Рио-Гранде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51