кто — своими необъятными познаниями, кто — требовательностью и придирками, а кто — просто своим авторитетом.
На курсе обучалось около 40 человек. В основном это были молодые люди из респектабельных семей госчиновников и преуспевающих предпринимателей. Таких «случайных», как Артем, было раз-два и обчелся. Однако строгие преподаватели не делали поблажек никому. Артему приходилось часами просиживать в читальном зале, чтобы не садиться в лужу на семинарах. «В чем же прелесть студенческой жизни, о которой твердят студенты со стажем?» — недоумевал Артем.
Первым из сокурсников, с кем Артем сошелся близко, был высокий, атлетического сложения юноша с крайне уродливым лицом. Едва завидев его в аудитории и еще не зная настоящего имени парня, студенты прозвали его Квазимодо. Особым умом он не блистал, но был начитан и имел хорошо подвешенный язык. Не утруждая себя записыванием лекций, Квазимодо, которого на самом деле звали Геворком, пользуясь не совсем аккуратными конспектами Артема, очень активно проявлял себя на семинарах.
Геворк весь дышал какой-то грубой, животной энергией, переливающейся через край.
Он успевал всюду, принимал активное участие во всех студенческих затеях и мероприятиях.
— Страшно даже подумать, как мало времени отпущено человеку. С того самого момента, когда мы появляемся на свет, жизнь наша, словно песок в песочных часах, неумолимо идет на убыль — рассчитана каждая минута, каждый миг. И никто не в силах перевернуть эти часы обратно. Поэтому нужно спешить жить…
Все это Геворк говорил с каким-то страстным, отчаянным негодованием. В такие минуты на него страшно было смотреть: некрасивое, непропорциональное лицо его вытягивалось, нижняя челюсть неестественно выдавалась вперед, вследствие чего одна губа его кривого рта, в уголках которого все время пенилось, наезжала на вторую, глаза же, окутанные паутиной красных прожилок, казалось, вот-вот вылезут из орбит…
Словно не замечая собственного уродства, Геворк все время рассказывал о своих победах над прекрасным полом. Однако эта его навязчивая привычка на первых порах не тяготила Артема. Наоборот, он слушал своего приятеля-ловеласа с затаенным интересом. Про себя же думал: «Чего же не достает мне — те же руки и ноги, та же голова на плечах, а черты лица гораздо эстетичнее?.. Он что, из другого теста?» — У тебя нет «движения», а девчонки любят активных и дерзких, — словно отвечая ему, воодушевленно говорил Геворк, косясь одним выпученным глазом. — С ними не стоит цацкаться — к черту всякие церемонии! Для начала выбирай самых некрасивых — те податливей… Сделал небольшой подарок, вроде букета цветов или флакона духов, и вперед — смело требуй взамен любви!.. Если хочешь взнуздать женщину и отучить ее брыкаться, скорей ложись с ней в постель и попытайся найти ее самую эрогенную зону: у кого-то это — грудь, у кого-то — живот или подмышки, а у кого-то: подошва ноги. Бери ее языком — в прямом и переносном смысле. Женщины любят ушами, но еще больше любят, когда их лижут. Главное — не брезговать…
Геворк вдруг отогнул ворот сорочки и показал большое лиловое пятно.
— Посмотри, никак не отойдет! — сказал он, многозначительно посмотрев на Артема.
Он уверял, что это след от страстного поцелуя, несколько дней подряд показывал синяк однокурсникам и знакомым студентам из других курсов до тех пор, пока тот наконец не исчез.
«Как можно любить такого, да еще с таким жаром? — искренне удивлялся Артем. — Задавался ли он вообще когда-нибудь вопросом — что думает о нем партнер, приятен ли он или вызывает отвращение? Или все ему до лампочки?» Сам Геворк, конечно же, в полной мере осознающий свое уродство, тем не менее без тени иронии и на полном серьезе говорил:
— Эх, вот раскрутился бы, будь у меня товарный вид!.. Но лучше быть колоритным уродом, чем пресным и вялым красавцем. Есть у меня на филфаке знакомый — он почти единственный на курсе самец среди восьмидесяти девиц. Но до сих пор ни одну не «заклеил»… Представляешь?!. Будь я на его месте, каждый день по одной домой бы водил…
Принимая по своей неопытности россказни сокурсника за чистую монету, Артем не догадывался, что Геворк очень часто шел на всевозможные хитрости и унижения, чтобы «уломать» девиц, а когда добивался своего — бахвалился этим, явно приукрашивая свои приключения и отпуская многие обидные для себя подробности.
Тем самым он подавлял в себе комплекс, связанный с внешним уродством.
Глава 11
Хотя в глубине души Артем и завидовал своему ушлому товарищу, надоедливые наставления последнего задевали его самолюбие. Он все ждал с ужасом, что Геворк вот-вот спросит его — а бывал ли он вообще с женщиной? Но тот не делал этого, видимо, и не подозревая по своей испорченности, что в таком возрасте можно быть девственником. После общения с Геворком Артем чувствовал себя еще более беспомощным, все явственнее ощущая магическую силу женского начала над собой, патологическую зависимость от него и даже страх. При случайном разговоре с женщиной он весь мялся, скукоживался, как это бывало в школьную пору…
Было очевидно, что подобная асимметричная дружба между Артемом и Геворком долго длиться не могла. И повод для разрыва недолго заставил себя ждать:
— Проснись, не спи как в ухе у верблюда! Возьми движение в свои руки, назначай свидание сразу нескольким девицам — одна из них непременно придет, — как всегда горячо и вычурно поучал Геворк Артема, но вдруг осекся и, призадумавшись, воскликнул:
— Слушай, идея! Могу я иногда пользоваться твоей хатой?
Артем не сразу понял, о чем речь. А когда до него дошло, пробурчал что-то невнятное, что Геворк принял за «да».
— Договорились! В случае чего идем к тебе. И как я раньше не догадался?!
Вечером третьего дня Геворк действительно привел на «хату» к Артему девицу. Все в ней выдавало дешевую уличную проститутку — низенькая, с короткими, толстоватыми ножками, неопрятная и развязная. Первое, что спросила девица, даже не поздоровавшись с Артемом, было — «где находится та грустная комната».
Геворк с видом знатока «перевел» опешившему Артему ее иносказательную речь:
— Ей в туалет приспичило.
Затем отпустил сальную шутку, от чего девица разразилась глухим смехом, перемежающимся с кашлем.
Артем вышел, оставив их одних. Сев поодаль на скамейке, он с волнением прислушивался к шорохам и едва внятным звукам, доносящимся с той стороны двери.
Минут двадцать спустя Геворк вышел. Из одежды на нем были только штаны, держащиеся на одной тесьме подтяжек, по-пижонски перекинутой через голое плечо.
Другая тесьма безвольно свисала. Лениво потянувшись, Геворк процедил сквозь желтые, испорченные табачным дымом зубы:
— Хочешь сам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
На курсе обучалось около 40 человек. В основном это были молодые люди из респектабельных семей госчиновников и преуспевающих предпринимателей. Таких «случайных», как Артем, было раз-два и обчелся. Однако строгие преподаватели не делали поблажек никому. Артему приходилось часами просиживать в читальном зале, чтобы не садиться в лужу на семинарах. «В чем же прелесть студенческой жизни, о которой твердят студенты со стажем?» — недоумевал Артем.
Первым из сокурсников, с кем Артем сошелся близко, был высокий, атлетического сложения юноша с крайне уродливым лицом. Едва завидев его в аудитории и еще не зная настоящего имени парня, студенты прозвали его Квазимодо. Особым умом он не блистал, но был начитан и имел хорошо подвешенный язык. Не утруждая себя записыванием лекций, Квазимодо, которого на самом деле звали Геворком, пользуясь не совсем аккуратными конспектами Артема, очень активно проявлял себя на семинарах.
Геворк весь дышал какой-то грубой, животной энергией, переливающейся через край.
Он успевал всюду, принимал активное участие во всех студенческих затеях и мероприятиях.
— Страшно даже подумать, как мало времени отпущено человеку. С того самого момента, когда мы появляемся на свет, жизнь наша, словно песок в песочных часах, неумолимо идет на убыль — рассчитана каждая минута, каждый миг. И никто не в силах перевернуть эти часы обратно. Поэтому нужно спешить жить…
Все это Геворк говорил с каким-то страстным, отчаянным негодованием. В такие минуты на него страшно было смотреть: некрасивое, непропорциональное лицо его вытягивалось, нижняя челюсть неестественно выдавалась вперед, вследствие чего одна губа его кривого рта, в уголках которого все время пенилось, наезжала на вторую, глаза же, окутанные паутиной красных прожилок, казалось, вот-вот вылезут из орбит…
Словно не замечая собственного уродства, Геворк все время рассказывал о своих победах над прекрасным полом. Однако эта его навязчивая привычка на первых порах не тяготила Артема. Наоборот, он слушал своего приятеля-ловеласа с затаенным интересом. Про себя же думал: «Чего же не достает мне — те же руки и ноги, та же голова на плечах, а черты лица гораздо эстетичнее?.. Он что, из другого теста?» — У тебя нет «движения», а девчонки любят активных и дерзких, — словно отвечая ему, воодушевленно говорил Геворк, косясь одним выпученным глазом. — С ними не стоит цацкаться — к черту всякие церемонии! Для начала выбирай самых некрасивых — те податливей… Сделал небольшой подарок, вроде букета цветов или флакона духов, и вперед — смело требуй взамен любви!.. Если хочешь взнуздать женщину и отучить ее брыкаться, скорей ложись с ней в постель и попытайся найти ее самую эрогенную зону: у кого-то это — грудь, у кого-то — живот или подмышки, а у кого-то: подошва ноги. Бери ее языком — в прямом и переносном смысле. Женщины любят ушами, но еще больше любят, когда их лижут. Главное — не брезговать…
Геворк вдруг отогнул ворот сорочки и показал большое лиловое пятно.
— Посмотри, никак не отойдет! — сказал он, многозначительно посмотрев на Артема.
Он уверял, что это след от страстного поцелуя, несколько дней подряд показывал синяк однокурсникам и знакомым студентам из других курсов до тех пор, пока тот наконец не исчез.
«Как можно любить такого, да еще с таким жаром? — искренне удивлялся Артем. — Задавался ли он вообще когда-нибудь вопросом — что думает о нем партнер, приятен ли он или вызывает отвращение? Или все ему до лампочки?» Сам Геворк, конечно же, в полной мере осознающий свое уродство, тем не менее без тени иронии и на полном серьезе говорил:
— Эх, вот раскрутился бы, будь у меня товарный вид!.. Но лучше быть колоритным уродом, чем пресным и вялым красавцем. Есть у меня на филфаке знакомый — он почти единственный на курсе самец среди восьмидесяти девиц. Но до сих пор ни одну не «заклеил»… Представляешь?!. Будь я на его месте, каждый день по одной домой бы водил…
Принимая по своей неопытности россказни сокурсника за чистую монету, Артем не догадывался, что Геворк очень часто шел на всевозможные хитрости и унижения, чтобы «уломать» девиц, а когда добивался своего — бахвалился этим, явно приукрашивая свои приключения и отпуская многие обидные для себя подробности.
Тем самым он подавлял в себе комплекс, связанный с внешним уродством.
Глава 11
Хотя в глубине души Артем и завидовал своему ушлому товарищу, надоедливые наставления последнего задевали его самолюбие. Он все ждал с ужасом, что Геворк вот-вот спросит его — а бывал ли он вообще с женщиной? Но тот не делал этого, видимо, и не подозревая по своей испорченности, что в таком возрасте можно быть девственником. После общения с Геворком Артем чувствовал себя еще более беспомощным, все явственнее ощущая магическую силу женского начала над собой, патологическую зависимость от него и даже страх. При случайном разговоре с женщиной он весь мялся, скукоживался, как это бывало в школьную пору…
Было очевидно, что подобная асимметричная дружба между Артемом и Геворком долго длиться не могла. И повод для разрыва недолго заставил себя ждать:
— Проснись, не спи как в ухе у верблюда! Возьми движение в свои руки, назначай свидание сразу нескольким девицам — одна из них непременно придет, — как всегда горячо и вычурно поучал Геворк Артема, но вдруг осекся и, призадумавшись, воскликнул:
— Слушай, идея! Могу я иногда пользоваться твоей хатой?
Артем не сразу понял, о чем речь. А когда до него дошло, пробурчал что-то невнятное, что Геворк принял за «да».
— Договорились! В случае чего идем к тебе. И как я раньше не догадался?!
Вечером третьего дня Геворк действительно привел на «хату» к Артему девицу. Все в ней выдавало дешевую уличную проститутку — низенькая, с короткими, толстоватыми ножками, неопрятная и развязная. Первое, что спросила девица, даже не поздоровавшись с Артемом, было — «где находится та грустная комната».
Геворк с видом знатока «перевел» опешившему Артему ее иносказательную речь:
— Ей в туалет приспичило.
Затем отпустил сальную шутку, от чего девица разразилась глухим смехом, перемежающимся с кашлем.
Артем вышел, оставив их одних. Сев поодаль на скамейке, он с волнением прислушивался к шорохам и едва внятным звукам, доносящимся с той стороны двери.
Минут двадцать спустя Геворк вышел. Из одежды на нем были только штаны, держащиеся на одной тесьме подтяжек, по-пижонски перекинутой через голое плечо.
Другая тесьма безвольно свисала. Лениво потянувшись, Геворк процедил сквозь желтые, испорченные табачным дымом зубы:
— Хочешь сам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34