Gruffi Lab, Дополнительная обработка: Hoaxer
Аннотация
Василий Григорьевич Зайцев — участник Сталинградского сражения, знатный снайпер, организатор снайперского движения в 62-й армии. Герой Советского Союза. В своих записках он рассказывает о школе боевого мастерства и раскрывает перед читателями «секреты» снайперского искусства.
Василий Зайцев
За Волгой земли для нас не было. Записки снайпера.
Глава 1.
Детство и юность.
Все помнят свое детство, рассказывают о нем кто с горечью, кто с умилением и гордостью — вот какие были у меня детские годы! — но мне еще ни разу не доводилось слышать определения границ детства. Не помню их и я. Почему? Вероятно, потому, что первый исходный шаг в детство делался неосмысленно и он не оставил никакого следа в памяти, а выход из него в юность совершился незаметно с грузом тоже не очень осмысленных, но привычных детских взглядов на жизнь. Не зря же говорят — «Взрослые дети». В каком возрасте называют их так — сказать трудно, если каждый из них не признается, хотя бы самому себе, что заслужил такой похвалы, к счастью, не в двадцать, а в десять или двенадцать лет. Бывают, конечно, дети и постарше двадцати лет, но таким детством едва ли пристойно гордиться.
В моей памяти детство обозначено словами деда Андрея, который взял меня с собой на охоту, там вручил мне лук с самодельными стрелами и сказал:
— Стрелять надо метко, каждому зверю в глаз. Теперь ты уже не ребенок.
Дети охотно играют во взрослых, но мне было не до игры: в лесу водятся не игрушечные звери, а настоящие, чуткие, проворные. Хочешь разглядеть, скажем, козла — какие у него уши, рога, глаза — сиди в засаде так, чтоб он смотрел на тебя, как на клочок сена или кустик смородины. Лежи, не дыши и ресницами не шевели. А если пробираешься к лежке зайца, старайся ползти с подветренной стороны и так, чтоб под тобой не хрустнула ни одна травинка. Срастайся с землей, припадай к ней кленовым листом и двигайся незаметно. Ведь тебе надо поразить зайца метким выстрелом из лука. Подползай вплотную, иначе твоя стрела уйдет мимо цели…
Деды любят внуков сильнее, чем отцы сыновей. Почему так происходит — могут пояснить только сами деды. Мой дед — Андрей Алексеевич Зайцев, потомственный охотник, — выбрал меня в любимцы как первенца из наследников своего сына Григория — отца одной дочери и двух сыновей. Я был самым старшим и рос очень туго. В семье так и думали, что останусь колобком, аршин с шапкой. Однако деда не смущал мой маленький рост, и он вкладывал в меня весь свой охотничий опыт полной мерой, с нескрываемой любовью и пристрастием. Мои неудачи переживал почти со слезами. И видя это, я платил ему старанием — делал все так, как он велел. Учился читать следы зверей, как умную книгу, выслеживал лежки волков, медведей, строил засады так, что дед не мог обнаружить меня, пока я не подавал ему голос. Такое преуспевание очень нравилось опытному охотнику. Однажды он, как бы благодаря меня за успехи, пошел на риск: на моих глазах убил волка деревянной колотушкой. Дескать, смотри, внук, и учись, как надо смело и спокойно расправляться с хищным зверьем. А потом, когда волчья шкура уже лежала у моих ног, он сказал:
— Видишь, как ловко получилось: пулю сэкономили, и шкура без пробоин, пойдет по первому сорту.
Прошло еще немного времени, и мне удалось заарканить дикого козла. Ух, как рванулся козел, когда я накинул на рога петлю из конопляной бечевки. Он выдернул меня из засады и поволок по кустам, норовя вырвать из моих рук конец бечевки. Но не тут-то было. Я зацепился телом за комли разлапистого куста — держу! Козел метнулся вправо, влево, затем обогнул куст раз, другой и, наконец, припал на колени возле меня. Как был рад дед такой удаче. Я плакал от радости, а он улыбался и целовал мои мокрые от слез щеки.
На другой день дома в присутствии моего отца, матери, бабушки, сестры и брата дед вручил мне ружье — одноствольную берданку двадцатого калибра. Настоящее ружье с боевыми патронами в патронташе с пулями, картечью и дробью на рябчиков. Повесил на мое плечо. Приклад до пяток, но я уже не мог считать себя мальчишкой. К таким настоящим ружьям детям даже не дозволяют прикасаться.
В ту пору мне было всего лишь двенадцать лет. Повзрослел за один день: аршин с шапкой, но за плечами настоящее ружье! Случилось это в двадцать седьмом году в доме деда, на берегу лесной речушки Сарам-Сакала, Еленовского сельсовета Южно-Уральской области.
Я стал почти взрослым человеком, точнее самостоятельным охотником. Тогда отец, вспомнив службу у Брусилова, сказал:
— Расходуй патроны экономно, учись стрелять без промаха. Это умение может пригодиться не только на охоте за четырехногими…
Он будто знал или предугадывал, что его старшему сыну доведется выполнять этот наказ в огне самого жестокого сражения за честь нашей Родины — в Сталинграде.
Вместе с ружьем я принял от деда грамоту таежной мудрости, любовь к природе и житейский опыт.
Бывало, сидит старик среди леса на пеньке, покуривает самосад из любимой трубки, пристально смотрит в одну точку на земле и поучает не торопясь:
— Ты вышел в лес зверя промышлять. Посиди, осмотрись, установи, кто в этом лесу был в твое отсутствие. Скинь с головы малахай, прислушайся к птичьему разговору, определи жизнь в лесу. Торопливый разговор сорок — это серьезное предупреждение о наличии серьезного гостя — будь наготове. Если птичий разговор приближается, нужно занять выгодное положение, притаиться и ждать: зверь идет на тебя. Замри. Не шелохнись. Из леса на кордон возвращайся поздней ночью, чтобы лишние глаза не видели твоей добычи. Никогда сам не хвались, лучше больше трудись, — наказывал дед, — пусть твое дело тебя похвалит.
Дед умел внушить свои убеждения не только детям, но и взрослым.
Минуя жилой дом, мы несли свою добычу в охотничью избу. В этой избе жили только мужики. Изба была большая. Она разделялась на две части бревенчатой стеной: мясной склад и спальня. Зимой склад был забит тушками мяса. Висело несколько сот голов мороженой птицы.
Дед, я и мой двоюродный брат Максим спали на полатях. Под нами шкуры убитых зверей. Была и кровать для дневного отдыха деда. На кровати, кроме волчьих шкур да меха с разных зверушек, другой одежды не было.
Перед религиозными праздниками в эту избу собирались все родственники. У дедушки были свои святые и свои боги, которых он почитал и которым поклонялся. Бабушкиных святых и богов он не признавал, им не поклонялся, но и не обижал, из дома не выбрасывал. Так и жили в нашей семье две веры. Одна вера проповедовала: «Не убей, не укради, не лги, почитай и покоряйся старшим; бог милостивый с небесной высоты видит все». Судя по проведи бабушки Дуни, человек бессмертен:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49