Минимум — он заминирован. Лучше пойдём туда, куда Ча-ча скажет. Он же у нас спец, с чутьём.
— А пойдём мы — туда! — Ча-ча указал на соседствующий с коттеджем обычный сельский домик. — Там точно что-то есть!
Подбегаем к деревянному забору, оглядываемся. Никого не видно и не слышно. Можно действовать. Улыбаюсь, как дурак. Сосед сосредоточен. Ча-ча начинает отсчёт. На счёт «три», пинком открываю калитку и забегаю во двор. Обгоняя меня, Сосед мчится к двери. Дверь оказывается приоткрытой, и Сосед сходу забегает внутрь. Я и Ча-ча — следом за ним. Узкая веранда, заставленная подгорелыми кастрюльками и сковородками, затем тесная прихожая, забросанная грязной обувью, потасканными нестиранными штанами, кофтами и рубашками. На узкой тройной вешалке — фуфайка, фетровая шляпа, драповая кепка и голубая детская болоньевая куртка с капюшоном. Когда я был маленьким, у соседской девочки была такая же куртка и, заигрывая, ей в капюшон я всегда подбрасывал снежки.
— Осторожно, за растяжками смотри! — шепчет Ча-ча.
— Есть кто дома? Хозяева? — Сосед вытаскивает из кармана гранату. — Считаю до трёх! Потом бросаю в зал гранату! Раз, два, три!
Тишина. Похоже, никого нет, но Сосед, стоя с серьёзным лицом, всё ещё держит эфку в руке:
— Бросаю!
— Никого нет, айда, проходим! Усман — ты за мной, Сосед — охраняешь выход! — забирая из рук Соседа гранату, приказывает Ча-ча.
И в зале, и в спальне чисто, прибрано. Из дома ничего не вынесено, все пожитки на месте. Похоже, что люди ушли два-три дня назад, но ничего с собой не взяли. Просто оставили. Кому? Открываю холодильник. Старый, пожелтевший от времени, овальный холодильник «Мир». Там кусок размороженной курицы, литровая банка прокисшего молока, солёные огурцы в трёхлитровой банке, две консервы. Водки нет. Закрыв холодильник, замечаю иконку на полочке в углу кухни.
— Пацаны, здесь русские живут!
— А мы, чё? Мешаем что-ль кому? Ща уйдём! — кричит из зала Ча-ча, поднимая за ручку дверь в полу. — Посмотрим подвал и уйдём!
Открыв проход, он отпрыгивает в сторону:
— Если есть кто — подай голос и выходи с поднятыми руками, а не то — гранату брошу! Считаю до трёх! Раз, два, три!
Опять тишина.
— Чё? Эта хата нет никто?
— Нет.
— Брось гранату, на всякий случай, вдруг там засада.
— Да кому надо — засаду в подвале устраивать! Нет там никого. Я спущусь, а ты прикрывай! — и Ча-ча полез в подвал.
— Ну? — интересуюсь я.
— Баранки гну! Нет тут ни хера ничего!
— А как же твоё чутьё? — неутерпев, ехидничаю я.
— Какое, бля, чутьё! Тут, поди, одни интеллигенты хреновы жили. Одни книги. Даже маринадов никаких нет, ни то, чтоб водка была.
Я лёг на пол и заглянул в подвал:
— Темно!
Ча-ча нашарил какой-то фонарик и посветил мне.
— И точно, одни книги! — удивился я. — Целая государственная ленинская библиотека! Ладно, вылазь давай, старушка ты моя, библиотекарша очкастая!
Большой, размером с сам зал, подвал полностью заставлен полками с книгами. Удивительно. Или тут жили ценители и знатоки литературы, или я не знаю, что и подумать. Ну, не вместо дров же они книгами запаслись. Не знаю.
Мы вышла на улицу.
— Ну, нашли чего? — глядя на наши пустые руки и недовольные лица, с усмешкой спросил Сосед.
— Там русские жили. Иконка даже у них есть.
— Ага, библиотекари какие-то, в очко знатокам их! — перекривился Ча-ча. — Они и жрали, наверно, книги. На завтрак — книги, на обед — книги, на ужин…
— Кончай а, ты как ребёнок прям.
Вышли со двора. Где-то недалеко стрекотали пулемёты, а мы, с пустыми руками, стояли и думали, как жить дальше.
— Скоро возвращаться надо уже.
— Знаю! Давай так, проверим вон тот дом — и назад.
— И там нас ждут сказочные богатства?
— Пошли!
Не то, чтоб калитка, ворота оказались открытыми. Проверив их на предмет растяжек, я и Ча-ча забежали во двор и присели под окном веранды. Сосед прикрывал с улицы. На корячках, стараясь не шуметь, медленно подобрались к двери, осмотрелись.
— Мне видно: дверь не заперта! — и только Ча-ча протянул руку к двери, как она настежь распахнулась.
Держа в одной руке рулон туалетной бумаги, а другой — опираясь на косяк, на пороге, в трико со свисшими коленками, в модных белых кроссовках и помятой спортивной олимпийке, появился мертвецки пьяный мужик. Среднего возраста, лет сорока. Волосы дыбом в разные стороны, недельная щетина на щеках, за километр — запах перегара. Очумелыми глазищами посмотрев на нас сверху вниз, он заплетающимся языком произнёс:
— Сюре дика ейла ха.
— Руки вверх, контра! — вскакивая, заорал во всю глотку Ча-ча. — Думал, свои здесь шастают? Ждал кого-то? Сучччара!
Мужик молниеносно поднял руки, выронил бумагу. Ча-ча ткнул ему в пузо ствол АКСа.
На крик во двор вполз Сосед. Не вставая, он поинтересовался:
— Случилось чего?
— Всё в норме! — кивнул Ча-ча. — А ты чё лежишь, ползаешь?
— А вдруг из дома обстреляют?
— Есть ещё кто в доме? — чуть не оглушил мужика Ча-ча. — Обманешь, сука, я тебе кишки выпущу! Я тебе тут не Минздрав, предупреждать не буду, если что подозрительное — стреляю сразу! Одно лишнее движение — всё, хана тебе, шурик!
— Нет, нет, в доме никого нет! — задёргал головой мужик. — Я один здесь, все ушли давно, в деревню поехали. Неделя я один. Один!
— А ща мы и проверим. Руки за голову! Иди первым!
— Да, да, я понял! Не стреляй, не надо! Не убивай! У меня отец совсем больной, один останется — не выживет!
— Где он?
— В подвале сидит!
— Ты же мне только заливал, что в доме никого нет!
— В доме — никого, в подвале — отец. Он старик совсем.
— А ты чё не ушёл в деревню? Воевать остался? Дудаевец? Где оружие?
— Я мирный человек. Рабочий. Всю жизнь на стройке работаю. Экскаваторщик я. Мне война совсем ни к чему. Война для Дудаева и его подельников. Рабочему человеку много не надо. Я и стрелять не умею.
— Ща мы всё проверим! Ну-ка ладони покажи! И плечо! Живо! — обшмонал мужика Ча-ча. — В дом!
Прошли в дом. Осмотрелись. Видать, мужик не врал, что простой рабочий — обстановка в доме доказывала это, никаких излишеств, только самое необходимое.
Вдвоём с Ча-чей спустились в подвал, Сосед с чеченцем остались наверху.
В подвале, между стеллажами и полками, заполненными банками с маринадом, на зелёной старой софе лежал дед. В одежде, в узкой маленькой папахе, из-под которой торчали седые волосы, в белых шерстяных носках. Старый-старый дед. Рядом лежал ошкуренный деревянный посох.
— Здорово, дед! Как здоровье? Оружие есть?
— Агуэбилляхи мина шайтану раджим! Бисмилля иррохманиррохим!
— Чё ты пищишь? Оружие, говорю, есть? Или у тебя трость, как у Джеймса Бонда, стреляющая?
— Нет, ничто нет, — еле выговаривая слова, с сильным акцентом прошипел дед.
— Точно? Ты не бойся. Детей, стариков мы не трогаем, мирных не трогаем! Мы оружие ищем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— А пойдём мы — туда! — Ча-ча указал на соседствующий с коттеджем обычный сельский домик. — Там точно что-то есть!
Подбегаем к деревянному забору, оглядываемся. Никого не видно и не слышно. Можно действовать. Улыбаюсь, как дурак. Сосед сосредоточен. Ча-ча начинает отсчёт. На счёт «три», пинком открываю калитку и забегаю во двор. Обгоняя меня, Сосед мчится к двери. Дверь оказывается приоткрытой, и Сосед сходу забегает внутрь. Я и Ча-ча — следом за ним. Узкая веранда, заставленная подгорелыми кастрюльками и сковородками, затем тесная прихожая, забросанная грязной обувью, потасканными нестиранными штанами, кофтами и рубашками. На узкой тройной вешалке — фуфайка, фетровая шляпа, драповая кепка и голубая детская болоньевая куртка с капюшоном. Когда я был маленьким, у соседской девочки была такая же куртка и, заигрывая, ей в капюшон я всегда подбрасывал снежки.
— Осторожно, за растяжками смотри! — шепчет Ча-ча.
— Есть кто дома? Хозяева? — Сосед вытаскивает из кармана гранату. — Считаю до трёх! Потом бросаю в зал гранату! Раз, два, три!
Тишина. Похоже, никого нет, но Сосед, стоя с серьёзным лицом, всё ещё держит эфку в руке:
— Бросаю!
— Никого нет, айда, проходим! Усман — ты за мной, Сосед — охраняешь выход! — забирая из рук Соседа гранату, приказывает Ча-ча.
И в зале, и в спальне чисто, прибрано. Из дома ничего не вынесено, все пожитки на месте. Похоже, что люди ушли два-три дня назад, но ничего с собой не взяли. Просто оставили. Кому? Открываю холодильник. Старый, пожелтевший от времени, овальный холодильник «Мир». Там кусок размороженной курицы, литровая банка прокисшего молока, солёные огурцы в трёхлитровой банке, две консервы. Водки нет. Закрыв холодильник, замечаю иконку на полочке в углу кухни.
— Пацаны, здесь русские живут!
— А мы, чё? Мешаем что-ль кому? Ща уйдём! — кричит из зала Ча-ча, поднимая за ручку дверь в полу. — Посмотрим подвал и уйдём!
Открыв проход, он отпрыгивает в сторону:
— Если есть кто — подай голос и выходи с поднятыми руками, а не то — гранату брошу! Считаю до трёх! Раз, два, три!
Опять тишина.
— Чё? Эта хата нет никто?
— Нет.
— Брось гранату, на всякий случай, вдруг там засада.
— Да кому надо — засаду в подвале устраивать! Нет там никого. Я спущусь, а ты прикрывай! — и Ча-ча полез в подвал.
— Ну? — интересуюсь я.
— Баранки гну! Нет тут ни хера ничего!
— А как же твоё чутьё? — неутерпев, ехидничаю я.
— Какое, бля, чутьё! Тут, поди, одни интеллигенты хреновы жили. Одни книги. Даже маринадов никаких нет, ни то, чтоб водка была.
Я лёг на пол и заглянул в подвал:
— Темно!
Ча-ча нашарил какой-то фонарик и посветил мне.
— И точно, одни книги! — удивился я. — Целая государственная ленинская библиотека! Ладно, вылазь давай, старушка ты моя, библиотекарша очкастая!
Большой, размером с сам зал, подвал полностью заставлен полками с книгами. Удивительно. Или тут жили ценители и знатоки литературы, или я не знаю, что и подумать. Ну, не вместо дров же они книгами запаслись. Не знаю.
Мы вышла на улицу.
— Ну, нашли чего? — глядя на наши пустые руки и недовольные лица, с усмешкой спросил Сосед.
— Там русские жили. Иконка даже у них есть.
— Ага, библиотекари какие-то, в очко знатокам их! — перекривился Ча-ча. — Они и жрали, наверно, книги. На завтрак — книги, на обед — книги, на ужин…
— Кончай а, ты как ребёнок прям.
Вышли со двора. Где-то недалеко стрекотали пулемёты, а мы, с пустыми руками, стояли и думали, как жить дальше.
— Скоро возвращаться надо уже.
— Знаю! Давай так, проверим вон тот дом — и назад.
— И там нас ждут сказочные богатства?
— Пошли!
Не то, чтоб калитка, ворота оказались открытыми. Проверив их на предмет растяжек, я и Ча-ча забежали во двор и присели под окном веранды. Сосед прикрывал с улицы. На корячках, стараясь не шуметь, медленно подобрались к двери, осмотрелись.
— Мне видно: дверь не заперта! — и только Ча-ча протянул руку к двери, как она настежь распахнулась.
Держа в одной руке рулон туалетной бумаги, а другой — опираясь на косяк, на пороге, в трико со свисшими коленками, в модных белых кроссовках и помятой спортивной олимпийке, появился мертвецки пьяный мужик. Среднего возраста, лет сорока. Волосы дыбом в разные стороны, недельная щетина на щеках, за километр — запах перегара. Очумелыми глазищами посмотрев на нас сверху вниз, он заплетающимся языком произнёс:
— Сюре дика ейла ха.
— Руки вверх, контра! — вскакивая, заорал во всю глотку Ча-ча. — Думал, свои здесь шастают? Ждал кого-то? Сучччара!
Мужик молниеносно поднял руки, выронил бумагу. Ча-ча ткнул ему в пузо ствол АКСа.
На крик во двор вполз Сосед. Не вставая, он поинтересовался:
— Случилось чего?
— Всё в норме! — кивнул Ча-ча. — А ты чё лежишь, ползаешь?
— А вдруг из дома обстреляют?
— Есть ещё кто в доме? — чуть не оглушил мужика Ча-ча. — Обманешь, сука, я тебе кишки выпущу! Я тебе тут не Минздрав, предупреждать не буду, если что подозрительное — стреляю сразу! Одно лишнее движение — всё, хана тебе, шурик!
— Нет, нет, в доме никого нет! — задёргал головой мужик. — Я один здесь, все ушли давно, в деревню поехали. Неделя я один. Один!
— А ща мы и проверим. Руки за голову! Иди первым!
— Да, да, я понял! Не стреляй, не надо! Не убивай! У меня отец совсем больной, один останется — не выживет!
— Где он?
— В подвале сидит!
— Ты же мне только заливал, что в доме никого нет!
— В доме — никого, в подвале — отец. Он старик совсем.
— А ты чё не ушёл в деревню? Воевать остался? Дудаевец? Где оружие?
— Я мирный человек. Рабочий. Всю жизнь на стройке работаю. Экскаваторщик я. Мне война совсем ни к чему. Война для Дудаева и его подельников. Рабочему человеку много не надо. Я и стрелять не умею.
— Ща мы всё проверим! Ну-ка ладони покажи! И плечо! Живо! — обшмонал мужика Ча-ча. — В дом!
Прошли в дом. Осмотрелись. Видать, мужик не врал, что простой рабочий — обстановка в доме доказывала это, никаких излишеств, только самое необходимое.
Вдвоём с Ча-чей спустились в подвал, Сосед с чеченцем остались наверху.
В подвале, между стеллажами и полками, заполненными банками с маринадом, на зелёной старой софе лежал дед. В одежде, в узкой маленькой папахе, из-под которой торчали седые волосы, в белых шерстяных носках. Старый-старый дед. Рядом лежал ошкуренный деревянный посох.
— Здорово, дед! Как здоровье? Оружие есть?
— Агуэбилляхи мина шайтану раджим! Бисмилля иррохманиррохим!
— Чё ты пищишь? Оружие, говорю, есть? Или у тебя трость, как у Джеймса Бонда, стреляющая?
— Нет, ничто нет, — еле выговаривая слова, с сильным акцентом прошипел дед.
— Точно? Ты не бойся. Детей, стариков мы не трогаем, мирных не трогаем! Мы оружие ищем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33